Штурмуя Лапуту (СИ)
— Что, жутковато? — контрабандист, слегка красуясь, легко прошелся навстречу, подал руку. — Давай, старикашка, смелее.
— Тут навык нужен, — обоснованно заметил Коровал, и, затаив дыхание, прошагал по поскрипывающему трапу, с облегчением спрыгнул на палубу.
— Теперь ты, как там тебя, мышь… багаж давай, а то утянет набок.
— Лучше руку протяните, мне жутко, — жалобно сказала воровка, и, почти зажмурившись, ступила на доски.
— Глаза-то открой, совсем, что ли, глупая, — шутливо ужаснулся здоровяк. — Эй, «мальчик», придержи её за жопку, а то багром ловить придется.
У Укса мелькнуло смутное сомнение, но время поджимало. Передал напарнице мешающую равновесию связку стоек, шагнул на трап. Боязнь высоты у потомка богов отсутствовала в принципе, подхватил руку сжимающую саквояж — ладонь у воровки вздрагивала.
— Вперед, мышонок! — скомандовал контрабандист, протягивая лапу навстречу нерешительной пассажирке.
Воровка шагнула дальше по трапу, и тут Укс осознал, что она уверена — и в себе, и в своих действиях. Но было уже поздно…
Шесть шагов до протянутой руки-опоры…. На третьем шаге воровка дернула пальцем руки, сжимавшей багаж, непростой узелок шпагата развязался, саквояж начал раскрываться…
… то короткое движение пальца, обвязанного бечевкой, уловить было невозможно, Укс просто понял, что оно было…
… из саквояжа посыпались стеклянные флаконы, банки с порошками…
… равновесие тоже посыпалось…
…девка завизжала, падая — одну ее руку уже намертво схватил контрабандист, но щедрый саквояж бомбил трап и бездну, на досках лопались склянки, непредсказуемые удары и толчки столкнули Укса с мостков…
…Как именно воровка высвободила руку, которую он держал, Укс так и не понял. В бездну он, конечно, не слетел, но оказался лежащим поперек трапа. В лицо лезла едкая вонь из разбитых банок, аж глаза резало, ноги беспомощно свисали над пустотой…
…Легкую девку контрабандист удержал, пытался сдернуть к себе за борт на палубу — девица упиралась, пытаясь помочь встать Уксу, суетливо дергала за одежду:
— Держись, держись, господин дрессировщик!
…Вот же дивно милосердная шмонда. Укс чувствовал, как она ловко выворачивает карман, вытряхивает патроны. Потом обязательно оступится, чисто случайно толкнет ногой. И главное — с корабля вся возня выглядит абсолютно естественной, чисто панической. Фокус с карманом только Лоуд и видит…
…— Ой-ой-ой! — пищала девица, наконец давая сдернуть себя с трапа на борт. По пальцам висящего над бездной неуклюжего дурака все же не пнула, явно опасаясь быть замеченной. Собственно, насчет этого момента она тоже заранее продумала…
…Руки Укса скользили. На досках трапа разбилась банка с чем-то жирным и скользким — судя по запаху, косметический крем. Едва ли им пользовался лично Коровал Проницательный, тут чисто женская закладка. Даже интересно, на сколько ходов вперед она продумывала?
… на миг встретились взглядами. Вот теперь глаза у нее были истинными — серо-холодными, как хрусталь в недорогих перстеньках, что модны в северном городе Авморе. Камешки те почти бесцветны, зато блестят даже во тьме. И все же до конца не решила…
…нет, решила. Оно и верно — такие дела доделывать нужно, иначе последствия будут…
…У самого борта воровка оступилась. Крепко ударилась коленом о трап, тот сильно дрогнул, девку с проклятьем сдернули на борт…
…толчка определенно хватило бы любому человеку — доски смазаны с избытком, тут хоть ногтями цепляйся, хоть зубами — не удержишься. Укс удержался, поскольку человеком был не до конца, да и равновесие чувствовал идеально. И то, что трап начинает переворачиваться, тоже чувствовал…
…Предостерегающе закричали на палубе….
— Держись! — выделялся писк воровки — вот истинно искренний, прямо ни единой фальшивой ноты.
… Сказать, что Укс был в ярости — ничего не сказать. Но нервы это одно, а опыт и воздушная кровь боредов — иное. Держаться не было смысла — трап уже сваливался за борт, усилия трех моряков, вцепившихся в конец трапа, ничего не дадут — рычаг слишком длинен. Укс оттолкнулся от отвратительно скользких досок, выгибаясь назад, попытался сделать то, что в старых мирах именуется смешным словом «сальто»…
… Мелькнул дощатый настил причала, серая скала под ним, протянутая навстречу связка аппаратных стоек. Удалось дотянуться левой рукой…
… Жирные пальцы заскользили. Не удержаться. О, хорошо, что и кончики стоек связал, зацепился…
Мгновение дополнительной опоры подарили и ударившиеся о скалу ступни. Укс толкнулся, пером взлетел на край причала. Лоуд сидела на досках, двумя руко-лапами удерживая связку-удочку.
— Отлично подсекла, — прохрипел Укс, вскакивая на ноги.
— А то! Но жрать тебе, Хозяин, нужно поменьше. Раздобрел малость.
— Подумаю над этим, — пообещал пилот, торопливо обтирая скользкие ладони о штаны.
Корабль уходил. Донесся нарастающий клекот пропеллеров, уже уплывала широкая корма, матросы канатом подтягивали упавшие и болтающиеся под килем сходни. Стволы вооружения, физиономии членов команды и пассажиров, побитые и плохо надраенные латунные буквы гордого корабельного имени, прикрученные к корме… Всё это бывший пилот видел, над всем этим следовало подумать. Но позже.
…Позже, поскольку, когда одна часть мира от вас отдаляется, другая часть неумолимо приближается. С лаем, криком, топотом копыт и звоном оружия, с ароматом крупных и потных неприятностей. Этот закон сообщающихся миров всегда работал, он еще до Логоса был придуман…
— Прикрываю, — сообщила Лоуд, уже вооружившись и выступая фронтом к противнику. — Не тяни. Их там с полноценную батальонную группу набежало.
Укс промолчал, поскольку тянуть не собирался. Метнулся под прикрытие бочек, руки уже развязывали-распаковывали пачку, сейчас стойки сами рассыплются в нужном порядке, начнем с левой…. Но имелась доля мгновения, чтобы еще разок взглянуть…
Корма корабля уменьшилась, звук винтов стал похож на шелест. Скорость весьма приличная для столь нелепой конструкции…
…Стоит. Смотрит. Шмонда мелкая, хитрозадая. Шевельнулась. Жест понятен…
Больше Укс не смотрел, сосредоточенно встряхнул-раскатал ткань дельтаплана…
— Вряяяяяггггаааууууууууу! — взвыла Лоуд и захохотала — как сказали бы в Старом мире — на сатанинский манер. — Подходи, волки позорные!
Волки — в смысле, все преследователи — и четвероногие, и двуногие, и верховые, — приостановились. Тварь, низко пригнувшаяся к настилу пристани, внушала серьезные опасения. Вот сейчас она была очень похожа на прибрежного хищника Ке-Ше: и в позе, и в паре зажатых в руко-лапах ножей определенно было что-то крабье. Безусловно, у Профессора случайностей не бывает — вот и двинулась бочком, кривоного и опасно, позволила устрошающе сверкнуть клинкам ножей, пусть не таким уж полированным, видавшим виды…
— Мрааууууяяяяяуууууу-ша! — боевой вой, заимствованный у потомков бесстрашных холмовых брауни, и усиленный многозначительным «ша!», производил должное впечатление. Собаки, заскулив, попятились — им странный зверь еще в замке очень не понравился. Но двуногие преследователи были, понятно, упрямее.
— Взять! — скомандовал кто-то не в меру решительный, гарцуя на разгоряченной лошади за спинами стражников.
— Ты! — утробно взвыла Лоуд, указывая ножом вовсе не на предводителя, а на одного из ближайших стражников. — Иди сюда, тварюга, удод глистовый. Иди, говорю!
— Чего я-то⁈ — справедливо возмутился вояка, ловчее перехватывая взмокшими ладонями древко алебарды. — Мне вообще не по чину.
— Нраааааавишься,– немыслимо ужасным тоном проворковала Профессор. — Иди, иди сюда, сазан-терпила…
Стражникам стало уж совсем неприятно, и они все разом пришли к закономерной мысли:
— Стреляйте в гадину! Эй, лучники, чего замерли⁈
Взвыли взбодрившиеся собаки, одобрительно заржали лошади — приближаться к опасному зверю никому не хотелось.
Лучников было всего двое, вот не особо уверенно натянули луки….