Множество жизней Элоизы Старчайлд
Почти все.
Но Основательница Элиза росла необычным ребенком. Да и как могло быть иначе. Я видела фильм о ее детстве. Его тоже можно найти в архивах нашего острова. Элиза много спала. У нее была странная походка. Она издавала смешные звуки. Она редко разговаривала. Однажды в течение целой недели она только и делала, что напевала себе под нос одну и ту же песенку, снова и снова, но вместо слов она пела: «бум-бум-бум-бум-бум». Когда ей было десять лет, Элиза начала резать себя. Она наносила порезы на свои руки и предплечья. Роботы отняли у нее все колющие и режущие предметы, и тогда Элиза перестала с ними разговаривать. Теперь она использовала слова только для того, чтобы обозначать свои основные потребности. Вода. Еда. Свет. Тьма.
Роботы выполняли ее пожелания. Что еще они могли сделать? Но был период, когда Элиза почти ничего не ела. Только лежала на своем матрасе и мурлыкала песенки.
А потом, когда ей было двенадцать лет, что-то произошло.
Она начала вспоминать.
В течение нескольких недель, ночь за ночью, ее мучили страшные кошмары. К ней возвращались воспоминания. Иногда по ночам она вскрикивала так громко, что сотрясались стены Зала Основателей. Поначалу роботы старались будить ее, но через некоторое время она стала просить их этого не делать.
– Оставьте меня, – говорила она.
Она начала напевать другие мелодии. С другими словами.
– Распечатайте мне книги по истории Франции, – сказала она роботам.
– За какой год? – спросили они.
– С 1759 года до Ватерлоо.
Утром своего тринадцатого дня рождения, почти через год после того, как начались ее сны, Элиза встала с кровати и заговорила с роботами таким голосом и в такой манере, какой от нее никогда раньше не слышали. Она вышла в большой атриум, где все роботы могли хорошо ее слышать, встала на мозаичную звезду в центре сводчатого зала, подняла глаза под потолок и заговорила.
– Я знаю, кто я, – сказала она им. Ее голос эхом разнесся по просторному помещению. – Я знаю, кто я и почему я здесь. Теперь я все понимаю. Мне потребовалось некоторое время, чтобы во всем разобраться, но теперь, сегодня, все встало на свои места. Вы можете приступать к инкубации следующих детей.
– Ты уверена? – спросил материнский робот.
– Я уверена.
– Сколько? Сколько детей?
Элиза подумала над ответом.
– Пять, – сказала она после непродолжительной паузы. – Три мальчика и две девочки.
Отдав такие распоряжения роботам, Элиза подошла к двери Зала Основателей и заговорила с роботом-привратником.
– Мне тринадцать лет, – сказала она. – Я больше не ребенок. Можешь открыть дверь и освободить меня.
Согласно легендам – ибо это осталось только в легендах, – робот на мгновение заколебался. Дверь Зала Основателей не открывалась ни разу – ни разу за все годы жизни Элизы. С самого рождения она существовала в этих стенах. Она никогда не видела неба.
– Открывай, – повторила она свой приказ.
На этот раз робот подчинился. Двери Зала Основателей распахнулись, и солнечный свет проник в атриум и осветил каждый уголок большого зала. Элиза, единственный живой человек на острове, впервые вышла на улицу.
Ах, что это был за день. На нашем острове мы отмечаем его особой церемонией каждый раз, когда ребенку исполняется тринадцать. Мы называем ее освобождением. Это стало нашей традицией. Все двери в городе символически распахивают, и тринадцатилетнего подростка в гордом одиночестве отправляют в путешествие с одного конца острова на другой. А на закате с вершины Канадского холма тринадцатилетний подросток запускает большой воздушный шар, сделанный из сухих листьев тигровой пальмы. Воздушный шар поднимается выше и выше, и его пламя горит в темнеющем небе, так что это видно всему острову. Ветры уносят воздушный шар прочь, за океаны, неизвестно куда. Мы надеемся, что однажды шар найдет другой остров, если таковой существует. Это навевает ассоциации с «Носителем 1309». Мы отправляем шар в небо, но никогда не знаем, куда он приземлится.
В каждом воздушном шаре – история нашего острова, написанная рукой ребенка, который его запускал.
И это письмо – мое изложение событий, приготовленное для моего воздушного шара. Мое освобождение состоится завтра.
Все первые шестнадцать основателей были моими прямыми предками. С каждым из них я делю маленький кусочек своего генетического кода. Но моя материнская линия восходит к Элизе. И это делает меня особенной.
Все пятеро младенцев в первой семье были здоровыми и крепкими. Они родились через девять месяцев после освобождения Элизы. Элиза растила их, кормила и обучала. Она рассказывала им истории. Вытирала им слезы, когда они плакали, и целовала их ссадины. Расчесывала им волосы. Она помогала им одеваться. Готовила им еду, купала их и играла с ними в игры – делала все те вещи, которых сама была лишена в Зале Основателей.
Но она знала все это из своих снов. Она обнимала детей и целовала их, и говорила им, как они красивы, и как она их любит. Она пела им колыбельные на французском, немецком, чешском и английском языках. Она поставила в комнате большую, широкую кровать, на которой могли поместиться все шестеро, если бы захотели, а потом, когда они подросли, сделала для них отдельные комнаты. Когда прошло десять лет и все пятеро детей выросли высокими и сильными, она велела роботам разморозить последние десять эмбрионов, и те тоже были благополучно выношены, и тоже выросли сильными, здоровыми и полными жизни. Один из этих младенцев стал моим прапрадедушкой, Основателем Анджело, который сажал меня к себе на колени, когда мне было четыре года, а ему – сто три.
Позже Основательница Элиза сошлась с Основателем Дэном, высоким юношей с темной кожей и чертами лица, которые она назвала бы африканскими, и они переехали в усадьбу на склонах Канадского холма, где выращивали ягоды вроде винограда и малины, и Элиза стала первым капитаном острова, и выполняла эту роль до тех пор, пока в восемьдесят два у нее не отказало сердце. Теперь она – часть этого острова, и камень покрывает место, где лежит ее тело. Завтра я обязательно посещу ее могилу во время своего марша по острову. И я положу туда камешек, как полагается сделать каждому ребенку в день его освобождения. Бабушка Катя говорит, что однажды там скопится гора камней. Кучка уже набралась довольно внушительная.
Когда пришло время, Основательница Элиза рассказала своим дочерям, Марианне и Эсме, о воспоминаниях. Она предупредила девочек, чтобы сны не застали их врасплох так, как застали ее. Конечно же, Марианне и Эсме тоже снились ее сны. Марианна была моей прабабушкой. Она, в свою очередь, предупредила о сновидениях своих трех дочерей и сыновей Милана и Ярослава.
Все девочки испытали их на себе. Мальчики – нет.
Мне кажется, что эти сны – больше, чем просто сны. Сегодня на нашем острове живет одиннадцать человек, которые пережили эти сновидения. Все – девочки, и все – потомки Основательницы Элизы. Они рассказывают одни и те же истории. И все они способны на удивительные вещи. Они могут разговаривать друг с другом на разных языках. Они знают о вещах, которых никто не должен знать. Иногда они сидят вместе и рассказывают друг другу истории, которые кажутся историями о Доме.
Мама говорит, что скоро начнутся и мои собственные сны. Я немного боюсь. Но мне любопытно. Мама говорит, что ко мне перейдут некоторые из ее воспоминаний. И что когда это произойдет, я стану лучше ее понимать. Она говорит, что так произошло между ней и бабушкой Катей.
* * *Наш маленький остров прекрасен. Он кормит нас и одевает нас. Сейчас на острове живет триста двадцать один человек. Мы все произошли от шестнадцати оригинальных основателей. У нас в арсенале все еще есть наши роботы-принтеры, вот только роботов-муравьев давно не осталось в помине. Такие роботы живут всего несколько месяцев, а потом ломаются и быстро гниют. Папа шутит, что роботы-муравьи были сделаны из сахара.