Martyr (СИ)

***
— Ким Тэхён?
— Да? — Тэхён отвлекается от своего чрезмерно увлекательного занятия. Он снова в больнице, все врачи были заняты, когда он пришёл поговорить, и его попросили подождать, поэтому он снова занялся забиванием холодильника и сидел бездумно скидывал в корзину онлайн-магазина всё, что казалось ему интересным.
— Лечащий врач наконец дал разрешение на посещение. Он попросил передать, что вы можете пройти в палату.
— Когда? — Тэхёну почему-то становится безумно волнительно и даже страшно. — Сегодня?
Медсестра — невысокая, молодая женщина с улыбающимися глазами — усмехается и легонько кивает головой, продолжая:
— Сейчас. Палата номер пятьдесят восемь.
— Что? — сердце начинает колотиться как бешеное. Он так привык приходить сюда и слышать отказ. Это уже превращалось в традицию. Каждый день проходил одинаково: Тэ приходил в больницу, приносил фрукты и то, что ему в первые дни разрешили приносить согласно диете, отдавал всё это добро медсестре, чтобы отнесла ему в палату, после Тэ шёл к врачу, спрашивал разрешения на визит, стабильно получал отказ и предложение прийти в другой день, потом он немного сидел в холле на лавочке, потому что ему каждый раз было необъяснимо тоскливо и грустно уходить, так и не увидев его и одним глазком, после Тэ недолго приходил в себя, покупал чай в кофейне у больницы, садился в чонгуков краун, потому что передвигался в последнее время хоть и без разрешения, но только на нём, дальше он ехал домой, готовил себе что-то простое, кушал, прибирался и… ничего в общем-то больше не делал. Не хотелось. Всё продолжало крутиться вокруг Чонгука и больницы, на большее Тэхёна не хватало. Психолог сказал: «Это нормально». Ничего не хотеть после пережитого стресса. Психолог сказал: «Нужно дать себе отдохнуть и позволить себе прокрастинацию». Этим Тэхён и занимался каждый день и уже почти привык к подобному распорядку.
— Вы пойдёте?
— Ой, да, конечно, извините!
***
Чонгук лежит завёрнутый в одеяло и отвёрнутый куда-то в сторону окна. Того, что вошёл Тэхён, он не видит и не слышит. Тэ окидывает взглядом светлую палату, отмечает пустую капельницу стоящую у постели, экранчик какой-то, где неровной линией показывается что-то похожее на пульс, издавая мерное пищание. Тэхёна на секунду парализует страхом и неверием, он моментально даёт себе ментальную пощёчину и заставляет внутренности, устроившие внутри торнадо, успокоиться.
Медсестра, не говоря ни слова, покидает помещение, снова улыбнувшись ему глазами. Что за корейская версия Тайры Бэнкс? Тэхён выдыхает и быстро пересекает разделяющее их расстояние, не позволяя себе медлить, мягко опускается на край кровати.
— Чонгука, — осторожно накрывает ладонью обтянутое больничной одеждой плечо, что выглядывает из-под одеяла.
Тёмная макушка медленно, словно сонно, поворачивается.
Чонгук.
Его Чонгук.
Он заметно похудел и щёки больше не кажутся мягкими, его кожа бледнее, чем обычно, взгляд немного рассредоточенный и словно медленно фокусируется, но под глазами — удивительно — пропали его вечные страшные синяки.
Тэхён молча поглаживает его по плечу и, по правде говоря, понятия не имеет, что ему нужно сейчас сказать или сделать. Он столько раз представлял себе этот момент, и вот он, Чонгук, смотрит осмысленно, чего-то будто бы ждёт, а у Тэхёна всё обрывается внутри от противоречивых чувств. Страшно, что Чонгук возьмёт и говорить не захочет. А что, если он забыл что-то, хотя, со слов врачей и полиции, Чонгук не помнит только сам момент смерти Чимина, потому что был не в себе, а информация очень травмирующая, но он помнит всё, что было до.
Темно-карие уставшие глаза внезапно загораются окончательным узнаванием, и Чонгук слишком резко для человека, к которому не пускали аж целых две недели из-за якобы тяжелого состояния, подрывается с постели, выпутываясь из одеяла.
— Тэ… — Тэхён едва успевает распахнуть объятья, и Чонгук влетает в них, сцепляя свои руки у него за спиной и крепко утыкаясь лицом в шею, прерывисто задышав.
 
Тэхён пугается немного такой реакции, а потом чувствует, как по венам сиропом растекается не то счастье, не то любовь, не то черт его знает что, но внутри всё замирает так сладко и так сильно, что он немного начинает беспокоиться о своём собственном сердце, когда прижимает его к себе в ответ, губами зарываясь в пропахшие больницей волосы на макушке. Тэ перестаёт дышать, сам не знает почему.
Чонгук затихает совсем ненадолго, резко отрывается, обеспокоено заглядывая в лицо, ощупывает заполошно ладонями тэхёновы щёки, шею, осматривает его со всех сторон.
— Ты в порядке? У тебя всё хорошо? — продолжает исследовать его лицо старший.
Тэхён ловит его ладони на своей шее и прижимает к своим щекам. Они почему-то холодные.
— Тсс, если ты будешь волноваться и заставлять эту штуку так пищать, меня отсюда выгонят взашей, — Тэхён целует его в раскрытую ладонь, оглаживая большими пальцами тыльные стороны его обеих. — Со мной всё хорошо, я не пострадал.
— Тогда почему не приходил так долго? — внезапно сникает Чонгук.
— Чонгука, меня к тебе не пускали, я каждый день тут пороги околачивал, — бросает взгляд на нервно пищащий компьютер, чёрт, это нормально, что он так пищит? — Успокойся немного, ладно? Эта штука…
— Тэ, забери меня отсюда, — внезапно тихо и сломленно шепчет Чонгук и от его тона то светлое и нежное, что до этого по венам разливалось, внезапно застывает и сковывает изнутри морозом, почему он такой?
— Чонгук, — испуганно вторит ему Тэ и тянет в объятия, — что такое? С тобой тут плохо обращались?
Чонгук снова прижимается крепко, обнимая за шею обеими, обклеенными по запястьям пластырями, руками, рискуя отодрать от них все напальчники и катетеры.
— Просто забери, я не могу тут находиться, я по горло сыт больницами, прошу тебя.
— Тихо-тихо, тшшш, всё будет хорошо, любимый, — Тэ не думает что говорит, — всё будет хорошо, я сейчас поговорю с доктором. Дыши медленно, ладно? Постарайся не нервничать, иначе тебя со мной никуда не отпустят. Приляг, хорошо?
— Тэхён, я не инвалид, не нужно с меня пылинки сдувать. Хорошо?
— Ну, знаете, уважаемый, я тут явно не вашу пыльную жопу сейчас успокаиваю, а гребаный компьютер, который последние пару минут орёт громче, чем было, пока ты меня не увидел. Это норма?
— Не, не норма. Это потому что волнуюсь.
— Значит, не волнуйся. Я никуда без тебя не уйду. Всё, успокаивайся, давай, — Тэхён легонько поглаживает того по плечам и груди, укрывает одеялом и не знает, что тут ещё сказать можно. Нужно поговорить об огромной куче вещей. Но ни одна из них сейчас для разговора не подходит. Чонгук прикрывает глаза… и, правда, постепенно успокаивается. Привыкает к мягким поглаживаниям, привыкает снова чувствовать Тэ рядом, когда не один, собирать себя в кучу как-то легче что ли.
***
— Нет, извините, мы не можем отпустить господина Чона под вашу опеку.
«Я никуда без тебя не уйду», — бьёт по мозгам ответственностью.
— Но почему? После того, что он пережил, ему нужен рядом человек, чтобы помочь восстановиться, позаботиться и всё такое. Почему это не могу быть я? Диета, препараты, прогулки, сон, физические нагрузки, моральное спокойствие — я всё это могу контролировать. Я полностью
здоров. В чём проблема? Вы сами мне пять минут назад сказали, что при соблюдении предписаний ему нет необходимости здесь находиться.
— Вы родственник?
— Я его партнёр. Этого не достаточно?
— Партнёр? — врач скептично выгибает бровь и Тэхён борется с желанием всечь ему в глаз.
— Послушайте, мой отец знаком с директором клиники, они в хороших отношениях, вся наша семья лечится здесь уже лет пять, не меньше. Если вам нужны гарантии, вы можете запросить их у директора. Пациент — совершеннолетний гражданин, вам не должно быть дело до того, куда и под чью отвественность вы его отпускаете. Давайте, позвоните директору и уточните, — Тэхён, конечно, блефует, если доктор решит уточнить про него, директор Богом — близкий друг его отца — ничего хорошего про Тэ из прошлого рассказать уж точно не сможет. Но ведь он сейчас совершенно другой человек, так ведь?