Запрещенные друг другу (СИ)

Пульс грохотал в ушах, заглушая доносившиеся извне звуки. Пошатнувшись, предприняла попытку ухватиться за воздух. Казалось, не только сердце замерло, но и весь мир оцепенел, застыв перед чем-то ужасным. Кто что говорил, с какой именно интонацией — ничего не было слышно. Зато четко видела горящие убийственным разочарованием глаза мужа и возмущенное, перекошенное от презрения лицо сестры.
С трудом смогла облизать пересохшие губы и судорожно, словно находясь под бетонной плитой, втянула в легкие ничтожную порцию кислорода. Воздуха катастрофически не хватало.
Вдох… Ещё вдох… Мало. В груди образовался плотный узел, который не получалось разорвать слабыми потугами.
Внизу живота налилось давящей свинцовой тяжестью, а потом… уже теряя сознание Юля почувствовала, как по внутренней стороне бедра побежала теплая субстанция. «Кровь», — мелькнуло перед глазами яркой вспышкой, и в следующий миг её мозг погрузился в кромешную темноту.
Юля пришла в себя на больничной койке.
Сначала, как и положено, активизировались органы чувств, наполняя мозг необходимой информацией, а потом, сбросив с себя вязкое оцепенение, ожило и само тело.
То, что находится в больнице, Юля поняла по характерному стерильному запаху, который, казалось, и привел её в чувство, вырвав из объятий обволакивающей пустоты. Медленно открыв глаза, почувствовала легкое головокружение и сразу же прикрыла их обратно, различая под веками красные мельтешащие точки.
Красные…
Господи! Кровь…
Как только смогла сложить воедино это слово, на неё тут же обрушилась коварная память, восполняя пробелы бессознательного существования событиями пережитого кошмара. Перед глазами в ускоренной прокрутке пронеслись кадры с Валом, сестрой, Глебом, Мариной… Реакция последней ворвалась в уши уничтожающей правдой, презрительным криком, неожиданной яростью. Затопила горькой обидой, безграничным страхом и настолько диким отчаяньем, что успокоившееся ненадолго сердце ринулось в бой, сокращая несчастные клапаны с удвоенной нагрузкой.
Предприняв очередную попытку вернуться в реальность, Юля снова распахнула глаза, решительно сбросила с себя тонкую простынь и уже хотела, было, вскочить на ноги, как вонзившаяся в вену игла заставила болезненно охнуть, завалив ослабленные тело обратно на подушку.
— Аккуратней, а то вырвешь с корнями, — запоздало послышалось совсем рядом.
Облизав пересохшие губы, Юля осторожно повернулась на источник звука и широко распахнула глаза, увидев встревоженное лицо мужа.
— Ну вот, — поднялся Глеб со стула, всматриваясь в локтевой изгиб, — всё-таки сместила, — посетовал, указывая на вздувшуюся вену. — Сейчас попробую поправить, только ты не дергайся, хорошо?
Юля проследила за тем, как он с особым вниманием, стараясь не причинить ей боль, поправил положение иглы и непроизвольно вздрогнула, почувствовав прикосновение горячих пальцев. Сейчас, когда вся правда всплыла, такая забота вызвала в её груди беспокойство. Не верила она ей. Как и не верила устремленному на неё участливому взгляду. Должно быть, всё дело в обмороке. Если бы не её отключка, кто знает, как бы всё сложилось дальше. Её могли элементарно вышвырнуть на улицу на потеху оторопелой родни или оттаскать за волосы, обвинив во всех смертных грехах. И это, на минуточку, далеко не самое страшное…
— Как ты себя чувствуешь? — продолжил удерживать её руку Глеб, поглядывая на едва капавшую капельницу.
— Немного кружится голова и ноет затылок, а так… не знаю, вроде нормально, — приподнялась на свободной руке, принимая сидячее положение. Сорвавшаяся с губ ложь так и осталась без должной реакции, потому как Глеб не поверил ни единому слову, продолжая изучать её лицо нахмурив брови. Но она действительно чувствовала себя не так уж и плохо. Знать бы ещё, что случилось. — Почему я здесь? — поинтересовалась тихо, прислушиваясь к ощущениям. Вроде, и ничего такого, жива-здорова, а сердце всё равно лупилось о ребра, отдаваясь в венах гулкой пульсацией.
— Пока и сам не знаю, — сдвинул плечами, застыв возле её изголовья. — Ты потеряла сознание плюс ко всему, ударилась затылком о булыжник. Я сразу привез тебя в больницу. И… — кашлянул, прочищая горло, — у тебя открылось кровотечение. Нехилое такое, я бы сказал. Пока довез, едва с ума не сошел.
 
При этих словах Юля резко раздвинула ноги, подмечая, что вместо испачканного кровью сарафана на ней была надета медицинская сорочка для беременных и… больше ничего! Мамочкиии! Кожные покровы моментально бросило в пот. Неужели её так залило, что пришлось переодеть, да ещё и подложить непромокашку? Футболка Глеба тоже была в крови, и ей пришлось судорожно сглотнуть несуществующую слюну, проживая едва не самый худший день в своей жизни.
— Я не понимаю… — начала испуганно, вернувшись к созерцанию больничного белья. Что простынь, что сорочка сейчас были чистыми, без каких либо выделений, но это снаружи, а внутри… Внизу живота ещё улавливалась легкая боль, но в целом, чувствовала себя сносно. Обычное состояние перед месячными.
— Как видишь, кровотечение удалось остановить, — прозвучало сдержанно. — Не знаю, что это за лекарство, но оно реально работает. Правда, и капельница уже вторая по счёту. Сейчас подойдут дежурный врач с гинекологом, но мне уже ясно дали понять, что выпишут тебя не скоро.
— А ты… — оглядела палату, различая едва уловимые больничные шумы.
— Я сам. Твои остались дома с Сашкой.
Юля горько улыбнулась: судя по тому, что Глеб привез её сам — родня посчитала её состояние не таким уж и страшным. Неожиданно, конечно. Нет, не то, чтобы она обиделась, ни в коем случае. Марина с сестрой вряд ли бы приехали. Но мать… царапнуло, чего уж там.
Боже… В голове просто не укладывалось. Это точно из-за противозачаточных. Помнится, она читала, что среди списка побочек были обозначены обильное кровотечение и сильные боли внизу живота. Но в инструкции так же писалось, что вероятность таких симптомов одна на десять тысяч. Вот тебе и лотерейный билет.
— Стоп! — спохватилась, зацепившись за последнюю фразу. — Что значит, выпишут не скоро? Я нормально себя чувствую, — попыталась содрать с локтевого сгиба клейкую ленту, не собираясь тут оставаться. Дома Сашка, куча нерешенных проблем. Чем валяться на койке в ожидании разбора полетов, лучше сразу поехать домой и завершить начатое. Всё равно от этого никуда не убежать. А то, что Глеб как бы проявлял заботу, её ни капли не ввело в заблуждение. Уже не верила ему ни на йоту. Это так, просто отсрочка. Пускай и смотрел с тревогой, но эта тревога была скорее от незнания, а не от искренней заботы.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да сиди ты! — Глеб перехватил холодные пальцы и, поддавшись гневной вспышке, с силой сжал их между собой, сорвав с её губ тихий вскрик. — Пока не узнаем причины — никто никуда не уйдет! Ясно?
— Ясно, — прошептала, испытывая жжение в горле. Выдернув пальцы из металлических тисков, рухнула обратно на подушку и уже хотела попросить воды, раз о ней так «заботятся», как в палату вошли строгий мужчина с припорошенными сединой висками и миловидная женщина сорока пяти лет. «Наверное, гинеколог», — догадалась Юля, рассматривая её мягкие черты лица, и непроизвольно напрягла бедра, сжимая их между собой.
— Вижу, кто-то пришел в себя! — заключил дежурный врач бодро, не смотря на глубокую ночь. — Хо-ро-шо, — протянул нараспев, сверкая довольной улыбкой. — Так… Осинская Юлия Анатольевна, тридцать пять лет, поступила с… — принялся изучать анкету, бормоча себе что-то под нос.
 
— Доктор, что с моей женой? — нетерпеливо подался к нему Глеб, устав от неизвестности.
— Что с кровотечением? Прекратилось? — проигнорировал мужчина вопрос, обращаясь к гинекологу.
Та приподняла простынь и, заглянув Юле под сорочку, одобрительно кивнула.
— Хорошо, но давление низковато, — принялся листать какие-то бланки, ненадолго потеряв нить разговора. — Такс, хм… анализы говорят о низком уровне тромбоцитов в крови, что и послужило плохой свертываемости.