Ось Мира<br/>Медынское золото

Можно сказать, вылазка прошла удачно, но, к несчастью, отряд вернулся не в полном числе. Молодой охотник Скор не прибежал, когда Бессон скомандовал общий сбор, не появился и позднее. Разорвали его игривые сатиры, настигла ли другая беда, это смогут узнать только старшие колдуны, когда будут беседовать с тенями предков. А до тех пор оставалось сожалеть и надеяться.
Устраиваться на ночёвку в разбитом укреплении Ризорх не велел; из долины в любую минуту могли подойти войска, а сражаться в окружении никому не хотелось.
Как обречённый гарнизон оповестил своих о нападении, колдуны до конца не разобрались. Заметили, что из уже осаждённой крепости были выпущены два голубя, но каким образом голубь может сообщить о нападении? Странное колдовство осталось неразгаданным, но на будущее решено было взлетающих голубей сшибать. А пока нужно спешно уходить из неширокой долины, где отряд можно слишком легко запереть.
Шли боевым порядком, готовые отбить нападение как блуждающей нежити, так и имперских войск. Ждали самого дурного, но обошлось. Нежить на такую ораву нападать остереглась, а неповоротливые имперские власти то ли не могли поверить в отчаянную вылазку врага, то ли не смели без должного указания принимать решительные меры.
Утро встретили на вершине холма, ограничивавшего выход на равнину. Отсюда и заметили подходившего неприятеля. Другие ещё и пыль возле окоёма не очень различили, а Ризорх стариковскими глазами разглядел, что идёт войско поболе тысячи человек. Бунчуков, впрочем, в рядах заметно не было.
Люди залегли, затаились, будто в охотничьей засидке. Милон покрыл народ невидимостью. Если нет под имперскими орлами мастера потайного взгляда, то вражеские воины могут пройти совсем близко, а ничего не углядят.
Пройти врагам не дали. Подпустили к самому холму и ударили с вышины огнём, молниями, стрелами простыми и наколдованными – у кого что в запасе приготовлено было. Были, нет ли среди врагов боевые маги или хотя бы слабые колдунишки, никто не видал, а сами уже не расскажут. Зато простые солдаты попытались на холм подняться и в бой вступить, но этого им не позволили, всех положили на пологом склоне.
Лучники заметили, что из задних рядов гибнущего войска выпустили трёх голубей, но колдуны были слишком увлечены схваткой, и сшибить успели только одного. Никакого заклятия на птицу наложено не было, но к ножке оказался примотан листок с письменами. Понимать наманское письмо люди не могли, но и без того стало понятно – внизу знают, что случилось в предгорной долине и с кем придётся иметь дело.
* * *
– Бояться меня не надо, я не оборотень, не людоед, – обычный человек, охотник.
Из темноты не доносилось ни звука, но Скор знал, что девушки сидят и слушают его голос, который так или иначе успокаивал, не позволяя впасть в полное отчаяние.
– И колдуны у нас есть, сильные колдуны, всё на свете могут. Но бояться их тоже не надо, к любому можно подойти, спросить, что непонятно, или помощи попросить. А такого, как у вас, чтобы детей в жертву приносить, у нас и не слыхано. И нежити у нас почти что нет. Вроде бы и леса глухие, но никакой пакости не водится, мы ей воли не даём. Жаб подкоряжный в озере живёт, так его оттуда не достать. А чтобы людей нежитью травить, что собаками, как ваш карла–забавник делал… не, это беспредел.
В темноте тихонько вздохнули, но и сейчас не раздалось ни противного, ни согласного слова.
– Я так думаю, это вы с жиру беситесь. Обезьян заводите, пардусов, а заодно и всякую нечисть. Вот теперь расплачивайтесь. Нечисть, как её ни запирай, на волю вырвется.
– Если бы не вы, ничего бы не случилось. – Ясное дело, младшая голос подала.
– Хе! – сказал Скор, словно сатир прыгнул. – Можно подумать, мы клетки открыли. Ваших рук дело. Нам бы такое в голову не пришло, мы люди мирные.
– Да, мы видели.
Они действительно видели… на второй день своего невольного путешествия они вышли на место сражения, где соплеменники Скора разгромили отряд, идущий на помощь воинам, охранявшим сокровищницу. Весь склон был усеян телами. Сотни тел, сожжённых, пронзённых стрелами, поражённых молнией. До рукопашной дело не дошло, на холме случилась не битва, а избиение. Победители даже не озаботились раздеть убитых, похватали лишь самое ценное, что бросилось в глаза, и ушли, кинув тела падальщикам. Простые серые воро́ны в Намане не водятся, и отовсюду слетались чёрные во́роны – предвестники несчастья. Следом потянутся шакалы и волки, а на их зов придут бывшие пленники карлы–казначея. Но пока среди трупов пировали только пернатые, да одинокая ламия сверкнула на путников круглыми голубыми глазами, но смекнув, что те не станут ни нападать, ни отнимать лакомую мертвечину, успокоилась и даже в сторону не отбежала.
  
– Долг платежом красен, – хмуро сказал Скор. – Зачем ваши легионеры в наши леса вторгались? Два посёлка тогда сожгли. Я мальцом был, а помню. Отца моего в той войне убили.
Снова тишина, напряжённая, ждущая. Кажется, лучше оборотень, чем такая тишина.
– Охотник! – прорезал тишину голосок. – Верни мне нож. Мне без него страшно. Я обещаю, что не буду на тебя нападать.
Когда шли мимо побоища, младшая полонянка попыталась незаметно стащить нож у одного из убитых. Скор ножик отобрал и засунул за голенище, в пару к своему. Хороший оказался нож, жаль стало выбрасывать. А теперь пленница просит ей нож вернуть.
– Не дело с оружьем баловать, – строго сказал Скор и, смягчившись, добавил: – Ты не бойся, тут нежити уже не так много, и я вас от неё обороню. Дойдём целыми.
– А потом?
Об этом Скор как–то не думал. Главное – добраться до своих, а там всё будет хорошо. Но ведь для девушек это не свои, а войско страшных лесных колдунов, которыми в Намане пугают малых детей.
– Потом, – неожиданно подала голос старшая, – станешь обозной шлюхой. Будешь ложиться под каждого, кто захочет. А вздумаешь кочевряжиться, ещё и плётки отведаешь.
– А себе ты другую судьбу пророчишь? – тихо спросила младшая.
– Меня выкупят. Я же не ты. Твой отец – предатель, и, значит, тебе прямая дорога в колодец или в войсковые потаскухи.
Ай да дела! – Скор даже опешил от услышанного. Он–то полагал, что девушки – подруги, а они, оказывается, держатся друг за дружку только от страха и безысходности, а на самом деле меж ними тлеет ненависть! И старшенькая, получается, отлично знает, для чего в крепости сложен каменный колодец без единой капли воды.
– Это неправда! – всхлипнула младшая. – Отец не предатель!
– Лит варварам сдал? Значит – предатель.
– Никто Лит не сдавал, – возразил Скор, сам удивляясь, с чего это он вздумал вступаться за вражескую доблесть. – Мы его силой взяли, а ваши там дрались до последнего.
Темнота скрывала лица, но Скор кожей почувствовал, как скривились губы старшей, готовясь сказать что–то злое и ехидное, но, вовремя одумавшись, пленница промолчала.
Вернулась тишина. Так тихо, что можно не услышать, а лишь догадаться, как младшая сглатывает беззвучные слёзы.
Скор нащупал в темноте руку девушки и вложил ей в ладонь рукоять ножа. Не наманского, подобранного на поле, а своего, принесённого из дома.
– На вот. Только помни, что обещала. А в обозе, станет кто приставать, покажи нож и скажи, что он мой. Меня в войске знают, а уж Остокова работа каждому знакома. – Помолчал и добавил, напоминая: – Меня зовут Скор. По–вашему – Быстрый.
– Меня зовут Лия. – Первый раз в голосе девушки не было ненависти.
* * *
Благодатный Ном, плодородная цветущая равнина, сердце могучей Наманской империи. Отсюда тысячу лет назад двинулись легионы номеев, чтобы завоевать полмира. Это теперь их зовут наманцами, а в ту пору они были номеями.
И в этот благодатный край, столетиями не знавший войны, впёрлось, перепрыгнув горы, воинство северных дикарей. Да и то, одно наименование, что воинство: несколько сотен бойцов под десятью бунчуками. Ничего не скажешь, десять колдунов – это сила, какой прежде в Номе не видывали. В обжитых краях каждый маг хочет главным быть, показать свою самость и могучесть, хочет иметь власть, богатство и почести. А у дикарей – какая власть, какие почести, какое богатство? Вот оттого их колдуны держатся вместе и для всего мира страшны. Но даже десять колдунов, объединившись вместе, миллионный город не возьмут, целую страну не разграбят. Северный Наман пал перед ордами степняков, но через горы враг доселе не переступал иначе, как пленниками в цепях. Великий Хаусипур повелел, чтобы та же судьба постигла и десятерых безумных магов вместе с их стрелками и ратниками. Так или иначе, даже после того, как Хаусипур расправился со всеми соперниками и недоброжелателями, в империи оставалось более полусотни боевых магов, и все они божественной волей Хаусипура были обязаны прекратить междоусобицы и дать отпор врагу.