Пока ты видишь меня
Теперь и я заметил, что он определенно прибавил в весе. В отличие от нас, жнецов, не толстеющих, вне зависимости от того, сколько мы едим, Ли Чонун находился в ситуации, когда ему приходилось контролировать свое питание и заниматься спортом.
– Не волнуйся. Это все уйдет в рост, – банально утешил его я.
На что Ли Чонун рассмеялся:
– Хён, когда вы так говорите, становитесь совсем не похожи на жнеца потустороннего мира.
– И все же мы не люди вроде тебя.
– Верно. Когда мы едим вместе, я отчетливо это чувствую. Как такое большое количество еды вообще в вас помещается? У вас есть пищеварительная система? Вы и фея едите с таким аппетитом, что и я съедаю больше.
– Все уйдет в рост.
– Думаю, я буду высоким, даже если не стану много есть. Потому что отец такой.
Я почувствовал что-то чуждое, что исходило от Ли Чонуна. Все дело в слове «отец». Он никогда первым не заговаривал о родителях, поэтому меня это удивило. Я, сам того не ожидая, спросил его, общается ли он с ними.
– Бывает время от времени.
– Вот как? Неожиданно.
– А что неожиданного? Хён, что мы будем есть на завтрак?
Он перевел тему. Увидев, как Ли Чонун бесцельно оглядывается по сторонам, я решил ему подыграть. Все же это его обстоятельства, верно? Когда я размышлял, есть ли поблизости хороший ресторан, на ум внезапно пришла станция метро. Я-то мог оказаться там в одно мгновение, но, если мы отправимся туда со скоростью Ли Чонуна, как раз доберемся к подходящему времени.
– У тебя есть транспортная карта?
– Она в телефоне. Мы поедем куда-то далеко?
– За мной.
– Что будем есть?
– Кимбап.
* * *Он выглядел немного растерянным, наблюдая, как я направляюсь к ближайшей станции метро, но беззвучно последовал за мной. Утро было ранним, но в метро оказалось довольно много людей. Я обычно перемещался не таким способом, а через решетчатую дверь, поэтому подобное мне было в новинку. Однако стоило мне войти, и люди, похоже, почувствовали какой-то дискомфорт и начали один за другим расходиться в разные стороны, оставляя пустым вагон, где я находился. Ли Чонуну это показалось забавным, и он с интересом наблюдал за их передвижениями.
Когда мы проехали несколько станций и прибыли, я почувствовал взгляд откуда-то со стороны мест для пожилых и инвалидов. Старик, держащий зонтик, как трость, пристально смотрел на меня. Врата над его головой были открыты. Думаю, ему осталось жить около месяца. Пусть он меня видит, но догадывается ли, что я жнец потустороннего мира?
Задаваясь этим вопросом, я напрягся, а старик только пробормотал себе под нос:
– Не холодно этому пареньку?
Он сказал это, увидев, что я в шортах. С приближением Чхусока одежда людей тоже заметно изменилась. Погода еще позволяла носить такой наряд, но холод всегда наступает внезапно, так что, вероятно, скоро я своим видом буду привлекать внимание большего числа людей. Раздумывая, есть ли у меня дома какая-нибудь подходящая одежда, я вышел из метро вместе с Ли Чонуном.
Первой, кого мы увидели, выйдя на улицу, оказалась старушка, сидящая с мини-холодильником, прислонившись к столбу неподалеку от турникетов. На коробке были криво выведены буквы, сообщавшие, что один ряд кимбапа стоит тысячу пятьсот вон [42]. Казалось, старушка узнала меня, но ее лицо странно изменилось, когда она увидела следовавшего за мной Ли Чонуна. Она будто была в замешательстве, а может, даже напугана.
* * *– Я пришел.
– А-а-а, вижу.
Старушка ответила с необычно подавленным видом и завернула кимбап в пакет. Было очевидно, что она намеренно старалась не смотреть в сторону Ли Чонуна. Гадая, не могут ли они быть знакомы, я взглянул на него, но парень с любопытством разглядывал старушку.
– Так вот откуда был кимбап.
Когда я снова перевел взгляд на нее, тут же взглянул на записи о ее жизни. Около часа назад несколько молодых людей тыкали пальцами в мини-холодильник и фотографировали ее на телефоны. Бесстыдно хихикающие лица парней, ровесников Ли Чонуна, представляли собой гадкое зрелище. В тот момент, когда она протянула мне увесистый пакетик, его вдруг перехватила другая рука и протянула в ответ деньги.
– Спасибо. На этот раз заплачу я! – поблагодарил Ли Чонун, лучезарно улыбаясь.
– Кто ты?.. – только тогда спросила старушка, украдкой глянув на его лицо.
Пока я размышлял, как представить Ли Чонуна, он ответил вместо меня:
– Младший брат. Меня зовут Ли Чонун.
– Младший брат? У тебя есть младший брат?
– Бабушка, у вас очень вкусный кимбап. Он был таким раньше, но и сейчас все такой же.
Когда лицо старушки приняло озадаченный вид, Ли Чонун на мгновение задумался, а затем наклонил голову:
– Я тогда был в средней школе?
Похоже, он говорил о том времени, когда я несколько раз поделился кимбапом с юным, планировавшим умереть, Ли Чонуном. Я просто смотрел на них двоих, ничего не говоря, но вдруг на меня обрушилась волна критики:
– Что? Эй, юноша, как можно кормить ребенка кимбапом, когда ему еще расти и расти? Он же должен нормально питаться!
Я уже было собирался спросить, не повезло ли парню, что я приносил ему кимбап, когда в холодильнике было только несколько увядших овощей, но взгляд старушки оказался слишком суров. Поэтому я только неловко улыбался, увидев, что она, казалось, уже забыла о презрении и насмешках молодых людей.
В это время через турникет вышла толпа людей. Посреди этой суматохи старушка начала собирать холодильник, а Ли Чонун протянул к ней руки, словно собираясь помочь. Было ясно, что она смутилась.
Я покупал здесь кимбап вот уже больше десяти лет, но на этом все. Старушка держалась за жизнь уже благодаря тому, что мы всего лишь обменивались парой слов и я обещал прийти на следующий день, но ничего большего я для нее не делал.
Поскольку я жнец, я мог быть с ней рядом, но не мог тянуть свои руки к ее жизни.
– Эх, не надо. Я сама соберусь. Можете идти.
– Я помогу…
– Говорю же, я сама. Идите! Идите и ешьте.
Когда она махнула рукой, мягко отстраняя Ли Чонуна, у него не было иного выбора, кроме как нерешительно подняться. Он посмотрел на меня, словно спрашивая, все ли в порядке.
– Идем.
– Бабушка, тогда мы пойдем.
– Правильно, идите уже.
Ее обычно сварливый голос немного смягчился. Хотя дружелюбие Ли Чонуна было ей непривычно, похоже, негативных эмоций оно все же не вызывало. Я направился к турникету, чтобы снова войти в метро, а Ли Чонун, напоследок взглянув на старушку, завязывавшую платок, поспешил за мной.
Кажется, только что прибыл поезд, и люди хлынули наружу, поэтому нам пришлось пробиваться сквозь их поток, как лососю, плывущему против течения. Электронное табло, на которое я внимательно смотрел, показывало, что следующий поезд находится в трех станциях от нас. В этот момент Ли Чонун сделал пару широких шагов, встал рядом и спросил:
– Это та самая бабушка?
– Какая?
– Вы же говорили, что покупаете у нее кимбап уже десять лет подряд.
А ведь и правда, я ему рассказывал, что покупал кимбап у человека, решившего покончить жизнь самоубийством. Я молча кивнул, и Ли Чонун повторил это мое движение. На его лице я не видел ни сочувствия, ни жалости. Он просто смотрел на несколько рядов кимбапа в пакете со странным выражением.
– Могу я кое о чем тебя попросить? – На этот раз я нарушил молчание первым.
Похоже, слово «попросить» его удивило, и он посмотрел на меня, широко раскрыв глаза. Он смотрел на меня. Он мог меня видеть, а это все равно что видеть смерть. Я беспокоился, что приходится просить его о чем-то, даже не разобравшись, почему мы ему видны, но ничего не мог с этим поделать. Потому что мне некого было попросить, кроме него.
– Я каждое утро покупал кимбап здесь, но думаю, до Чхусока буду занят и не смогу сюда приходить. Если у тебя найдется время…