Мой сводный чёрт (СИ)

Антон не сразу заметил Рому, привалившегося за кулисами к стене. Друг прожигал спину новенькой взглядом, сложив руки на груди. Поэтому с улыбкой на губах, Тоша отвесил ей комплимент. С триумфом наблюдая, как в ярости раздулись ноздри друга и как тот подался вперёд, сжав кулаки и желваками заиграв. Приревновал.
А когда девчонка запела… Антон пожалел, что у него не было с собой камеры, чтобы запечатлеть лицо Ромы в тот момент. Тоша был уверен, что друг даже не заметил, как сделал несколько шагов вперёд, выходя на сцену из-за кулис. Будто заворожённый его голосом. Именно так в книгах описывали мужчин, что подались чарам и голосу сирен. Друг даже не подозревал, как смотрит на Полину. Как пожирает взглядом. И в этом взгляде нет и доли ненависти.
Что ж… у Ромы будет ещё время осознать свои чувства к девушке с ангельским голосом. Главное, чтобы парень не наломал дров. Как хороший друг, Антон постарается не позволить ему этого сделать.
*****
Так и остался стоять за кулисами, привалившись бессильно к стене. Что это было? В ушах до сих пор звучал нежный голос девчонки. Ангельский. Парализующий меня. Лишивший способности дышать и двигаться. Потёр лицо руками и выдохнул зло. Голова раскалывалась на части от напряжения. От желания броситься следом за девчонкой, хрупкие плечи руками сжать и встряхнуть её. А после снова кожу нежную на вкус попробовать. Как вчера. Когда сорвался.
Она сломала во мне что-то. Прорвала ту платину, что я выстроил в душе после смерти матери. Пять месяцев я жил в полусне. Не жил, а существовал. Не осознавал, что мамы нет. Всё ещё домой возвращался и ждал, что она выйдет навстречу. Чмокнет в щёку и умчится на маникюр.
Никто не жалел меня. Никто. Кроме этой чёртовой девчонки, что появилась в моей жизни так неожиданно. Словно ангел упавший с небес на клумбу. В белом платьишке с разбитыми коленками. Беззащитная. Красивая. Тонкая и нежная. Шёл на остановку с плавания, когда её увидел. Увидел и словно на стену налетел, запнулся на ровном месте. Впервые за пять месяцев в груди что-то шевельнулось. Взгляд прилип к худым коленкам. К аккуратному носику и рассыпавшимся по плечам волосам. Красивая. Сам не заметил, не осознал, как подошёл. Как на корточки опустился и стал грязь с коленки острой стирать. Дурея от нежности кожи девчонки. Чувствуя в груди волнение и робость. Не зная, что сказать, чтобы заинтересовать зеленоглазую малышку. Чтобы испуг из глаз ушёл, а на его месте интерес появился. Но только хрень какую-то сморозил, руки при себе не сумев удержать. Девчонка трусливой ланью сбежала, напоследок волосами перед лицом мазнув. Свой запах шлейфом оставив.
А вчера девчонка ошарашила меня в который раз, когда отцу телефон вернула. Когда дерзко, сверкнув зелёными глазищами и прикусив нижнюю пухлую губку с вызовом выпалила:
— А вы всех членов семьи бьёте?
Смотрел вслед улепётывающей в подъезд фигурке и костерил себя всеми словами, когда ноги сами следом понесли. Когда мозг ко всем чертям отключился, потому что этот пугливый большеглазый мышонок пытался защитить меня. Меня, чёрт возьми. Сама от страха дрожала, но на отца смотрел твёрдо. Сказать точно, почему мозг отключился, а я действовал лишь согласно желаниям тела, не могу. Просто девчонка одуряюще пахла. Просто глаза зелёные на самую глубину утягивали. Просто дрожь хрупкого тела в моих руках пробуждала незнакомые, пугающие инстинкты — схватить, в квартиру затащить, присвоить. Чёртова девчонка. Чёртова Полина.
И я ошибался. Её кожа не сливочная на вкус. Вовсе нет. Её кожа пахнет малиной. И имеет неповторимый вкус. Чёрт. Пальцами надавил на закрытые веки, под которыми лицо девчонки встало. Какого чёрта, Полина Чижова? Какого чёрта ты пробралась в мою голову? Я просто обязан избавиться от девчонки. Как можно скорее. Пока это не зашло слишком далеко.
Не забываем поддерживать автора звёздочками и комментариями)
  
Глава 7
 
— Солнышко, — мама вошла в мою комнату, едва я открыла глаза, — доброе утро.
 
— Доброе, — села на кровати, сонно моргая.
— Милая… — мама присела на край кровати и замялась. — Мы сегодня переезжаем.
— Опять? — я прижала покрывало к груди. — ОН снова нас нашёл? — шёпотом.
— Нет-нет, — поспешила успокоить меня родительница.
— А куда? Чем эта квартира тебе не нравится?
— Нравится. Но мы с Олегом решили, что пришло время съехаться.
— Мам, — я раздосадовано поджала губы. Не готова я жить с Олегом Леонидовичем и Ромой в одном доме, — тебе не кажется, что ты слишком торопишься? Вы знакомы с ним всего два месяца.
— Олег сделал мне предложение. И я согласилась, — перебила меня мама.
— Мам. Ты плохо знаешь Олега Леонидовича.
— Полина, ты ошибаешься. Я знаю Олега ещё со школы.
— Мам, — предприняла последнюю попытку, — Рома только потерял мать. Мне сказали, что только пять месяцев прошло. Слишком быстро вы женитесь. Вам стоит подождать.
— Я ждала больше восемнадцати лет, — мама резко встала с кровати. — Разговор окончен, Полина. Собирай вещи. Вечером мы переезжаем.
— А как же репетиция? — я обиженно поджала губы, не ожидая от мамы грубости.
— Пропустишь.
Мама ушла, а я в расстроенных чувствах упала на подушку и притянула к себе медведя, которого когда-то подарил мой любимый дядя. В груди всё скручивалось от плохого предчувствия. У меня даже сомнений не возникло, что конфликты и скандалы будут постоянно. И я прекрасно понимала Рому. В таком возрасте суметь принять новую женщину отца слишком сложно. Особенно, если мама только умерла.
Я не знала своего отца. У меня даже отчества не было. Мама никогда не говорила мне об отце, а я в подростковом возрасте поняла, что эта тема слишком болезненна для неё и не спрашивала. Первый раз мужчина появился в нашем доме, когда мне было четырнадцать.
По щекам слёзы снова потекли, и в груди всё сжалось от удушающей паники. Задышала глубоко, как учил меня мой психотерапевт. И мысленно постаралась переключиться на что-то приятное. Тут же мысли перескочили на Рому. Коснулась шеи и тяжело вздохнула.
Почему же он вчера не пришёл? Во мне вновь что-то всколыхнулось. Снова в груди всё сладко сжалось. Так хотелось в глаза Ромы посмотреть. Забрать его боль, если вдруг её увижу. У него ведь такие красивые, глубокие и умные глаза. Вот только грустный. Полные боли и печали. В первую нашу встречу я не разглядела этого. Не поняла. Слишком смущена была вниманием такого красивого парня.
В неожиданном для себя порыве, вскочила с кровати, открыла верхний ящик стола, достала тетрадь и карандаши. Прямо в ночнушке опустилась на пол. Скрестила ноги вместе и погрузилась в рисование. Карандаш порхал по бумаге, вырисовывая знакомые черты лица, взгляд, упрямый подбородок, острые скулы, пухлые губы. Я потерялась во времени, вырисовывая с особой любовью, с трепетом черты лица того, кого вижу даже с закрытыми глазами. Так чётко. Так ясно.
Оторвалась только тогда, когда последнюю волосинку непослушную нанесла на бумагу. Потянулась и глухо застонала от боли в шее и спине. Поднялась с пола, тут же охнув, когда мелкими иголочками их закололо. Подняла с паркета портрет Ромы. Пальчиками провела по губам смотрящего с портрета на меня парня.
Интересно, его губы такие же мягкие, как кажется?
Стыдливо покраснела. Показалось, что глаза с портрета смотрели на меня излишне внимательно. В самую душу. Будто живые. Сглотнула и шепнула:
— Не смотри на меня так, хороший. Ты ведь шансов не оставил мне не влюбиться в тебя.
Водила и водила кончиками пальцев по овалу идеального лица. Касалась бровей, носа, скул. И так сильно мечтала, чтобы бумага под подушечками пальцев сменилась теплом кожи Ромы. Теплом моего ледяного Кая.
— Полина! — мама распахнула дверь в мою комнату, заставив подпрыгнуть и спрятать за спину тетрадь. — Ты почему ещё в постели? Даже не переоделась! Скоро приедет Олег.
— Прости. Я просто снова заснула.