Martyr (СИ)

Чонгук совершенно не замечает его, слившегося стыдливо со стеной, и, болезненно замычав и растерев пострадавшую кожу рукой, поднимается со стула и нетвёрдой походкой идёт к дивану, усаживается, опирается локтями о колени и снова роняет голову на руки. Здесь ему особо ударяться не обо что, но сидеть вот так явно неудобно. Тэхён решает попытаться загладить вину.
Он тихонько опускается рядом на диван у самой ручки, берёт Чонгука за плечо и тянет на себя. Следователь вскидывается и поднимает на него совершенно осоловелый взгляд. До Тэхёна внезапно доходит. Чонгук просто чертовски устал. И у него долго получалось своё состояние скрывать.
— О, уже вернулся, что Намджун сказал?
— Иди сюда, поспи немного, — продолжает тянуть его на себя, заставляя Чонгука наклониться. — Ну же, давай, я разбужу тебя через полчаса и обо всём расскажу, ложись.
Может, дело в его тихом, низком голосе, может, в успокаивающих словах, может в горячей большой ладони, что упрямо тянет на себя, но Чонгук решает не сопротивляться, он закидывает ноги на диван, не подумав даже о том, чтобы разуться, укладывает голову на тэхёновы бёдра и прикрывает глаза. Тэхён помогает ему устроиться поудобнее, понимая, что тот не успел даже до конца проснуться.
Чонгук проваливается в сон моментально, он кое-как складывает слабые руки на груди, притираясь затылком к мягкой ляжке, на которую улёгся, и спустя пару минут его дыхание выравнивается, а тело расслабляется и тяжелеет.
Тэхён позволяет себе засмотреться. Чонгука не портят глубокие синяки под глазами, свидетельствующие о недосыпе и вечных нервах, не портит болезненно-бледный цвет кожи — очевидно у того не совсем в порядке здоровье, ресницы бросают под глаза тени, делая синяки ещё более тёмными визуально; не портят его и слегка потрескавшиеся губы, которые он приоткрыл, засыпая. А вот упрямая морщинка меж бровей его портит. Портит и говорит о том, что у него либо опять болит голова, либо он просто не может расслабиться. Тэхён невольно задумывается, что и сам устал. На секунду в голове всплывает привкус хорошего белого вина, и напиться тянет нестерпимо. Тэхён чувствует себя странно, в последнее время он настолько уставал, что мыслей об алкоголе просто не было. Идеальная терапия от начинающегося алкоголизма. А сейчас что? А сейчас взгляд снова цепляется за морщинку, пальцы, дрогнув, сами приближаются к чужому лицу, а голова моментально пустеет, избавляясь от посторонних мыслей. Чонгук вытесняет собой все зависимости.
— Что ж ты так себя изводишь? — бормочет Тэхён, слегка надавливая на складку кожи, проходится по ней легонько кончиками пальцев, массирует круговыми движениями, гладит до тех пор, пока она окончательно не пропадает, и, переместив руки на виски, принимается их осторожно разминать, стараясь не переусердствовать, чтобы не разбудить. Чонгук шумно выдыхает сквозь сон, и Тэхёну хочется думать, что того хоть что-то да отпустило, головная боль или хотя бы одна тяжелая мысль. Руки живут своей жизнью, отдельно от мозга, пальцы сами вплетаются во взъерошенные волосы и начинают перебирать пряди, ладони сами поглаживают Чонгука по голове, исследуя его андеркат. И Тэхён отказывается отдавать себе отчет в том, чем он тут занимается. Через полчаса Тэхён обнаруживает себя, откинувшимся на спинку дивана, одна его рука благополучно продолжает легонько поглаживать чужую голову, вторая удобно устроилась на чужом плече, а сам Тэхён чувствует, что начинает засыпать. И как бы ни было с Чонгуком сейчас хорошо и спокойно, спать с ним вот так на диване с каждой секундой кажется всё более плохой идеей, ибо сидеть невыносимо неудобно, Чонгук тяжёлый, а потому ноги начинают неметь, и в кабинете становится ещё и прохладно ко всему прочему. Да и Чонгук от долгого лежания на твёрдом диване в позе эмбриона с ума сойдёт от боли в мышцах потом.
— Эй, — легонько трясёт его за плечо, — просыпайся, пора домой.
Чонгук мычит что-то нечленораздельное и не поднимается, Тэхён с трудом отрывает себя от спинки дивана, снова легонько трясёт Чонгука, выдыхая ему уже в самое ухо, наклонившись:
 
— Следователь Чон, просыпайся, давай домой. Слышишь меня? У тебя спина откажет, если будешь долго так лежать.
Нечленораздельное мычание перерастает во вполне себе различимый мученический вздох и копошение, Чонгук с трудом отдирает себя с чужих, успевших нагреться, таких удобных и мягких, лучше, чем любая подушка, бёдер и садится на диване, остервенело растирая лицо руками.
— И долго я спал? — хрипит спросонья.
— Что-то около часа, как себя чувствуешь? Доберёшься до дома нормально или тебя подбросить?
— Да я… ты иди, я ещё поработаю.
— С ума сошёл? Уже ночь. Поехали по домам, а?
— А почему я вообще… тут? — окидывает диван взглядом, словно только сейчас опомнившись.
— Ты засыпал за столом, ударился головой о столешницу, прости, я не поймал, — умолчав о том, что, на самом деле, и не пытался ловить, — потом перешёл на диван, и я тебя уговорил ещё поспать. Не помнишь что ли?
— А, точно… позор какой. Ладно, я с Намджуном поговорю, попрошу у него для вас выходной, ты едь домой. Спасибо, ну, за то, что…
— Кстати, об этом, — не дав договорить, — Намджун отправил весь отдел на выходной и тебя в первую очередь. Так что завтра тебя тут быть не должно. Юнги и Мейцо я уже написал.
— О.
— Да, поэтому собирайся, я тебя довезу, выглядишь сонным.
— Я не могу себе позволить выходной, слишком много дел.
— Чонгук, экспертиза будет только завтра к вечеру, протокол можно и потом написать. Я понимаю, ситуация сейчас такая, что время терять непозволительно, но ты себя загонишь и окажешься в больнице в конечном итоге. Этого хочешь?
Упоминание больницы больно колет ненужными воспоминаниями из прошлого и злит Чонгука.
— Ты меня что, не слышал, Ким? Мне не нужен выходной, ты мне не мамка, чтобы меня отчитывать, давай, едь домой, оставь меня в покое. Я сказал, не нужен мне выходной.
— Заебал, Чонгук. Намджун о тебе же заботится. Совсем похуй?
— Эй, полегче!
— Давай, один день дома всего, не умрешь без работы, помешанный придурок.
— Ким, ты совсем уже охуел? Думаешь…
— Пожалуйста, давай просто отдохнём, нам нужно собраться с силами и всё пойдёт проще. Мы уже засрали себе все мозги. Пожалуйста, один день, м? — моментально меняет тон на просящий Тэхён, и Чонгук теряется от контраста.
— Но…
— Один день. Двадцать четыре часа. Тебе нужно выспаться, ты ужасно бледный.
— Проведёшь его со мной? — выпаливает Чонгук и взгляда не отводит вопреки тому, что внутри от собственного вопроса всё всколыхнулось.
— Чего?
— Всего двадцать четыре часа. Проведёшь их со мной, Ким? Ничего такого, можем даже не трахаться, но мне реально будет нечем заняться дома одному, и я изведу себя и попрусь на работу.
— Не получится.
— Не получится?
— Не трахаться не получится.
— Это типа… да?
— А ты расчитывал на отказ? Зачем тогда спрашивал?
— Нет, но… Я тогда сейчас соберу с собой кое-какие документы и можно ехать.
Чонгук поднимается с дивана, но оказывается перехвачен за запястье и развёрнут в сторону двери.
— Не так быстро, капитан. Если мы проводим выходной вместе, то сраные бумажки остаются здесь. В одиночестве.
Чонгук опешивает от чужой наглости. Тэхён, воспользовавшись моментом, забирает со столов телефоны, всучивает следователю его куртку и выпихивает его из кабинета, закрывая его самостоятельно без каких-либо просьб.
Комментарий к tactics and wisdom pt1.
Добавила в оформление «flashback/end of flashback», чтоб мы тут все не путались.
Осталось не так уж много глав. Пишу медленно, но этому есть логичное объяснение.
Я безумно хотела написать эту работу. Хотела чтобы она получилась крутой, такой, как у меня в голове. И совершила свою самую большую ошибку, начитавшись советов для начинающих авторов, — расписала подробный план. Как результат — в моей голове работа от и до написана и мне тяжело заставить себя написать хоть что-то, потому что у меня нет эмоций, когда я пишу, и я не могу соответственно сообразить нравится мне то, что выходит или нет.