Слишком долго мы были затеряны в безднах (СИ)

И поспешно выскользнул за дверь. Стоило поторопиться: он опаздывал на пару.
День прошел весьма насыщенно. Лишь в лаборатории Чарльз забывал обо всех проблемах и невзгодах: генетика была для него волшебной страной, полной загадок и тайн. Он мог часами не вылезать из лаборатории, изучая замысловато закрученные нити ДНК или сидеть в библиотеке по несколько часов, с головой зарывшись в очередной научный источник, посвященный новому открытию в биологии или химии. Для Чарльза не было более захватывающей науки. Нельзя сказать, что он больше ни в чем не разбирался, вовсе нет: он неплохо знал математику и физику, иностранные языки давались ему легко, но вот такие предметы, как история и литература не были его стезей. Если изначально отец лелеял надежду, что сын пойдет по его стопам, то, когда Чарльз достиг четырнадцати лет, надежды оставили профессора: Чарльз получил «неуд» по истории. Тогда отец лишь тяжко вздохнул и, словно утешая самого себя, заметил, что у сына высшие баллы по естественным наукам.
  
У забегавшегося за день Чарльза, совсем вылетело из головы, что сегодня они принимают гостя. Поэтому, вернувшись вечером уставшим и измотанным, он по привычке кинул сумку с учебниками в прихожей, и двинулся по направлению к своей комнате. Он услышал голос матери, которая окликнула его, выглядывая из кухни.
– Здравствуй, мама, – сын поцеловал мать в щеку. – Все хорошо?
– Да, милый. Ты, наверное, устал? Будешь кушать? – Мать заботливо потрепала Чарльза по отросшим каштановым вихрам.
– Нет, я перекусил в столовой, не беспокойся. А где отец?
– Папа в кабинете с Эриком, весь вечер обсуждали какие-то мемуары очередного исторического деятеля. Такой приятный мальчик, ты знаком с ним?
– Нет, – Чарльз изменился в лице. Он совсем забыл о том, что отец говорил ему утром. – Если тебе не нужна помощь, то я пойду к себе.
Чарльз поспешно направился к своей комнате. Он не хотел встречаться с этим Эриком. Наверное, Ксавьер даже не понимал, как глупо выглядит его поведение со стороны, поэтому, когда прямо перед его носом распахнулась дверь отцовского кабинета, он лишь смог досадливо чертыхнуться.
– Чарльз, сынок! А мы даже не слышали, как ты пришел, совсем засиделись, Эрик вот собирается домой.
Генетик поднял взгляд и с вызовом посмотрел на молодого человека, который вышел вслед за отцом. Взглянул, и у него перехватило дыхание – перед Чарльзом стоял идеальный пример нацистского солдата: высокий, статный, светло-русый, на его мужественном лице выделялись светлые холодные глаза. Ксавер не смог так сразу определить их цвет, потому что его взгляд словно сломался об это уверенное и прямое выражение глаз, и уперся в пол.
– Эрик, познакомься, мой сын: подающий надежды юный исследователь генетики – Чарльз Ксавьер. – Отец словно не заметил неуверенность сына. – Сынок, это Эрик Леншерр, мой студент, о котором я говорил. Так же подающий надежды молодой человек.
– Ну что вы, профессор, – от вкрадчивого хрипловатого голоса Чарльз вздрогнул, – на данный момент я всего лишь дилетант, ни о каких особых надеждах и речи быть не может. Приятно познакомиться с вами, Чарльз.
Эрик протянул руку для рукопожатия. Генетик на секунду замешкался; в тишине воздух зазвенел, натянулся, словно струна, готовая вот-вот лопнуть. Младший Ксавьер нашел в себе силы поднять взгляд от пола и протянуть руку в ответ. Ладонь Леншерра оказалась теплой; рукопожатие сильным, но вместе с тем мягким. Чарльз застыл изваянием. «Прекрати параноить, – приструнил сам себя Чарльз, – что он тебе сделает? Достанет свой «Вальтер»[1] и пристрелит, а потом будет пытать твоих родителей? Возьми себя в руки, он уже уходит».
– Мне… я тоже… мне приятно, да, – неубедительно пробормотал Чарльз под нос, вновь уставившись себе под ноги, – извините, мне нужно идти, я собирался… в общем, мне нужно там… я…
Вытянув свою руку из ладони Леншерра, Чарльз торопливо и немного нервно обогнул его, уходя от очередного соприкосновения, и поспешил к своей, как ему казалось, спасительной комнате. Прикрывая за собой дверь, он услышал донесшиеся обрывки речи отца и студента.
– … простите его, Эрик. Просто мальчик устал за день, поэтому знакомство получилось немного неловким. Знаете, он вообще довольно стеснительный.
– Ничего страшного, – послышалось в ответ из прихожей, – я все прекрасно понимаю, профессор.
Чарльзу показалось или в словах немца прозвучала едва различимая насмешка?
К своему разочарованию и досаде, он никак не мог перестать думать об этом после того, как за гостем хлопнула дверь, после того, как Чарльз пожелал родителям спокойной ночи и лег в кровать, надеясь, что устав за день, он быстро уснет. Сон не шел. Чарльз ворочался с боку на бок и повторял у себя в голове слова папиного ученика. Уже в третьем часу ночи, сбив под собой все простыни, он замер от внезапного осознания: ему стыдно. В душе медленно, но неукротимо зарождалось неприятное чувство стыда за то, что, возможно, Леншерр догадался об истинных причинах поведения Чарльза. Ксавьер попытался оправдать сам себя, но так внезапно проснувшаяся совесть не спешила умолкать. Рассердившись на себя, на отца, пригласившего этого чертового немца к ним в дом, да и на самого упомянутого выше немца тоже, Чарльз попытался абстрагироваться от сложившейся ситуации и подумать о чем-нибудь приятном. На помощь тут же пришла любимая наука: окунувшись в обдумывание хода проекта, который он начал сегодня, Чарльз не заметил, как наконец-то погрузился в царство Морфея.
– Отнести кому?! – на следующий день, стоя около отцовского стола в деканате, Чарльз надеялся, что ему послышалось.
– Чарльз, – профессор говорил с сыном, как с маленьким несмышленым ребенком, – вчера мы договорились с Эриком, что я одолжу ему книгу, но через 10 минут у меня начнется лекция, а мне еще нужно подготовиться. У тебя больше нет пар, неужели ты не выручишь своего старика?
Чарльз был крайне возмущен: мало того, что он полночи не мог уснуть из-за так некстати пробудившейся совести, так еще теперь отец говорит, что Чарльзу следует пойти к этому немцу Эрику и отнести какую-то книгу.
– Я… хорошо, да, конечно, я выручу своего старика. – Пусть Чарльз и был параноиком в какой-то мере, но отец не так часто просил его о чем-то. Чарльз сможет пережить пару минут рядом с Леншерром, никаких проблем. Абсолютно.
– Что за книга?.. «История Европы XX столетия», пап, ты сейчас серьезно?!
– Чарльз, прекрати жить предрассудками, просто отнеси книгу Эрику.
Мистер Ксавьер устало опускается в кресло и взмахом руки отпускает сына. Чарльз, кипя от негодования, и рассуждая о нелепости сложившейся ситуации, идет на поиски Эрика Леншерра.
Найти того оказывается не так просто, но полученная в результате поисков информация становится для Чарльза сюрпризом – он ни разу даже не задумывался, что в их университете есть театр. Эрика он находит сидящим в первом ряду в абсолютно пустой, погруженной в полумрак аудитории, которая даже не является актовым залом в полном понимании этого слова. Леншерр оборачивается на звук открывающейся двери и, увидев вошедшего человека, позволяет вежливому удивлению отразиться на своем выразительном лице.
– Мистер Ксавьер, добрый день. Что вас сюда привело?
Чарльз обводит взглядом помещение: ряды стульев стоят неровно, все здесь кажется ветхим, покрытым пылью. Темно-бордовый занавес выглядит монолитным, словно его никогда не поднимали, да и вряд ли когда поднимут. После непродолжительного молчания Чарльз понимает, что от него ждут ответа, он чувствует себя скованно и неловко, ему неуютно под пристальным взглядом Леншерра. Ему хочется развернуться и уйти отсюда как можно скорее, никогда больше не попадаться на глаза этому немцу. Чарльз неуверенно направляется в сторону Эрика, поднимает взгляд и видит, что тот идет ему навстречу между рядов старых, скрипучих даже на вид, стульев. Идет твердым шагом (словно маршируя, тут же отмечает про себя Чарльз), открыто глядя на парня, который сжимает в руках книгу до побелевших костяшек, и держит ее перед собой, как щит.