Ласковый Май (СИ)
Моя нежная девочка, моя драгоценность. Хочу ее сделать своей. Всю, целиком, с её умными колкостями, с тихим смехом и бархатным голосом. С её цепким взглядом изумрудных глаз, с ее пряными запахами. С её хорошеньким личиком, вечно спрятанным за очками, с легкой горбинкой на спинке точёного носика, с пухлыми, совершенно по-детски губами.
Шарли совершенно не пользовалась косметикой. Она была настоящей, во всём и всегда. Влажный блеск глаз, коралловый рот, длинные тени пушистых ресниц на нежно-персиковом румянце.
Такая горячая, такая страстная. Стоя передо мной, она через зеркало прямо смотрела мне душу. Постанывала под моими губами, руками, беззвучно кричала, прося дать её больше. А я наслаждался. Чувством своей силы, своей чувственной власти над женщиной. Изводил и терзал ее сладкой пыткой, сам казня себя чувственной казнью.
Зачем?
В нашу прошлую ночь она так бурно и остро отзывалась на мои страстные ласки и горячие прикосновения, как будто годами ждала только их. Неужели ей нужен был именно я?
Кто я для неё? Рабочий инструмент, элемент некоей сложной головоломки, или гость, просто случайный прохожий? Мысль мне не давала покоя, сводила с ума. Я точно рехнусь с этой Шарлоттой.
Шарли. Рослая, сильная, обнажённая и прекрасная. Мои руки ласкают её уже так откровенно, что хриплые женские стоны срываются в крик.
— Мей, пожалуйста!
Это именно то, что мне нужно. Бережно подхватив свою жертву под рёбра, я роняю её на колени. Прости, дорогая, теперь фуршет переходит в коленный формат. Раздеваться нет сил. На фоне строгой ткани мужского костюма ее нагота ещё больше заводит.
Я вломился в нее одним сильным, глубоким движением, агрессивно, теряя контроль над собой, самым краем сознания понимая, что должен все делать иначе. Эта женщина снова лишает меня последних крох здравого рассудка. Войти в нее так, одним махом срывая все маски, роняя все стены, ударом, напором, — непередаваемое, феерическое ощущение.
Тот самый шаг в бездну.
Подхватив ее тут же за плечи, откидываю назад, на себя, слышу стон ее низкий, глубокий, протяжный. И от этого звука внутри туго стягивается пружина. Стиснуть упругую грудь костяшками пальцев и вбиваться-вбиваться-вбиваться, в нее, бить как молотом по наковальне. Так, словно от этих ударов зависела вся моя жизнь.
Шарли открывается для меня, раскрываясь лепестками невероятного, удивительного цветка. Моя женщина всем своим существом меня принимает, впускает, ласкает. Тесно, влажно и горячо, фантастически, невероятно.
Вот она, бесконечная бездна. Ныряя в неё с головою, я гибну. Пути назад точно не будет. Я медленно раскаляюсь, пылаю, точно клинок в пекле кузнечного горнила. Слышу стоны, крики, удары, порочные, влажные звуки шлепков влажной кожи. В моих руках эта женщина превращается в пламя. Она ярко сияет, она плещется гибкими всполохами огня. Быстро ловя общий ритм, она пылает, горит, она двигается мне навстречу, и от одной этой мысли я словно сам плавлюсь.
Безумие, настоящее, откровенное, яростное. Дикая буря, безудержный шторм, катастрофа. Мы неуклонно сливаемся в этом хаосе, становясь чем-то единым, извечным, неразделимым. Одно дыхание на двоих, одно сердце, набатом грохочущее в ушах. Мы тонем друг в друге, и с каждым ударом всё глубже.
— Не отпускай меня…
Хриплый шёпот Шарли окончательно выбивает меня из сознания. Я рычу, словно раненый зверь, я вцепляюсь ей в плечи, кусаю за влажную шею. Я вбиваюсь в неё как безумный, из последних сил пытаясь сдержать свою магию. Удар, стон, снова удар. И нахлынувшая волна нечеловеческого, удивительного облегчения. Наслаждение, захлестнувшее, словно тропический ливень в пустыне. Громкий женский стон и скользнувшее мне прямо в руки обмякшее девичье тело…
Вся моя сила потребовалась для того, чтобы встать самому и отнести свою женщину на кровать. И не только физическая. Но я это сделал. Мысленно поздравляя себя, жадно сгрёб бессознательную Шарли себе под бок и разрешил нам обоим немного вздремнуть. Мы с ней сегодня это заслужили.
Глава 11. Клеймо.
— Ты ошибаешься…
Бархатным голосом Мея можно пытать юных дев. И не дев. И не юных. Всех особей женского пола, вне зависимости от возраста и статуса.
— Я лишь цитирую учебники! — тихо фыркнула я, смахнув хлопья мыльной пены с кончика носа.
Пальцы мужчины мягко массировали кожу намыленной головы, и это приятное обстоятельство совершенно не стимулировало к размышлениям.
— В реальности всё совершенно не так, — он тихо вздохнул, ладонью смахну пену с моего лба и коснулся губами виска. — Ведьмы черпают стихию из природных источников. Их магия поверхностна и стихийна, как…
— Как природа? — я затылком легла на борт ванной, отчего моя грудь показалась над кромкой воды, и теперь с удовольствием наблюдала за стремительно пьянеющим взглядом мужчины.
Слушала его замирающее дыхание. Видала расширяющиеся зрачки. И ощупала себя почти ведьмой.
— Да, — он гулко сглотнул и стремительно отвернулся, схватив в руки мыло. — Мужская её половина — другая. Мы можем создать своей магией семя. То самое семечко, из которого вырастет лес. Понимаешь?
— С трудом...
Прикрыв один глаз я воззрилась на Мея. Так он выглядел даже внушительнее.
— Ну... вспомни, как выглядит жёлудь без шляпки. Просто маленький эллипсоид, желтый, холодный и мертвый. Пока не настанет весна, и жизнь в жёлуде не проснётся. Кому, глядя на желудь, может прийти в голову мысль о том, что из него может вырасти дуб? Огромное и могучее дерево.
— Тебе нужно читать лекции в магической академии, — поймав пальцами пену с поверхности теплой воды, я дунула в сторону Мея.
Пена шлепнулась ему прямо под ноги. Ведун только плечами пожал, явно не одобряя мою легкомысленность.
— Наша сила позволяет вкладывать жизнь в неживые предметы, — продолжил он, размышляя о чем-то. — Мы пробуждаем в них жизнь. Я могу разрушать нерушимую грань между жизнью и смертью.
Непривычно серьезный и строгий, он очень взросло смотрел на меня . Теперь я отчетливо видела, сколько лет Мею Кимберле. Когда на задний план в нем отступает неугомонный мальчишка, любитель женщин, и авантюрист, ведун оказывается намного мудрее и старше. Мы с ним словно менялись местами. Он разбудил во мне хулиганку-Шарли, а я в нем — наследника Кимберли.
— Ого… — смогла выдавить из себя многомудрая я.
Ладонь Мея мягко легла на мой мокрый затылок, отодвигая от бортика. Вот уже битый час ведун терпеливо сидел посреди моей ванной, помогая мне мыться и параллельно читая краткую лекцию по основам ведической магии.
— Вот, посмотри, — он осторожно стянул через голову тонкую, практически нитевидную цепочку с крупной, круглой подвеской на ней и протянул мне. Привстав, я потянулась рукой к ведуну. В этот миг что-то вдруг изменилось. Тёмный взгляд Мея скользнул по руке, по задней поверхности моего плеча, потом медленно перетёк ближе к подмышке, (явно держа путь к груди) и вдруг замер.
Глаза ведуна распахнулись, он рвано вздохнул и подался ко мне так стремительно, что я громко пискнула, не успев отстраниться. Крепко схватив за запястье, Мей развернул мою левую руку и, поймав ошарашенный взгляд, очень тихо спросил:
— Это ведь то, что я думаю?
— Ты… — от изумления я затаила дыхание. — Ты же не можешь увидеть!
— Ну почему же… — ведун усмехнулся, меня отпуская. — Могу. Вот, сама посмотри.
Отпустив мою руку, Мей накинул подвеску обратно и одним плавным движением стянул через голову уже порядком измятую, но всё ещё белоснежную рубашку. Поднял руку, закинул за шею и продемонстрировал мне тот же знак, что уродовал мою кожу. Ровно такой же краснеющий, выпуклый трикветр, вплетённый в магический круг. Клеймо преданности короне. Знак вечной клятвы магического молчания. Для всех остальных совершенно невидимый и неосязаемый.
Задумавшись на мгновение и не сводя с меня взгляд, Мей плавно поднялся со стула. Отбросил рубашку на пол, стремительно и грациозно (Богиня, как он это делает?!) стянул с себя шелковые подштанники, в процессе своё возбуждение продемонстрировав ошарашенной мне, и шагнул прямо в корыто. Чем вызвал маленький, но вполне ощутимый потоп в тихом доме на маленькой улице в историческом центре столицы.