Заложник зла (ЛП)

Старое, знакомое чувство вины за то, что я предала ее, сжимает мою грудь. Все, что она сделала для меня, возвращается, и я задаюсь вопросом, не вызван ли ее новый гнев тем, что она узнала, что я снова планировала сбежать.
— Где Спайдер? — спрашиваю я. Мысль о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу после прошлой ночи, оставляет меня опустошенной, и я не хочу быть застигнутой им врасплох.
— Не твое дело. Любопытная маленькая воровка.
Я ничего не говорю, но эти слова режут мне сердце. Вы бы никогда не подумали, что когда-то мы были друзьями.
— Я думаю, тебе нужны свежие полотенца для душа. Я пойду принесу тебе немного, — добавляет она отрывистым голосом.
Ну, я полагаю, было глупо ожидать, что она мне расскажет.
— Спасибо.
Она закатывает глаза и качает головой, как будто принимая мою благодарность за то, что я еще больше подлизываюсь. Она уходит, и дверь с треском закрывается.
По крайней мере, на этот раз она не ударила меня в челюсть.
В ванной я замечаю, что там нет окна, в отличие от того, что было в комнате Спайдера. Не то чтобы это имело значение. Я нахожусь на втором этаже. Если было трудно убежать из Каспера, то здесь, вероятно, это невозможно сделать, когда так много людей.
Я снимаю рубашку Страйкера. Чистя зубы, невозможно не заметить полузажившие порезы в форме паутины на моей груди. Вероятно, это займет у меня много времени и оставит шрамы, которые никогда полностью не исчезнут.
Я буду вечно ждать, пока они полностью исцелятся, и даже когда они это сделают, я буду отмечена им навсегда.
Я заканчиваю чистить зубы и опускаю зубную щетку в стакан на раковине.
Вопросы вертятся у меня в голове, пока я думаю о Ди. Рассказал ли ей Спайдер, что произошло после того, как мы ушли из Каспера? Неужели ее возобновившаяся враждебность ко мне вызвана желанием защитить Спайдера? Или это более фундаментальное чувство лояльности к клубу в целом? Я полагаю, это не имеет значения. Так или иначе, пойдя против уважаемого члена клуба, я потеряла то немногое уважение, которое приобрела с тех пор, как украла те чаевые.
К тому времени, как я включаю душ и даю воде нагреться, Ди возвращается. Она стучит в закрытую дверь ванной. Я приоткрываю ее, и она засовывает в отверстие полотенца вместе с расческой.
— В душе есть шампунь и мыло. Поторопись. Есть над чем поработать. Ты зря тратишь время.
— Спасибо, — бормочу я.
Она бормочет что-то в ответ, но шум льющейся воды заглушает его.
— Здесь для тебя есть чистая одежда, — хрипло добавляет она.
Как только я заканчиваю мыться тем же мужским шампунем и мылом, что и прошлой ночью, я заворачиваю волосы в одно полотенце и вытираюсь другим. Затем я выхожу в спальню.
Я вздрагиваю и хватаюсь за грудь. Ди заправляет кровать, взбивает подушки. Я ожидала, что она уйдет.
— Нервничаешь, воровка?
Я закатываю глаза.
— Почему ты это делаешь? — я киваю на кровать, с которой она заканчивает.
Среди женщин в клубе существует иерархия, и я уже давно поняла роль Ди в этом — в нашем клубе она альфа-самка, отвечающая за девочек. Обычно девушки более низкого ранга убирают мужские комнаты и готовят еду. Такие женщины, как Моника, Сасси и я. Кроме того, я подумала, что она захочет проводить со мной в одной комнате как можно меньше времени.
Она пожимает плечами, поправляет бумаги на столе и придвигает стул. — Привычка, я, полагаю. Я вижу кое-что, о чем нужно позаботиться, и я это делаю. Это сводит Снейка с ума.
Я моргаю, глядя на нее. На минуту она показалась мне прежней Ди, приветливой, лениво болтающей о своем муже, как будто я все еще та девушка, которую она взяла с улицы и с которой обращалась как с другом.
Она внезапно отводит взгляд, как будто забыв, что должна ненавидеть меня.
Я хватаю одежду, которую она оставила на стуле — пару выцветших узких джинсов, черный укороченный топ с лямками, пересекающими спину, трусики и носки — и направляюсь в ванную.
— У тебя нет ничего такого, чего я не видела раньше, милая, — говорит она.
Я издаю смущенный звук, мои щеки пылают.
  
Как только я одеваюсь, я возвращаюсь в спальню, ненавидя одежду так же сильно, как униформу, которую мне пришлось носить в Логове Дьявола. Укороченный топ с низким вырезом и заканчивающийся высоко над моей талией, джинсы облегают и висят так низко на бедрах, что, если бы они были немного ниже, были бы видны волосы на моем лобке.
По какой-то причине она ждет меня, сидя в кресле. Я подавляю желание спросить ее, почему она здесь.
Взгляд Ди направляется прямо к парезам паутины на моей груди, которые сверху остаются на виду, затем скользит по отметинам на моем животе.
— Итак, Спайдер снова взялся за это, — она тычет пальцем в порезы, которые он оставил на моем бедре, видимые над поясом джинсов. Я вздрагиваю от укола. — Он оставил на тебе эти отметины.
Эти отметины? Это звучит так, как будто он делал это и с другими девушками. Мои ногти впиваются в ладони.
Есть вероятность, что это была не одна девушка. Когда Спайдер начал использовать нож на мне, он говорил об этом так, как будто делал это раньше. Смерть от тысячи порезов, сказал он. Он мог делать это с парнем, только намного хуже. Почему-то от этой мысли мне не становится лучше.
Недолго думая, я сажусь на край кровати, чтобы надеть кроссовки.
— Ой! — как только моя задница касается матраса, я вздрагиваю, опускаясь более осторожно.
Позади меня Ди давится смехом. — Так вот почему ты кричала, как банши, всю прошлую ночь.
Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее. — Ты это слышала?
— Черт возьми, девочка, весь клуб это слышал.
— О, Боже милостивый, — я качаю головой, глядя в потолок, чувствуя, что мои щеки вот-вот расплавятся.
Стул скрипит, и затем она стоит передо мной. В ее темных глазах пляшет восторг. — Он хорошо поработал с твоей задницей, прежде чем трахнуть тебя, не так ли?
Я чуть не проглатываю свой язык. — Это… — я качаю головой. Я так не хочу с ней это обсуждать.
— О, перестань. Не прикидывайся невинной.
Подергивание ее губ ясно дает понять, что она знает, что попала в уязвимое место. Мстительный огонек в ее глазах говорит мне, что, как и Моника, она наслаждается осознанием того, что он причиняет мне боль.
Я натягиваю обувь. Обычно авторитетное положение Ди не позволяло мне удержаться и не рассказать ей все, что она хотела знать. Колония запрограммировала нас подчиняться тем, кто выше нас, с тяжелыми последствиями за то, что мы утаиваем малейшую вещь.
— Это не твое дело, что происходит между мной и Спайдером, — я рада, что мой голос не дрожит.
Ди ухмыляется, поднимая руки в притворном жесте. — И вот она защищается. Я знала, что вся эта мышиная история была притворством, — она скрещивает руки на груди, когда я подхожу к зеркалу и начинаю расчесывать волосы расческой.
Ди делает паузу. — У тебя, должно быть, там какая-то чертова волшебная киска, девочка.
— Прошу прощения?
— Он был довольно мягок с тобой, ты же знаешь. Обычно он заставляет своих девушек отсасывать половине клуба, когда они его бесят.
Моя голова резко поворачивается, прежде чем я успеваю это остановить. Эти слова посылают неприятный толчок сквозь меня. Непонятно, какая часть того, что она говорит, хуже — та часть, которая подразумевает, что у Спайдера есть конюшня желающих женщин, или наказание, которое он наносит за то, кто идет против него.
Половине клуба? Я поворачиваюсь обратно к зеркалу, мои пальцы немеют так, что я чуть не роняю расческу.
Ди раскачивается на каблуках. — Итак, расскажи мне об этой так называемой истории с Колонией.
Я бросаю на нее взгляд, внезапно занервничав.
— Рэт не будет молчать по этому поводу, — говорит она, — Спайдер ни хрена не сказал девочкам, но все, что имеет хоть малейший намек на это, Рэт не смог удержаться, чтобы не проговориться.
Я обдумываю это, но ничего ей не даю, вместо этого заканчиваю со своими волосами. Дело не только в том, что я всегда нервничала, говоря об этой части моей жизни с кем бы то ни было. Я вижу это по выражению ее лица; она не верит, что я воспитывалась в секте, или что это причина, по которой я украла те деньги из стрип-клуба. У нее.