Каприз для двоих (СИ)

У Мелли довольно частый ответ на стресс: состояние дереализации. Она будто кукла — делает, что ей прикажут, практически никак на это не реагируя. Со стороны, наверное, кажется даже нормальной. Алан ожидал другой реакции на все происходящее: слез, обиды, даже жаркой влюбленности, но не такой вот серой и скучной покорности. Лир Тибольд посоветовал попробовать ее растормошить порцией новых впечатлений, которые будут отличаться по эмоциональному накалу от тех, что вогнали ее в это состояние. И Алан решил взять Мелли с собой, хотя не был уверен, что на ее состоянии хорошо скажется встреча с родственниками и особенно — посещение рабского дома. Пусть даже и не в качестве товара.
Она держалась хорошо. В седле ехала с идеально прямой спиной и легкой улыбкой на губах — наверняка это Сима вдолбила Крохе в голову держать лицо в любой ситуации. Но утреннего непосредственного любопытства уже не было: восхищенная девчонка снова стала фарфоровой куклой. Безумно красивой, но словно неживой.
На нее оглядывались прохожие. Нет, на Алана тоже — он давно привык, что его внешность привлекает внимание. Но глядя на Мелли, восхищенно шептаться начинали и девушки, и мужчины. Причина такого внимания крылась еще и в удачном костюме. Сам Алан мало обращал внимание на наряды: как и многие мужчины, он оценивал образ целиком. Это Берти был способен восхищаться ожерельем из рубинов, Алан скорее залипнет на ложбинке прямо под этим ожерельем. Но сегодня на примере Мелли стало понятно, насколько наряд может украсить даже самую красивую девушку.
Обычно Сима подбирала Мелли наряды в розовых тонах — вроде это очень модно сейчас. Разбавляла либо белым, либо золотистым. Сегодня сделали ставку на зеленый. Шикарная юбка и тонкий узор жакета не только освежили привычные розовые тона, но и показали, что у Мелли глаза-хамелеоны. До этого цвет казался блеклым — то ли голубой, то ли серый. Сегодня они стали нежно-зелеными, цвета молодой листвы. И сама Кроха стала еще больше похожа на сказочного персонажа.
— Мы едем за Розмари? — повернулась к нему она.
Алан качнул головой:
— Нет, ее заберут мои люди, встретишься с ней уже в Отолья. Мы едем в другой рабский дом.
Мелли бросила на него быстрый взгляд, но промолчала… и потерянной больше не выглядела. Скорее, похожей на человека, который принимает какие-то решения. Остается надеяться, что это решение — сделать все, чтобы жить долго и счастливо. Алан эгоистично хотел, чтобы так и произошло: не потому что сопереживает, а для себя и Берти. Эта малышка как-то плотно вошла в их жизнь всего за неделю.
В городе Шелень несколько рабских домов. Они и так условно делятся на четыре типа. Элитные, где продают очень красивых или очень талантливых. Именно в таком купили Мелли. Есть дома попроще, где все еще немало привлекательных людей, ну или хотя бы неплохих специалистов. Из такого забрали сестру Мелли. Есть дома, где продают работников. Несмотря на то, что большая часть присутствующих там — добровольцы, перспектив у них особо и нет. Да и не было. Некоторые сами уходят в рабство, потому что там как минимум обязаны кормить и обеспечить спальное место. Некоторые уходят, чтобы обеспечить свою семью: даже в Алом Замке живет один такой, своей продажей он обеспечил исцеление дочери. А есть еще четвертый тип рабского дома — тюремный. Там держат тех, кто совершил преступление. Не всегда это настолько ужасное преступление, что за него полагается рабство. Есть совокупность факторов — если мелкий преступник задолжал и продажа имущества не покроет долги, то его могут и продать.
Именно в таком доме держат старшего брата и родителей Мелли.
Он находился за высоким забором. Действительно спрятаться раб не может — татуировка-ошейник все равно приведет хозяина к беглецу. Проблема в том, что чувствовать свое имущество может лишь хозяин, а это значит, что ему самому придется отправиться в погоню за рабом. Или указать направление поисков и надеяться, что стража сможет найти беглеца. На элитных рабов ставят дополнительные заклинания, чтобы их отследить, если вдруг что случится. У Мелли вообще маячок внутри мышцы — при желании Алан способен телепортировать ее к себе. Но это дорого. На каждого дешевого раба такие заклинания ставить — бизнес прогорит. А вот сделать территорию маленькой тюрьмой — уже проще.
 
Преступление семьи Мелли считалось тяжким, на уровне массового убийства. Еще дед нынешнего короля хотел расстаться с магическим рабством, как с пережитком прошлого, но не срослось. Тогда ввели целый ряд правил, чтобы ограничить этот рынок и вывести его из теневой зоны хотя бы в серую. Кроме всего прочего, тяжким преступлением стала продажа детей до четырнадцати лет. Настолько тяжким, что оно приравнивалось к убийству. Родители Мелли пытались незаконно продать внука, еще и украв его у матери. Покупатель вроде бы попал в рабский дом вместе с ними. А брат Мелли попал сюда по совокупности: сначала ему грозил дом найма — это некий вариант временного рабства, пока не отработаешь долг, но к этому прибавилась еще попытка убийства. Итог — рабское клеймо.
— Благородный вешри желает купить рабов? — низко поклонился слуга на входе.
— Да. Меня интересуют некоторые из тех, что попали к вам вчера, — ответил Алан.
Уже через секунд двадцать из ближайших дверей выбежал и сам хозяин: низкорослый, но коренастый, он рождал ассоциации со сказочным гномом — практически одинаковый что в длину, что в ширину. Хозяина звали Дэйн, и он тут же рассыпался в комплиментах и поклонах. Это даже неудивительно — вешри редко сами выбирают себе рабов. Ну разве что элитных, где каждый подбирает под свой вкус.
Алан спешился сам и помог слезть на землю Мелли, осторожно устроил ладонь девушки на сгибе своего локтя и двинулся к выстроенным в линию рабам. Товару.
Даже не будучи знаком с родителями Мелли, он легко их опознал. Причем нельзя было сказать, что они так уж сильно похожи: люди Алана уже сообщили ему, что Мелли была слишком красива для своей семьи. Но что-то фамильное сохранилось. Волосы особенно — все в этой семье были блондинами, оттенок скорее пепельный, нехарактерный для местных крестьян. Как, впрочем, и крупные кудри. Если Мелли еще можно было заподозрить в укладке, то ее семья щеголяла типичным для кудрявых людей бардаком на голове. Алан знал в этом толк — сам всю жизнь страдает.
У всех в этой семье оказались светлые глаза — издалека не рассмотреть, какого точно цвета, но скорее всего серые или голубые. У ее матери были такие же пухлые губы. А у отца — высокие скулы и немного опущенные внешние уголки глаз. Но никто из них — ни отец, ни мать, ни их избалованный старший сынок — не был так красив, как Мелли. Конечно, сказывается еще работа профессионалов: неделю назад девушка не выглядела настолько же привлекательно, как сейчас.
— Для каких целей вешри ищет себе рабов? — спросил его Дэйн.
Он очень быстро шагал своими короткими ногами и все норовил забежать чуть вперед, заглядывая в глаза. Наверное, прямой контакт должен увеличивать продажи — Алан не был уверен, он впервые покупает рабов лично.
— Целей несколько, — потянул время Алан, чтобы подойти ближе к интересующим его людям. — Знаете, постоянно возникает проблема найти человека для обеспечения качественной работы водопровода и канализации. С магами-мастерами все в порядке: большая плата нивелирует непрестижность профессии, а вот с их помощниками все сложнее. Отолья — довольно богатый город…
У Дэйна глаза загорелись еще большим восторгом: кажется, дело не в продажах, это просто фанат сильных магов. Такие есть: относятся к вешри так, как некоторые — к известным актерам или певцам. Алан много раз встречал людей, которые фанатели по нему, даже будучи не знакомы лично.
— Тогда вам нужен молодой и выносливый, — закивал головой Дэйн.
— И еще на кухню нужна женщина, — задумчиво протянул Алан.
Он, к слову, не врал. Управляющий замком давно жаловался на то, что проще купить рабов для непрестижной работы — в самом городе ввиду его быстрого роста оставалось все меньше работящих людей, готовых выполнять столь неприятную и непрестижную работу. Чистильщик канализации — вообще главная боль. С посудомойками в последнее время тоже не легче, особенно если это работники кухни, а не столовой зоны, где ухаживают за фамильным фарфором.