Имперец. Том 1 и Том 2 (СИ)
Василиса шагала рядом с видом печальным, но решительным. Сразу видно, что у девчонки хоть и не получается пока ладить с магией, она своего добьется.
Люблю целеустремленных девушек.
Кстати, об этом.
— Василиса, какие у тебя планы на остаток дня?
— Лежать у себя в комнате и предаваться самобичеванию, — мрачно ответила Корсакова.
— А ты не могла бы предаваться самобичеванию где-нибудь в другом месте?
Девушка кинула на меня крайне заинтересованный взгляд.
— Просто мне нужно прикупить некоторые вещи, а, как ты понимаешь, магазины — не моя сильная сторона. Не поможешь справиться с этой задачей?
Глава 21
Корсакова немного растерялась от моего предложения, но я включил шарманку «сами мы не местные», и девушка согласилась. Договорившись встретиться через полчаса, мы разошлись по общежитиям приводить себя в порядок. Я в полчаса не верил, так что сразу прикинул, что успею сделать за час.
По идее, времени должно было хватить принять душ и разобрать содержимое сейфа, ожидающее своего часа в рюкзаке. Ведь там, помимо денег, были еще и какие-то, наверняка небезынтересные, бумажки.
Новикова в комнате не было, так что я долго и вдумчиво отмокал под душем. Вода смывала пот, пыль и усталость, а еще приводила мысли в порядок. Как ни странно, я думал не о том водовороте событий, закрутившем меня с первого дня учебы в университете, а о тренировке.
Разумовский учил раскладывать на равные части, это было наглядно, это было просто, это требовало большой концентрации и просто океан сил. Классическая школа, можно сказать. Но было ли это единственным способом?
Решив, что нужно обязательно заглянуть на полигон без всевидящего ока Разумовского и поэкспериментировать с техникой, я вышел из душа. Времени еще был вагон, так что, одевшись в последние чистые вещи, я закрыл дверь в свою комнату и вытряхнул содержимое рюкзака на кровать.
В наличии имелось: пачки наличных, перевязанные цветными резинками, ворох украшений, которые я никак не мог оценить, потому что в жизни бы не отличил настоящий бриллиант от искусственного, а еще разного рода бумажки. И хотя последнее было интереснее прочего, пришлось начинать с презренного злата.
Результатом моего выяснения отношений с Грифом стало ни много ни мало, а почти что сто семьдесят пять миллионов рублей. На покупку подвала у боярина Нарышкина этого должно было хватить, но останется ли что-то после всех мероприятий, что я планировал там провести, или нет — вопрос.
Впрочем, если предположить, что цацки, ярко горящие в дневном свете, не бижутерия, и от их продажи мне еще что-то перепадет, то это должно закрыть все прочие вопросы.
Но самым интересным и, как мне казалось, перспективным уловом этого мероприятия были бумаги. Расписки под бесконечный, неподъемный для многих аристократов, не то что простолюдинов, процент. И расписки эти были на предъявителя!
В основном целью займов были услуги. Услуги медиков, адвокаты, нотариусы. Иногда — недвижимость или земля. Причем люди в руках денег не держали, заимодатель оплачивал цель займа напрямую. Была расписка об оплате палаты в одной из ведущих клиник Москвы, расписка оплаты лекарства, расписка на выкуп крошечной квартиры, расписка на «отстаивание чести и достоинства».
Много всякой неприкрытой чернухи, после прочтения которой хотелось еще раз хорошенько помыться.
Возможно, стоило сжечь и развеять по ветру пепел этих бумажек, но я не стал торопиться. За каждым таким долгом чья-то страшная боль, иногда многолетняя кабала. Нельзя просто взять и сказать людям, что их сняли со счетчика, и теперь все будет хорошо, они не поверят. Хорошие новости лучше сообщать лично.
К тому же часть этих расписок предполагает, что их держатель, то есть теперь это я, продолжает оплачивать какие-то блага. И здесь мне придется принимать какие-то решения, что тоже лучше делать очно.
Упаковав все обратно, я закинул рюкзак на плечо и отправился на встречу с Василисой.
Будем проводить разведку боем!
Императорский Московский Университет, Максим Меншиков
Быть аристократом в современном мире в некоторых вопросах на самом деле то же самое, что быть аристократом пару веков назад. Вот, например, взять вопрос брака.
Максим Меншиков с детства понимал, что с личной жизнью у него все будет сложно. У аристократов вообще всегда с личной жизнью все сложно, потому что основа этой самой личной жизни — политическая или экономическая выгода. Но многие благородные люди, имея классическое воспитание, умудрялись как-то налаживать семейную жизнь. И в основе этого лежали некоторые общепринятые приемы.
Мужчины, как правило, соблюдали древнюю традицию и заводили любовниц для души. Таких элитных проституток с тремя образованиями, точеной фигуркой и сделанным лицом. Их никогда не вводили в круг друзей или знакомых, их нельзя было представить матерью, целующей твоих детей, нельзя было представить хозяйкой твоего приема, зато на шелковых простынях они представлялись легко. Эти, безусловно, красивые и искусные во всех видах секса девицы продавались за большие деньги. Такую можно было себе заказать, выписать в модном журнале, встретить на мероприятиях определенного рода или подарить другу на кризис среднего возраста. Таких живых кукол селили в каком-нибудь симпатичном спальном районе, заставляли подписывать бумаги о разной секретности и время от времени навещали.
Женщинам, конечно, в сословном обществе было сложнее. Во-первых, потому что заводить любовника было убийственно для любовника — ни один аристократ не стерпит, что его жену жарит какой-то там разносчик пиццы. Во-вторых, потому что по всем правилам этикета такие неприятности, типа поцарапанного маникюра, стрелки на чулке или любовницы мужа нужно было игнорировать. Эдакое элитное лицемерие. Но при этом женщины всегда знали, что они и их дети максимально защищены законодательно и, что самое важное, финансово.
Аристократы не разводились практически никогда. В современном мире, конечно, не нужно было доказывать, что толпа присутствующих держала свечку при прелюбодеянии, но иногда лучше это, чем ссора с соседним родом. Любой брак — выгодный союз, и проворачивать фарш обратно невозможно ни при каких условиях.
Поэтому если несчастливые в браке мужья покупали лошадей, мотоциклы и любовниц, то несчастливые в браке женщины покупали все остальное.
При этом каждый юный аристократ или аристократка надеялись, что уж их-то этот кошмар точно не коснется. Да и старшее поколение старалось все же соблюдать условия минимальной симпатии и не уродовать личную жизнь собственных детей.
Но Максиму Меншикову, кажется, не повезло за все поколение разом. Потому что только в самом страшном кошмаре парень мог представить, что отец согласится на брак с Марией Нарышкиной. Этой рыжей бестией без башни и без тормозов.
Первое время парень еще надеялся, что получится как-то наладить диалог с невестой, поскольку он-то точно знал, что за этим политическим браком стоит тень государя, которого вечные склоки Нарышкиных и Меншиковых окончательно допекли. Но Мария раз за разом грубо отвергала все попытки парня установить хоть какой-то приемлемый уровень общения, и Максим плюнул.
Он ведь тоже не на помойке себя нашел, чтобы бегать за сумасбродной девицей, навязанной невестой, которая все равно через несколько лет станет его женой, так или иначе. Но если Меншиков поставил ситуацию на паузу, то Мария изо всех сил искала повод разорвать помолвку. И каждый раз прилежность историй, в которые она ввязывалась, становилась все ниже.
Последний раз только внезапно вклинившийся Новиков и Мирный спасли Меншикова от необходимости бить лицо Долгорукову, у которого и так крыша подтекала. И тогда Максим решил, что раз уж им с Нарышкиной придется тащить на себе корабль ненависти, то лучше сделать это поскорее, пока дурочка не наломала дров.
Собственно, он рассчитывал, что после этих выходных энтузиазм, с которым Мария сует пальцы в розетку общественного мнения, угаснет. Но нет.