Martyr (СИ)

Пламя вздымается моментально, заставляя Чонгука испуганно отпрянуть от него и снова вжаться в стену, а Чимин, прикрыв глаза и резко выдохнув, внезапно виснет на веревке, пиная стул в его, Чонгука, сторону, словно издеваясь, потому что стул вроде бы близко, но дотянуться — никак.
Чонгук истошно орёт и снова, и снова дерёт чёртову трубу. Он не хочет смотреть, но видит, как чужое тело в конвульсиях дёргается на верёвке, как его быстро поглащает пламя, Чонгук слышит голоса с улицы, но продолжает истошно кричать и рваться к чертовому огню, потому что там человек, что бы он ни сделал, что бы Чонгук и он сам ни говорили до этого, он человек в первую очередь.
Чонгук кричит, рвётся, плачет, зовёт его без конца, прекрасно понимая, что услышать его уже банально некому, заходится в истерике, пытается дышать, но чувствует, что грудь сковало невозможной болью и чем больше он кричит и надрывается, тем быстрее перед глазами темнеет, дыхание заканчивается, а боль в груди растёт и становится всеобъемлющей, последнее, что Чонгук успевает сделать, — отползти от пламени поближе к двери, которая оказывается всё это время была слева и почти что близко, насколько позволяла отползти труба, он, кажется, проваливается во тьму, запрещая себе воспринимать запах и температуру воздуха, но на какой-то момент оказывается заперт в водовороте истошного вопля, его собственного, потому что Чимин не издал и звука, он заполняет собой всё пространство вокруг, а потом становится темно. Темно и только этот истошный крик в ушах.
***
Первым, что Тэхён замечает, влетая во внутренний двор дома, адрес которого скинул ему отец, — это дым, сочащийся из щелей в окнах. Не нужно быть гением, чтобы понять, что они наконец нашли, что искали. Тэхёна глушит тупым страхом, когда он вываливается из машины, но он всё равно отчего-то на автопилоте, одновременно подгружаясь в панику, начинает искать дверь, ведущую в помещение. Сейчас важно одно — убедиться, что его Чонгука там нет. Пускай он будет где угодно, но не в ёбаном огне. Он несётся к дому и не видит, как во двор въезжает скорая, не слышит окликов отца, не замечает, что люди, обнаружившие это место, предпочитают не лезть к зданию, он наконец находит глазами заветную дверь, спотыкаясь, бежит к ней со всех ног, пока не оказывается остановлен чьей-то крепкой хваткой.
— Тэхён!
— Кто?.. — дёргается, с трудом отрывая взгляд воспалённых глаз от желанной двери, до которой пара шагов, не больше. — Отпусти, Мин Хо, я должен вытащить его оттуда.
— Ты не можешь быть уверен, что он именно там. Это слишком опасно, давай подождём спасателей и полицию, — голос брата не сочится привычной уверенностью, он дрожит немного от страха, возможно, за него, за Тэхёна, а, может, просто от страха, не каждый ведь день отец поднимает на ночь глядя и гонит искать самого настоящего маньяка по улицам Сеула.
— Подождём? — едва получается выдавить из себя, Тэхён чувствует, как внутри что-то распирает, словно истерика так и рвётся наружу. Брат однозначно шутит, его мудрый и хороший хён просто не может нести такую чушь на полном серьёзе.
— Да, пять минут, не больше, они скоро будут здесь, — «нет, он серьёзно».
— Мин Хо, ты дурак? — нервно дёргает рукой в попытке вырваться. — Счёт идёт на секунды, там сейчас, возможно, задыхается и погибает мой любимый человек, а ты сейчас предлагаешь мне подождать?! — Тэ повышает голос до крика и снова дёргается. — Отпусти ебучую руку или мне придётся тебя ударить.
— Тэхён, пожалей хотя бы отца, если с тобой что-то…
— У него останется ещё дохуя детей. Мин Хо, отпусти, прошу в последний раз по-хорошему, — «вот только не надо приплетать отца, он меня почему-то не останавливает, понимая, как для меня это важно».
— Тэхён… я люблю тебя, слышишь, остановись пожалуйста, очень тебя прошу, — старший брат выглядит странно, взгляд затравленный и перепуганный. Но у Тэхёна нет времени с этим разбираться сейчас.
— Я тоже вас всех люблю, но если ты меня сейчас не пропустишь, я за себя не ручаюсь…
 
— Ты не понял… не как брата, я давно себя странно чувствовать начал. Поэтому я так пекусь и защищаю, но это не помешает нашим отношениям, я понимаю, как это непр…
«Мы сейчас будем об этом разговаривать?!» — и Тэхён удивляется тому, что словам брата он… не удивляется.
— Любишь, говоришь? — щурится Тэ недобро.
Мин Хо уже не особо то и уверенно кивает в ответ головой.
— Тогда пойдём со мной. Мне нужна помощь. Пойдёшь ради меня в огонь, м?
Тэхён знает, что это против правил. Понимает, что не имеет никакого морального права требовать этого у родного человека, но то, что тот тратит его время, разводя подобные разговоры в такой ситуации, злит невероятно.
— Тэхён…
— А я за ним пойду. И у тебя сейчас на выбор два варианта развития событий. Первый: ты идёшь со мной сейчас немедленно искать Чонгука, и мы после поговорим о том, что ты мне только что сказал. Я не брошу тебя наедине с твоей проблемой, мы это решим, клянусь. Или же второй: ты отпускаешь мою руку и остаёшься здесь, но в этом случае больше мы никогда не поднимаем эту тему. На раздумья у тебя три, два, один… нет времени, потому что я и так его потерял сейчас с тобой слишком много. Твой ответ? — в другой ситуации Тэхён бы поразился тому, с каким спокойствием он сейчас всё это выдал.
— Тэ, перест…
Тэхён пользуется заминкой и оторопью брата, резко толкает его, совершенно не сожалея о содеянном, от себя и бросается в сторону двери. Отец обеспокоено следит за потасовкой сыновей, но влезть самостоятельно или отправить людей помочь старшему не решается. Он уже слышит вдалеке сирену пожарных, три-четыре минуты не убьют Тэхёна в дыму, однако могут спасти кому-то жизнь, если человек в этом дыму находится долго. Старший Ким в панике вытирает пот платком с лица, наблюдая за тем, как Тэ, распахнув дверь в помещение и выпустив облако дыма, ни секунды не мешкает и забегает внутрь. Где-то на перефирии орет благим матом его второй сын. Минхо прикрывает глаза. Он впервые не знает, что ему делать. Ему впервые никак не могут помочь его деньги и связи. Чёрт, он слишком стар для подобного. Старший сын не полезет помогать, отправлять охранников смысла нет, они не из того агентства, где сотрудники стали бы рисковать жизнями ради заказчиков, врачи из клиники Богома, уже успевшие подъехать, тоже в огонь не пойдут. Старший Ким достаёт телефон и принимается судорожно звонить Намджуну.
Во двор влетает ещё одна машина, едва не впечатавшись в задницу брошенного Тэхёном как попало чьего-то крауна.
***
— Чонгук?!
Попав в задымлённое помещение, первое, что Тэхён ощущает, — отвратительный едкий дым, застилающий глаза, пробирающийся в нос, глотку и дерущий слизистую настолько, что слёзы из глаз брызгают моментально.
Тэ зажимает нос рукавом рубашки и оглядывается. Коридор. Обычный тёмный коридор, ряды дверей и ответвлений в другие коридоры. Он пригибается пониже к полу, где дым ещё не такой густой, и направляется бегом к помещению, откуда дым валит особенно сильно. Очевидно, очаг возгорания там.
Тэхён не думает о том, что, возможно, это сейчас где-то горит труп Чонгука, как избавление от доказательств, когда петляет между составленной кучками старой мебели. Не думает о том, что в легенду о Гефесте поджог вписывается более чем, когда оказывается у двери, из которой дым сочится так, что кажется, что вся комната изнутри затянута огнём. Не думает о том, что это может оказаться ловушкой и помимо Чонгука в здании может оказаться еще и Чимин, который сейчас просто убьёт и Тэхёна до кучи, потому что почему бы и нет. Не думает о том, что ошибся и просто лезет в пожар, который никакого отношения к Чонгуку не имеет. И это хорошо, что он не думает. Думал бы — никуда бы уже не успел.
Тэхён дёргает ручку на себя, раз, два, дверь не поддаётся, он с силой пинает её внутрь, и она отлетает, но упирается во что-то мягкое и не движется дальше. Ким словно в прострации опускает взгляд вниз и видит ботинок. Он уже видел эти ботинки. Буквально сегодня (а сегодня ли?) утром Миюн помогала завязывать на них шнурки, они с Тэ вместе навязали Чонгуку бантиков на концах шнурков, после того, как наплели самому Киму косичек.