Слишком долго мы были затеряны в безднах (СИ)

– Эрик, я еще раз хотел бы извиниться за сегодняшнее. Я уверен, что Кевин не хотел никого обидеть, просто ляпнул не подумав.
Леншерр молчит довольно продолжительное время. Чарльз пытается незаметно разглядеть его выражение лица в свете фонарей, но видит лишь профиль со сжатыми в тонкую полоску губами. Ксавьер готовится вновь заговорить, извиниться еще раз, если потребуется, но Эрик его опережает:
  
– Спасибо тебе за твою смелость, Чарльз.
Эта короткая фраза звучит так искренне, и в ней столько благодарности, что Ксавьер заливается краской смущения.
– Я ничего не сделал, – лепечет он, – любой бы поступил так же на моем месте…
– Нет, Чарльз, – довольно резко прерывает его Леншерр, – не любой, и ты это знаешь. Поэтому и благодарю тебя. Это очень много для меня значит.
Эрик наконец-то перестает неотрывно глядеть перед собой, и поворачивается к генетику.
– Ты не замерз? Может, возьмешь мою куртку?
Утром было солнечно и довольно тепло, но вечером погода стала более прохладной, и Чарльз слегка ежился в одной рубашке. Эрик же сняв свою куртку и, перекинув ее через плечо, вполне комфортно чувствовал себя в одной водолазке. Чарльз открыл было рот, чтобы отказаться, но Эрик уже расправил куртку и ждал, пока Ксавьер проденет руки в рукава. После обошел его, проворно вжикнул молнией и поправил воротник, задев кончиками пальцев шею Ксавьера. Чарльз стоял ни жив, ни мертв, пока Эрик проделывал все эти нехитрые манипуляции.
– Ну вот, так лучше. Спрячь руки в карманы, они у тебя всегда ледяные, может станет хоть немного теплее.
Чарльз послушно засунул ладони в карманы, наслаждаясь теплом, оставшимся от чужого тела, и глубоко вдыхая запах, исходящий от ткани. Эрик лишь довольно поглядывал на генетика, но не торопился прервать молчание. Дойдя до подъезда, Чарльз встал напротив Эрика, и, решив немного поднять тому настроение, сказал:
– Кстати говоря, я закончил с «Адом»[6].
– Присматриваешься к будущему месту обитания? – вспомнив разговор за ужином, подыграл Леншерр.
– Что-то вроде того, – рассмеялся Ксавьер. – Как ты думаешь, на каком бы круге мы с тобой оказались?
– Если бы я мог выбирать, то остался бы с тобой на втором[7]. – Тихо и серьезно произнес Эрик.
Чарльз замер, боясь, что ослышался, и тут же поспешил перевести тему:
– Что насчет стиха на прощание, мистер Леншерр? – протараторил он, – вы сегодня не выступали.
– Стих на прощание? – повторил Эрик, не отрывая взгляд от Чарльза, – у меня есть пара четверостиший, но я не уверен, что вам понравится, мистер Ксавьер.
– Мне нравятся все стихи, которые ты читаешь, Эрик, прошу.
– В глаза голубого цвета
Влюбиться не сложно ни капли,
От глаз голубого цвета
Не сможешь уйти безвозвратно.
Такие глаза ты увидишь
И будешь ты ими пленен.
Такие глаза ты увидишь
И сразу поймешь: «Я влюблен».
– Что скажешь, Чарльз? – глаза Эрика горели тем же безумным блеском, как в их первый вечер, когда Леншерр впервые околдовал его своими стихами.
– Это о-очень красивый стих. Очень красивый, мистер Леншерр. Мне, наверное, пора, да и вы как бы не опоздали на работу. Я пойду, спасибо вам за стих. До свидания.
Чарльз просто сбежал от мужчины, который только что, если Ксавьер все правильно понял, признался ему в чувствах. Чарльз понимал, что это подло и трусливо, но ничего не смог сделать с собой в тот момент, потому что это было как удар под дых. Чарльз не ожидал такого, поэтому капитулировал с поля боя. Уже ночью, лежа без сна в своей постели, он прокручивал в голове строки стихотворения снова и снова, понимая, что попался. Ксавьер тоже влюбился.
На следующее утро Чарльз высматривал Эрика в толпе студентов, но нигде не видел знакомую фигуру. На большой перемене его перехватила Рейвен.
– Чарльз, сегодня не будет никаких стихов, – расстроенно сказала она, – Эрик просил предупредить. Сказал, что ему срочно нужно куда-то пойти. Так что встречаемся послезавтра.
Ксавьер рассеянно кивнул, обеспокоенно думая, что должно быть обидел Эрика своим необдуманным поведением. Чарльз не верил, что у Леншерра появились какие-то дела: буквально пару дней назад они говорил о планах на ближайшие дни, и у Эрика не было никаких неотложных дел. Чарльз был твердо намерен увидеться с Леншерром сегодня. Именно поэтому после последней пары он побрел на поиски своего затерявшегося немца. На кафедре Эрика не оказалось, в деканате тоже, но один преподаватель сказал, что Эрик абсолютно точно присутствовал сегодня на лекциях. Значит, оставалось лишь одно место, где мог находиться Леншерр.
Чем ближе подходил будущий генетик к театру, тем быстрее улетучивалась его уверенность. Зачем он туда идет? Чего вообще ждет? На что надеется? Он попытался себя успокоить: Рейвен ведь сказала, что у Эрика появились какие-то неотложные дела, скорее всего его уже нет в университете. Значит, Чарльз просто постоит перед дверьми («Для чего?!» – попытался вразумить Ксавьера его внутренний голос, но Чарльз не был настроен внимать гласу разума) и, с чувством выполненного долга, пойдет домой. Взяв себя в руки и подбодрив самого себя уверенным кивком головы, он взялся за ручку и, к своему удивлению, ужасу и, о Боже, затаенной радости – дверь поддалась. Чарльз зашел, плотно закрыл за собой дверь, стараясь двигаться, как можно тише, и, когда глаза привыкли к полумраку (горела лишь пара ламп над сценой), двинулся к подмосткам. Пол слегка скрипел под шагами профессорского сына, но на фоне оглушающей тишины эти звуки казались резкими и громкими. Чарльз дошел до сцены, оглянулся по сторонам, еще раз вслушался в гробовую тишину вокруг и, подтянувшись, забрался на сцену. Было очень душно. Воздух, казалось, загустел. Чарльз повернулся лицом в залу. Даже после войны, бомбоубежищ и авиационных налетов, во время которых пропадало электричество, он не боялся темноты, скорее она несла в себе покой и спасение: в темноте можно спрятаться и выжить. Но сейчас, стоя посреди сцены, вглядываясь в задние ряды, едва видимые в полумраке, Чарльзу становится тревожно. Он не может понять, откуда взялось это чувство смятения и беспокойства.
Ксавьер пытается успокоиться: дышит глубже и убеждает себя, что бояться нечего. Ну, в самом деле, что может случиться, какая опасность может его поджидать? По загривку бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом, потому что в этот момент Чарльз чувствует (интуицией, шестым чувством, внезапно открывшимся на затылке третьим глазом, да хоть самой задницей) – за его спиной кто-то стоит. Ксавьер совершенно отчетливо ощущает на себе пристальный тяжелый взгляд, и в страхе зажмуривается. Он сглатывает вязкую слюну, которая наждачкой проходится по пересохшему горлу, и медленно оборачивается. Чарльз не знает, что он чувствует – невероятное облегчение или животный ужас, когда видит, что в тени занавеса стоит Леншерр. Удивительно неподвижный, будто бы застывший, но все же Эрик. Эрик, который держит руки за спиной и немигающе смотрит на Чарльза.
– М-мистер Леншерр, это вы… – Чарльз нервно улыбается и тоже не сводит глаз с немца, – а я тут заглянул, думал, что, может, сегодня будет вечер поэзии.
Чарльз слышит свой тонкий испуганный голос со стороны, и понимает, что вообще ничего больше не понимает.
– Вам так понравилось вчерашнее зрелище, что вы проигнорировали предупреждение Рейвен о том, что мы собираемся послезавтра, и… И что, Чарльз? Решили прийти и порепетировать, проникнуться атмосферой искусства?
Эрик медленно сокращает расстояние между ними, и с каждым его шагом сердце Чарльза стучит все быстрее и заполошнее. От Леншерра за версту несет скрытой угрозой и какой-то звериной, нечеловеческой силой. И это завораживает его – Ксавьера, чертового психа. Эрик наступает на Чарльза, а тот пятиться к краю сцены, чувствуя себя глупым слабым зверьком, который сам забрел в капкан, и теперь ему некуда бежать, и не спастись никак. Вдруг Чарльз чувствует, что опоры под ногами нет, кажется успевает издать удивленный вскрик, но его тут же хватают чужие руки, рывком дергают обратно и уверенно удерживают от падения. Чарльз вертит головой и понимает, что чуть было не навернулся со сцены, торопясь скрыться от того, кто сейчас стоит так близко, и что Ксавьер практически упирается носом во впадинку между ключицами Эрика. Чарльз нервно облизывает губы, поднимает широко распахнутые блестящие глаза и его сердце, пропустив удар, начинает вновь неистово биться о ребра. Леншерр смотрит на красные губы Чарльза, пожирает глазами, в которых полыхает тот же голодный безумный блеск, который Ксавьер видел вчера, а англичанин по своей глупости снова проходится языком по губам, делая их влажными и еще более яркими. Наверное, в этот момент у Эрика слетают шестеренки: он берет Чарльза за подбородок, заставляя приподнять голову, и едва ощутимо проводит большим пальцем по щеке. У Чарльза все замирает внутри от этой нехитрой ласки, он неосознанно льнет к чужой руке, чтобы продлить прикосновение, но Эрик держит крепко, не позволяя своевольничать. Леншерр наклоняется ближе, и Чарльз чувствует теплое дыхание на своем лице, смотрит умоляюще невыносимыми глазищами в ответ.