Извращённая любовь (ЛП)

— Я хорошо поработал. Ты пользовался мной, как нахлебник, которым ты и являешься.
Иван разочарованно хмыкнул.
— Разве можно так разговаривать с человеком, который уберег тебя от попадания в ужасную приемную семью? Ты должен быть более благодарным.
Он действительно был ненормальным.
— Неудивительно, что моя мама не хотела иметь с тобой ничего общего, — сказал я. — Она, наверное, за милю чуяла сумасшествие.
Фальшивая улыбка Ивана растаяла, и его лицо подернулось гневом.
— Твоя мать была глупой шлюхой, — прошипел он. — Я любил ее, но она отвергла меня — меня, того, кто был рядом с ней задолго до того, как она встретила твоего отца — наивного, мягкосердечного Антона. Я ждал и ждал, когда она одумается, но она так и не одумалась. — Он фыркнул. — Когда она рассказала Антону о моих письмах, он перестал со мной разговаривать. Он не был достаточно мужественным, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, но он рассказал все нашим общим друзьям, и все они тоже меня отшили. — Его глаза светились ненавистью. — Никто не перейдет мне дорогу таким образом. Он отнял у меня то, что я любил, и я отнял у него то, что он любил.
— Не что. Кого, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Моя мать не была объектом.
Иван захихикал.
— О, Алекс, любовь все-таки сделала тебя мягким.
Я сжал челюсти.
— Я не влюблен.
— Это не то, что нашептала мне птичка. — он прокашлялся — У меня было несколько интересных разговоров с маленькой симпатичной блондинкой по имени Мэделин. Ей было что рассказать о том, как ты отреагировал, когда она столкнула бедную Аву в бассейн.
Ярость пронзила меня насквозь. Мэделин. Я не знал, как она и мой дядя познакомились, но Иван, должно быть, следил за мной дольше, чем я думал.
Я снова проклинал себя за то, что позволил себе ослабить бдительность.
В следующем месяце Hauss Industries будет уничтожен. Я позабочусь об этом. Я уже собрал хворост после инцидента с бассейном; нужно было только поджечь его.
— Все, что тебе нужно сделать, это отдать мне деньги и должность, подписать контракт о том, что ты никогда больше не будешь преследовать меня или занимать корпоративный пост, и я отпущу Аву и ее маленькую подругу, — сказал Иван. — Это простая сделка.
Мне было интересно, знал ли он, что Бриджит — принцесса Эльдорры. Если да, то он был идиотом, раз втянул ее в это. Если нет, то он был идиотом, раз не провел расследование.
И если он думал, что я поверю, что он отпустит кого-то из нас после того, как он практически признался в убийстве у нас на глазах, он, должно быть, считал меня идиотом.
Я взвесил свои возможности. Иван ничего не сделает ни мне, ни Аве, ни Бриджит, пока я не переведу деньги или не верну ему должность, но это не займет много времени. Он знал, что совет директоров у меня под контролем. Я мог сделать его генеральным директором одним звонком.
— Для ясности, это не было просьбой, — сказал Иван.
Я улыбнулся, шестеренки в моем мозгу заработали.
— Конечно. Я могу согласиться на твою просьбу, — дядя ухмыльнулся — или я могу спасти тебе жизнь. Выбирай.
Ухмылка исчезла.
- О чем, черт возьми, ты говоришь?
Я шагнул к нему. Камо предупреждающе поднял пистолет, но Иван отмахнулся от него, его слезящиеся глаза сузились, когда я пристально посмотрел на его кожу, волосы и то, как его рука дрожала от едва скрываемой боли.
Наступило осознание.
— Как? — прорычал он.
Моя улыбка расплылась по лицу.
— Ты очень хотел пить когда приехал ко мне домой несколько недель назад.
— Чай. — Лицо Ивана сжалось. — Я проверился, когда симптомы начали проявляться. Врачи сказали…
— Что у тебя синдром Гийена-Барре? — Я вздохнул. — Прискорбно, что симптомы так похожи. Но нет, боюсь, это не болезнь Гийена-Барре.
— Что ты сделал, маленький засранец?
Мое внимание привлекло движение позади Камо — видимое только с того места, где я стоял. Я никак не отреагировал, даже когда мои мысленные расчеты скоректировались с учетом нового события.
— В наши дни на черном рынке можно купить все, что угодно, — сказал я, рассеянно играя с уродливым пресс-папье в виде обезьяны на столе. — Включая смертельные яды. Тот, что сейчас разрушает твой организм? Очень похож на таллий. Он без запаха, без вкуса, бесцветный. Его трудно идентифицировать, потому что он встречается так редко, и его симптомы часто указывают на ряд других заболеваний. Но в отличие от таллия, у него нет широко известного противоядия. К счастью для тебя, дядя, есть секретное противоядие, и у меня припрятан пузырек.
 
Мой дядя дрожал от ярости.
— Откуда мне знать, что ты не врешь?
Я пожал плечами.
— Думаю, тебе придется довериться мне.
Три вещи произошли одновременно. Ава бросилась на отвлекшегося Камо и выбила пистолет из его руки, телохранитель Бриджит схватил Камо сзади и зажал его в удушающем захвате, а я выхватил пистолет, спрятанный в наплечной кобуре под пальто, и направил его на дядю. Другой рукой я быстро отправил сообщение с одним номером на своем телефоне, не сводя глаз с Ивана.
— Стоп! — крикнул он.
Все замерли, пока мы не стали похожи на гротескную комедийную сцену — Риз с одной рукой на шее Камо, а другой прижимает пистолет к его виску; Ава и Бриджит пытаются высвободиться; я готов выстрелить дяде в грудь.
— Алекс. — Иван издал нервный смешок. — Мой дорогой племянник, так ли это необходимо? Мы, в конце концов, семья.
— Нет, не семья. Ты убил мою семью. — Я навел пистолет, и он побледнел. — Ава, Бриджит, покиньте комнату.
Они не двинулись с места.
— Сейчас.
Камо не связал им ноги, поэтому они могли выскочить из комнаты, хотя их руки все еще были связаны.
— Вспомни все те хорошие времена, которые мы провели вместе, — уговаривал мой дядя, его приветливая маска вернулась на место. — Когда я привел тебя на твой первый урок крав-мага, когда мы ездили в Киев на твое шестнадцатилетие…
Выстрел громко и четко прозвучал над его мольбами.
Иван застыл, его рот был открыт от шока. На его груди расцвело багровое пятно.
— К сожалению для тебя, я не из тех, кто читает поэтические строки перед тем, как нажать на курок, — сказал я. Я не чувствовал ни малейшего угрызения совести по отношению к человеку, который вырастил меня. Он был убийцей и лжецом. Я тоже, но я уже давно смирился с тем, что попаду в ад.
— Ты умрешь сегодня, выглядя снаружи так же уродливо, как и внутри.
— Ты неблагодарный…
Раздался второй выстрел. Его тело дернулось.
— Это было за мою мать. Первый был за моего отца. Это… — Третий выстрел. — Это за Нину. За Аву. За Бриджит. А это… — Я взвел курок в последний раз. — Это за меня. — Я всадил пулю прямо ему между глаз.
К этому моменту мой дядя был уже давно мертв, его тело было изрешечено дырами, а ноги погружены в блестящую лужу крови, но мои слова, как и мои пули, были не для него. Они были для меня, для моей собственной извращенной души.
Я повернулся к Камо, цвет лица которого теперь напоминал цвет мела. Риз все еще держал его прижатым к земле.
Я поднял с пола пистолет Камо и осмотрел его.
— Можешь отпустить его, — сказал я Ризу. — Он мой.
К его чести, телохранитель даже не моргнул. Он сохранял то же стоическое выражение лица с того момента, как вошел в комнату. У меня было ощущение, что этот человек не моргнет глазом, даже если перед ним появятся инопланетяне в серебряных пачках и начнут танцевать "Макарена".
— Ты уверен? — Он сильнее уперся стволом в висок Камо.
— Уверен. Твоя принцесса ждет тебя… — на моем лице расцвела ухмылка. — Так что позволь мне позаботиться о мусоре. — Я направил свой пистолет на Камо, держа второе оружие в другой руке.
Риз отступил назад, держа пистолет нацеленным на Камо, но его взгляд был устремлен на меня.
Умный человек.
Я мог сказать, что он сам хотел убить Камо, но Бриджит была его приоритетом, а обязанности телохранителя — прикрытие и эвакуация, а не бой.