Бывшие. Я до сих пор люблю тебя (СИ)

Титов не может принять решение. То самое. Самое важное. Ведь именно оно разрушит наш брак. Хотя разве это брак? Так, запись в реестре актов государственной регистрации.
— Подавай на развод, Титов, — говорю практически мертвым голосом. Забираю у него ребенка и ухожу в спальню, сажусь в кресло, чтобы покормить начавшую капризничать Эми.
Герман как привязанный идет за мной по пятам, устраивается у меня в ногах, растирает лицо.
— Я не хочу потерять тебя и Эмилию, — произносит тихо, глядя пустым взглядом перед собой.
— Разве ты не понял? Я и так не твоя, Герман. Так, соседка, сожительница. А Эми… она всегда будет твоей. Плотью и кровью.
Он оборачивается резко. Кладет голову мне на колени, гладит щиколотки.
— Я хочу попробовать все исправить. — поднимает на меня горящий взгляд. — Все будет по-другому, Тами.
— Это просто невозможно, Тамила! Как сейчас сказала бы Эмилия, она вынесла мне весь мозг.
Ирма берет бутылку, сама подливает себе, смотрит на меня возбужденно.
— Нет, ты представляешь, говорит мне: я так хочу с вами породниться.
— А вы что? — забираю бутылку от греха подальше.
С Ирмы хватит.
— Предложила удочерить ее, — хохочет.
Прыскаю в кулак. Мать Геры такая. Как ляпнет что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.
— Нет, ну а она на что рассчитывала, когда говорила мне такое? Что я побегу мирить ее с Герой?
— Зачем их мирить? — ставлю турку на плиту и принимаюсь варить кофе.
Игнат Климович убьет меня, если увидит жену в таком состоянии. А Ирма однозначно расскажет, где пила.
— Как это зачем мирить? Ах да, я же так и не рассказала тебе главное! Сынок выставил ее за дверь!
— Прямо-таки выставил? — поднимаю бровь.
— Ну не выставил, но попросил собрать вещички.
— Надо же, я думала у них все хорошо в отношениях, — помешиваю в турке кофе.
Язвить не хочется. Неважно, нравится мне Инесса или нет. Их отношения не мое дело. И решения, которые принимают они как пара, меня не касаются.
— Может, когда-то так и было, но, видимо, Герман прозрел. Я ведь ему сразу сказала, что Инесса с ним ради денег!
— Ну зачем вы так. Герман видный мужчина, полагаю, Инесса любит его.
— Ага! Значит, ты согласна с тем, что Герман красивый мужчина?! — выкрикивает так, будто подловила меня на горяченьком.
— Господи, Ирма, да я и не собиралась спорить. Да, Герман однозначно приковывает взгляды. Но что мне до этого? И вы зря так насчет Инессы. Возможно, они просто поссорились и Герман сказал ей что-то в сердцах.
— Не-е-ет, тут другое! — хлопает ладонью по столу. — Все, расстался он с ней. Чего ты думаешь, она побежала ко мне? Потому что не знает, как теперь подход к нему найти, надеялась через меня подлизаться, чтобы я словечко за нее замолвила. Дурочка. Знает, что не нравится мне. Видимо, это уже от отчаяния.
— Ирма, мне, право, неловко обсуждать с тобой личную жизнь твоего сына.
Снимаю с огня турку, разливаю кофе по чашкам и ставлю перед бывшей свекровью. Та принимается пить.
— Я никогда не врала никому, Тамила. Ты моя невестка. Была, есть и будешь ею. Вероятно, это неправильно, я и не собираюсь настаивать на своей адекватности. Но, Тами, деточка, если бы я видела, как счастлив мой сын с другой, я бы ни о чем не заикнулась. Но он же любит тебя до сих пор!
Кофе горчит, гуща попадает на губы, и я морщусь.
Эти слова как насмешка.
— Тринадцать лет прошло, как мы развелись, а вы до сих пор не поймете, что не было будущего у нашего брака.
— Тогда не было, а сейчас есть, — давит на меня.
Чертово дежавю, от которого начинает дико болеть голова. Вдруг это реально вселенский заговор и они договорились с моими родителями? Такое вполне себе может быть.
— У меня другой мужчина, Ирма.
— Да знаю я, какой там у тебя мужчина, — отмахивается от моих слов. — Эмка рассказывала мне, что он бывает у тебя набегами. Я тебя понимаю, как женщина женщину. Тамила, для здоровья тоже надо. Но у тебя ведь с этим Владимиром несерьезно!
— Это неважно, Ирма. Наши отношения — это только наше дело.
  
Бывшая свекровь кладет руку поверх моей и спрашивает вкрадчиво:
— Скажи, ты любишь его?
— Нет. Но я не в том возрасте, чтобы искать любовь, — и тут же оправдываюсь: — Я ищу здоровые отношения с нормальным человеком, который уважает меня, ценит. У меня уже был один брак по любви. Не уверена, что хочу еще раз так же.
— Значит, все-таки была любовь, — она кивает довольно.
Выдергиваю руку и кладу ее на колено, под стол.
— Была — не была. Все быльем поросло, Ирма. И я прошу тебя, не ковыряйся в этом. Ну сколько можно?
Битый час я уговариваю свекровь не совать свой нос в мои дела и дела Германа, прошу оставить в покое Инессу. Когда выпроваживаю гостью, голова становится просто чугунной.
Но вместо того чтобы лечь спать и расслабиться, я отвечаю на звонок Титова, который звонит странно-поздно.
— Герман? — спрашиваю встревоженно.
— Мы с Эмилей попали в аварию. Она в больнице. Приезжай.
  
Глава 18. Я тоже не против
 
Тамила
Самолет приземляется в аэропорту Шарль-де-Голь, и я сразу попадаю в гущу человеческих тел.
Людей просто немерено. Все толкаются, суетятся, спешат.
На улице тоже вакханалия. Заваливаюсь в такси, устраиваю рядом с собой ручную кладь. На сборы времени не было, потому что после того, как позвонил Герман, я поспешила искать билеты, а ближайший рейс был через три часа.
Пока бывший муж покупал мне билет, я хаотично скидывала в сумку вещи первой необходимости.
— К больнице Сен-Жозефа, пожалуйста, — прошу по-английски.
С французским у меня все сложно, да и в панике я даже обычное «S'il vous plaît» выговорить не смогла бы.
Дорогу до больницы запоминаю с трудом — в Париже я была лишь один раз и задержалась тут ненадолго, всего на три дня. В дороге телефон у меня сел, поэтому дозвониться до Германа нет возможности.
Когда такси останавливается, я выскакиваю из машины и бегу к ресепшен, где пытаюсь выяснить, где моя дочь и ее отец. В конце концов мне называют этаж и номер палаты.
Поднимаюсь на нужный этаж и залетаю в палату.
Она одноместная. На больничной койке лежит бледная Эми. Подхожу к ней, кладу руку на щеку.
— Доченька… — шепчу хрипло и уже готова разреветься.
Но не успеваю это сделать, потому что меня обхватывают за плечи и прижимают к себе.
Я без труда узнаю Германа. Разворачиваюсь в его объятиях и утыкаюсь носом ему в грудь.
— Все хорошо, врачи сказали, у нее легкое сотрясение, вкололи успокоительное, и теперь она спит, — отчитывается он быстро.
Поднимаю взгляд и смотрю на загорелое лицо Титова. У него рассечена бровь, и я невольно поднимаю руку и пальцами касаюсь виска.
Запоздало ловлю себя на этой вольности и хочу отдернуть руку, но Герман перехватывает ее и прижимает к своему лицу.
Эта близость ненормальна. Она невозможна между нами. Мы друг другу практически никто, но одновременно с тем внутри проносится куча мыслей, эмоций. И страх, боль, радость оттого, что все хорошо.
Герман на секунду прикрывает глаза, и я замечаю мешки, которые залегли у него под глазами. Устал. Не спал. Наверняка испугался за дочь.
— А ты как? — спрашиваю его и все-таки забираю свою руку.
Нам не стоит переходить границ, нужно оставить все так, как есть.
— Все в порядке, у меня никаких повреждений.
— А это? — указываю пальцем на рану.
— Мелочи, — отмахивается.
— Как это произошло?
Герман берет меня за руку и тянет к небольшому диванчику, который стоит тут же в палате. Сажает меня, сам садится напротив.
— Ехали мы по Парижу на арендованной тачке, и нам в зад прилетел автомобиль. У чувака отказали тормоза, — Герман пожимает плечами.
— Какой кошмар! — прикрываю рот рукой.
— Я был в панике, когда звонил тебе, — Герман устало трет шею. — Наверное, не стоило сразу тебя дергать, ведь, по сути, мы легко отделались, оба были пристегнуты. У Эмили легкое сотрясение. Ее оставили до завтрашнего вечера, если все будет в порядке, то отпустят уже завтра. Она, конечно, больше испугалась, но все обошлось.