Дикие Земли (СИ)

— Отличная штука, этот воздушный корабель, — поделился он впечатлениями от полёта. — Нам с тобой такую обязательно надобно заиметь.
— Нам с тобой? Заиметь? — изогнул бровь я, изображая непонимание.
— Ну да, нам с тобой. И ещё с приятелем твоим, Митькой, — кивнул дед. — Ватаге без воздушного шара никуда, но такой корабель стократ лучше будет. Таких дел наворотим…
Он говорил, словно мы уже обсудили детали, определили, кто за что отвечает и сколько кому причитается. Нет, так-то я ничего против не имел, но всему своё время. Не стоило бежать впереди паровоза.
— Давай, старый, сначала с текущими делами закончим, а потом будем корабли покупать, — остудил я пыл Митрича со строгими интонациями в голосе.
— Так, чего ж мы тогда стоим, — спохватился он, прихлопнув руками по бёдрам. — Поехали, сынки, поехали.
Митрич загнал по машинам ватажников, что тоже разминали конечности, пользуясь нежданной оказией. Спасательный шлюп взмыл в воздух, взяв курс на шпиль ратуши Белого Города. Наша колонна тронулась и ещё минут через сорок мы были на месте. Если уточнять, то на территории товарной станции. А если совсем уточнять, то у ворот огромной складской зоны с вывеской «Императорская артефакторная заготконтора».
Остались сущие мелочи: выяснить сколько мы за груз выручим.
Но основная задача — не пролюбить эту выручку.
Так-то честную половину мне обещали. Но это там в лагере и на словах. А здесь, когда объёмный груз вот-вот превратится в живые деньги, всё может поменяться радикальнейшим образом.
 Глава 20 
— Сколько⁈ — присвистнул Димыч. — Да я столько за год с двух заводов не зарабатываю. А ты за день…
Мы стояли в шикарном холле Первого Дальневосточного Банка у дубовой кассовой стойки, где за фигурной решёткой работали миловидные девушки. Димыч с ошарашенным видом таращился в чек. Я с улыбкой смотрел на Димыча. Рядом угодливо изогнулся банковский клерк.
Поводом для улыбок послужила семизначная сумма. Моя доля со сданного хабара составила без малого полтора миллиона. Я до сих пор не до конца разобрался в покупательской способности местной валюты, но раз уж самого Менделеева впечатлило…
— Не путай кислое с пресным, — справедливости ради заметил я. — Не заработал. Отжал. Тупо ограбил, если тебе так понятнее.
Но Димыч решил пропустить мимо ушей юридическую составляющую неожиданного богатства и продолжал пялиться в бумажку с водяными знаками.
К слову сказать, мои опасения не оправдались. Добруш на удивление легко расстался с деньгами, заплатив честную долю Митричу, его людям и моим мужикам. Я имею в виду те деньги, что причитались им с огненных шершней, за участие в заварушке в ущелье и за бой в лагере с Боде-Колычовскими. Своими честно заработанными я делиться не собирался. Эти средства наши с Димычем и пойдут строго по целевому назначению.
— Что дальше? — спросил Менделеев, наконец налюбовавшись на приятную цифру.
Хороший вопрос. Но перспективные планы мы обсудим чуть позже, пока же надо куда-то определить капитал.
Шарахаться с чеком по незнакомому городу, да ещё на ночь глядя — верх безрассудства. Отнять не отнимут, но потерять можно запросто. И вряд ли мне Добруш вторую такую бумажку выпишет. Плюс паранойя никуда не делась. Чек можно отозвать, аннулировать или ещё каким-либо образом обнулить. Так что лучше превратить его в живые деньги.
— Что дальше? — задумчиво протянул я и перевёл взгляд на банковского клерка.
— Желаете открыть счёт? — расплылся тот в подобострастной улыбке. — Могу предложить вам самые выгодные условия.
Ага, самые выгодные. Они же единственные. Конкурентов Первому Дальневосточному мною в Лососиной Бухте замечено не было. Что странно, деньги здесь, похоже, гуляли аховые.
— Пожалуй, да. Желаем, — важно кивнул я, хотя со стороны это смотрелось как минимум забавно.
Сейчас я в своих зачуханных шмотках и замызганном сюртуке с жёлтым подкладом выглядел как бомж с теплотрассы. Но эта проблема меня меньше всего волновала. Кого стесняться? Народу по вечернему времени в банке немного, все незнакомые. Да и по здравому размышлению, какая разница во что я одет? Хоть в мешок из-под сахара с прорезями. Когда на руках столько бабла, тебя везде примут как родного. Вот и клерка это обстоятельство ничуть не смутило.
  
— Пройдёмте со мной, господа, вот сюда, — залебезил он, сделав приглашающий жест в сторону отдельно стоящей конторки. — Сейчас всё оформим.
— Будьте любезны, — вставил реплику воспитанный Дмитрий.
Мы прошли. Клерк уселся на высокий стул, достал из ящика стандартные бланки и выжидательно посмотрел на меня:
— Не соизволите предъявить документ?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Бумажник остался в доме Меченого. Ну, я так думал, что остался. За круговертью последнего дня не хватило времени его поискать. А там и остатки денег из траста Раскольникова, и временное удостоверение на моё имя.
Хотя, может, оно и к лучшему. Статус изгнанника, так или иначе, привлечёт повышенное внимание к моей персоне, чего не хотелось бы. Но, с другой стороны, и совсем без документов нельзя, надо будет озаботиться этой темой в будущем.
— Позвольте, — вмешался Димыч, верно истолковав мою задумчивость, — чек разве не на предъявителя?
— Всё так, — любезно согласился клерк. — И вы в любую минуту сможете получить по нему наличные средства. Но для открытия счёта необходимо удостоверение личности. На кого регистрировать? Согласны?
Согласен. Гулять по городу с сумкой живых денег идея ещё сумасброднее, чем таскать с собой чек. Но не в лагерь же за бумажником возвращаться? Впрочем, мне ли быть в печали? Дары мне на что?
— Так вот же он, — воскликнул я, сделав вид, что обнаружил пропажу.
— Кто он? — не сразу въехал Димыч.
— Документ, — пояснил я и, аккуратно выдернув чек из рук приятеля, положил его перед банковским служащим. — Пишите. Мишель Смолл. Англичанин.
Под воздействием «Убеждения» глаза клерка разъехались, съехались, после чего он послушно зашуршал пером по бумаге. Я дождался, пока в нужных графах появятся буквы, снял с конторки чек и тут же положил обратно.
— А вот это непосредственно чек, — проговорил я, не отпуская Дар. — Единственное попрошу, часть выдать наличными. Так можно?
Спрашивал исключительно для проформы. Даже если нельзя, я при желании всё хранилище отсюда вынесу, и никто мне слова не скажет.
— Безусловно, — кивнул клерк, не отрываясь от заполнения бланков. — Какую сумму желаете получить?
Я вопросительно посмотрел на приятеля, в мыслях уже определив его на роль бухгалтера нашего совместного предприятия. Идея возникла ещё в «Заготконторе», когда мы сдавали артефакты имперским чиновникам. Боец из него сомнительный, но в сфере купи-продай он чувствовал себя как рыба в воде. Торговался так, что даже Митрича озадачил.
— Тысяч сто, думаю, на первое время будет достаточно, — с ходу определился Димыч, похоже, и сам примерив на себя эту роль. — Давайте ровную сумму положим на счёт, а остаток заберём наличностью.
— Купюры какого достоинства господам предпочтительнее? — осведомился клерк. — Крупными сделать? Мелкими?
— Разными, — ответил Димыч. — По пять, десять и двадцать пять рублей. И сложите всё в какой-нибудь саквояж.
«Разумно», — мысленно согласился я.
Нам предстояли расходы совершенно разного толка. Совсем мелочь, само собой, не нужна, но для конспирации не стоило светить банкнотами крупного номинала. Не надо лишний раз людей на гоп-стоп провоцировать. А Димыч уже внимательно изучал договор, забрасывая клерка вопросами.
Колгота с оформлением заняла ещё полчаса, по истечении которого мы получили на руки документ об открытии процентного счёта, чековую книжку в солидном кожаном переплёте и потёртый портфель из крокодила, пухлый от денег.
Я бы не заморачивался, но рачительный Менделеев разбил наш капитал и определил миллион под четырнадцать процентов годовых с ежемесячным начислением, а четыреста тысяч положил на депозит. Без дохода, но зато мы могли распоряжаться средствами, как и когда нам будет угодно.