Бывшие. Я до сих пор люблю тебя (СИ)
Приглушаю свет, сажусь на банкетку и закрываю глаза.
Тишина шумит в ушах еле ощутимым шелестом.
Звенит колокольчик, дверь открывается. Я оборачиваюсь и замираю, глядя на мужчину, стоящего в дверях.
Глава 6. Какао
Герман
Четырнадцать лет назад
На работе отец совершает надо мной экзекуцию. Я торчу в офисе с семи утра. Мозг перестал работать примерно в полдень. Но я упорно продолжаю зарываться в кипу бумаг, чтобы разобраться со всем.
Как только мы с Тами поженились, мой батя решил полностью погрузить меня в семейный бизнес. Я был готов, потому что всегда знал: именно этим я и буду заниматься — развивать ресторанный бизнес.
— Все, Герман, поезжай домой. Отлично поработал, — отец кладет руку мне на плечо, и я роняю голову на руки. — Это ничего, сынок. Поначалу всем сложно, а потом втягиваешься, привыкаешь.
Поднимаю голову и откидываюсь затылком о спинку офисного стула.
— Устал, бать.
— Отправляйся домой, к Тамиле, набирайся сил. Только любящая семья способна подзарядить батарею, — хлопает меня по плечу. — Двигай в свою крепость, отдыхай. Завтра снова в бой.
Киваю, тяжело поднимаюсь на ноги.
Еду неспешно. Не доезжая до дома, разворачиваюсь, захожу в кофейню и покупаю какао.
Это наш с Тами ритуал. Когда было очень плохо, я покупал ее любимый приторно-сладкий напиток, от которого лично у меня всегда сводило скулы, и мы закрывались дома. Смотрели сериалы или просто болтали и пили эту гадость. Я тоже пил — терпел, но пил. Ради нее.
Покупаю два стаканчика, еду домой.
В квартире пахнет ванилью вперемешку с чем-то горелым.
На кухонном столе стоит бисквит с яблоками. Видимо, именно он причина горелого запаха. Жену нахожу на диване. Она лежит и воет в подушку. Сажусь рядом с ней.
— Чего ревешь? — глажу ее по волосам, а сам не могу сдержаться улыбки.
Тами поднимает на меня зареванное лицо.
— У-у-у! — хмурюсь.
— Я ее с-сожгла! Я так с-старалсь сделать для тебя шарло-о-отку! И все с-спалила.
— Да и хрен бы с ней, Тами, — говорю мягко. — В следующий раз получится, а у этого экземпляра мы срежем горелую корочку и съедим.
— Правда? — шмыгает носом.
— Конечно. Знаешь, какой я голодный? Смотри, что у меня есть, — как чувствовал, что пригодится.
Поднимаю с пола стаканчик и протягиваю жене.
Улыбка медленно спадает с ее лица, глаза снова наполняются слезами. Она переводит взгляд на меня и говорит тихо:
— Я так люблю тебя… — бросается мне в объятия, ныряет носом в шею.
Прижимаю ее к себе и зажмуриваюсь от счастья. Немного уставшего, вымотанного, но все-таки родного счастья.
— Я ви-и-идела, как ты смотрел на нее! — лепечет Инесса.
Она не в себе. Перебрала. Причем сильно. Когда успела — непонятно. Но развезло ее знатно. Несла какую-то чушь на выставке, выбесила меня.
— На кого смотрел? — спрашиваю ее и кладу на кровать.
Ну как кладу… как мешок с картошкой. По-другому не получается.
— На эту свою! Тамилу! Всем она нужна, все ее хотят на свидание позвать, даже хипстер-фотограф! Что в ней такого?! Думаешь, я не вижу, как ты пялишься на нее? Особенно когда она не видит!
Смотрю, да.
Но мне кажется, я всегда смотрел на нее, разве нет? Как не смотреть, когда она мать самого дорогого и любимого человека — моей дочери. Моя жена, пусть и бывшая.
Инесса скидывает с себя пошлый корсет, неуместный для интеллигентной выставки, стягивает кожаные лосины, поворачиваясь ко мне задницей.
Не знаю, где именно перегорел в ее голове предохранитель, но это случилось, факт. Все же было нормально, спокойно, а тут как с цепи сорвалась.
— Нравится? — спрашивает пьяно.
— Инесса, ложись спать.
Если честно, я за последние недели вымотался. Куча работы, которую надо завершить перед поездкой. Еще и Инесса мозг параллельно успевала выносить.
— Нравлюсь или нет? — гаркает на меня.
— Нравишься, нравишься. Угомонись и ложись спать.
Инесса плюхается на матрас, закрывает глаза и, улетая в вертолетные сновидения, бормочет:
— Почему ты не женился на мне, Титов?
Ответа не требуется, она уже спит. А я замираю над ней.
Почему не женился? Может, все просто — потому что не хотел? Все устраивало и так. У меня уже за плечами один брак, во второй почему-то не тянуло.
Мы познакомились с Инессой, когда я встречался с Аллой. Мы были с ней вместе около года.
У Аллы имелся свой салон красоты. Постоянно какие-то курсы, вебинары, конференции. Виделись с Аллой мы раз в неделю.
А потом появилась Инесса. Врезалась в наши отношения с Аллой уверенно, как локомотив. Она не настаивала ни на чем, ничего не просила. Просто постоянно была рядом и все время повторяла, что я самый лучший и вообще единственный такой в целом мире.
Пикаперским штучкам ее научили на каких-то курсах, где оттачивали навыки эскортницы или хрен пойми кто.
Инесса активно пользовалась всеми этими финтами. Не то чтобы я был против ее компании — она давала мне то, что мне было нужно. Ненавязчивое присутствие и близость без каких-либо дозировок.
Я понимаю, что она ждет кольца, общей фамилии, но я никогда не смогу дать ей это.
Выхожу на кухню, включаю свет и сажусь за стол. Спать идти не хочется, работа сделана, дочь спит.
Гляжу на стену перед собой, заставляя шестеренки в голове крутиться.
На часах почти полночь. Обычно Тамила после мероприятий остается до самого конца. Все проверяет, включает сигнализацию, закрывает двери.
Дни выставок очень сложные. Работы много, отвественность зашкаливает.
Наверняка она еще там.
Сгребаю в ладонь ключи и выхожу на улицу, сажусь в тачку. Еду по ночным улицам. Тогда, когда я отвозил ее домой после свидания, она соврала мне — в машине. Невозможно забыть дни, когда мы были самыми счастливыми.
Останавливаюсь у кондитерской и покупаю два стаканчика какао.
Бред какой. Сколько нам лет? Ну куда сейчас это какао?
Но потом замираю. Надо же. Только сейчас я осознаю, что не пил его тринадцать лет. Тринадцать, мать его, лет! Как-то этот напиток ассоциировался у меня только с Тами.
Паркуюсь у галереи, беру два картонных стаканчика, выхожу.
У стеклянных дверей останавливаюсь.
Внутри все освещено, а на улице темно, меня не видно.
А вот мне отсюда все видно прекрасно.
Тамилу. И ее врача, Владимира. И то, как он прижимает ее к себе, а она устало улыбается, упираясь лбом ему в грудь. И то, как она обхватывает его за талию, а он кладет голову ей на макушку и гладит по спине.
Вот так я понимаю, что в жизни Тами я просто зритель, прямо как в галерее. Смотрю на бывшую жену, как на красивую картину без малейшей возможности интегрироваться внутрь.
Ставлю ее стакан на уличный подоконник и возвращаюсь к машине.
Глава 7. Просто ребенок
Тамила
— Прости, что в последнее время не получается встречаться чаще. На работе просто бесконечный поток пациентов, а второго травматолога пока не нашли.
Вова разрывается меж двух работ, совмещая частную практику с государственной. Вот такой он фанатик.
— Я все понимаю, Вов.
— Так досадно, что у меня не получилось приехать к открытию.
— Брось, — отмахиваюсь. — Сколько их еще будет, этих выставок. Самое главное, что ты приехал после.
— Я спешил как мог, — улыбается мне.
— Не стоило, Володь, правда. Лучше бы поехал домой, отоспался.
Выходим из галереи. Я ставлю помещение на сигнализацию, запираю дверь.
— Ты посмотри, какие свиньи! Вроде центр города, а гопников ничего не останавливает, все равно бардак разводят.
Он поднимает картонный стаканчик с подоконника окна моей галереи и выбрасывает его в урну неподалеку.