Спаси моего сына (СИ)

Значит, у него был какой-то план. Алена увидела шприц и сделала свои выводы, небезосновательные, надо заметить, но все равно ложные. Даже у таких мразей есть хоть какие-то принципы.
Теперь дело осталось за малым. Узнать, где Асай держит малого, и собрать нужных ребят, подключив соответствующие органы. Благо, связи имеются.
Возле галереи уже стоит машина с парой ребят, которым дано задание проследить за Ратмиром. Они упадут ему на хвост и доложат все полковнику, а он в свою очередь передаст маршрут мне.
Теперь меня больше волнует замерзшая на одном месте Аленка. Хлопает своими глазищами на меня и с места не двигается. Не понимает, глупая, что даже в приступе ярости не трону ее.
— Пойдем, Ален, — я снимаю пиджак со своих плеч и подхожу к ней. Не убегает с криками, уже неплохо. — Тебе не надо это видеть.
— Но он же…а к-как же…т-ты…
По ее сбивчивой речи невозможно ничего понять, поэтому я просто сгребаю ее в охапку и веду к лестнице. Судя по тому, что меня никто не останавливает, Асаев рот свой открывать не стал. Не особо ему выгодно сейчас это делать. Скорее всего, снимет побои, и завтра меня обрадуют какой-нибудь повесткой. Если найдут.
По прописке я не живу, дом загородный тоже пуст. Отец понятия не имеет, где я сейчас обитаю, как и мать.
Ко мне не подобраться.
Аленка под моим руководством забирается на заднее сиденье, я отпускаю водителя, решив, что мне будет правильнее контролировать дорогу. Поглядываю на поток машин, когда мы отъезжаем, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и давлю на газ, постепенно набирая скорость.
Голубоглазка молчит всю дорогу. Только в пиджак мой кутается и губы постоянно кусает, забившись в угол. Выглядит так, будто прямо сейчас в обморок грохнется.
Возле дома я решаю не рисковать. Сразу подхватываю ее на руки и несу к лифту по подземной парковке. Пока кабина поднимается на нужный этаж, зарываюсь в светлые волосы на макушке носом и вдыхаю ее запах.
Тело до сих пор под приличной порцией адреналина, волна никак не хочет сбавлять обороты, и это становится моей проблемой. Потому что Аленка, вся такая нежная и красивая, рядом. И я могу взять свое по праву сильнейшего.
Уже в квартире я усаживаю ее сразу на диван и встаю на одно колено, чтобы снять с голубоглазки обувь. Расправляюсь с замком на ремешках, обхватив пальцами тонкую щиколотку, и стягиваю с ее аккуратной ступни первую туфельку.
— Ч-что т-теперь будет? — она до сих пор трясется вся.
— Мои люди будут следить за Асаевым. Не волнуйся, они умеют быть незаметными. Выясним, где твой муж прячет Давида, и уже совсем скоро ты сможешь обнять сына.
— Ты из-збил е-его…
— Избил, — соглашаюсь с ней. — И сделал бы это снова, выпади мне случай.
— Почему?
— Потому что никому не позволено оскорблять мою женщину.
Алена часто моргает, когда я перехватываю ее взгляд. Мнет подол платья и задерживает дыхание, когда я подаюсь вперед, чтобы прижаться губами к ее острой коленке.
Поднимаюсь выше, пробую языком нежную кожу на внутренней стороне бедра. Голубоглазка почти не двигается, только грудь, туго обтянутая тканью платья, вздымается из-за тяжелого дыхания.
Она не отталкивает меня, и это лучше любого зеленого света.
  
Глава 31
 
Мне хочется порвать Алену на части. Заклеймить. Сделать своей во всех смыслах.
Но она слишком трепетная девочка, чтобы я мог вот так наброситься на ее тело и исследовать его своими руками. Зверь внутри меня требует отпустить его из клетки, гнет стальные прутья и бросается на них, но мне приходится сдерживать это яростное животное, чтобы взгляд голубоглазки не наполнился страхом.
Платье под моими пальцами мнется, нежная бархатная кожа покрывается мурашками. Алена задерживает дыхание и смотрит на меня как загнанный во время охоты олененок.
— Я-я… Я не думаю, что это хорошая идея, — говорит, а сама губы кусает, когда я продолжаю скользить ладонями под подолом.
Ничего не отвечаю. Поднимаюсь на ноги и нависаю над Аленой, уперев кулак в спинку дивана. Склоняюсь и захватываю ее мягкие губы в плен.
 
Она сейчас в моих руках. Даже без призрачного шанса на побег. Она даже попытку не делает, потому что понимает — ей со мной не справиться. Не оттолкнуть, просто сил не хватит.
Я раздвигаю податливые губы языком. Зарываюсь ладонью в ее волосы, подчиняя себе. Ее ручка давит мне на грудь по инерции, но переломить эти мимолетные секунды сопротивления проще простого. Всего лишь нужно поцеловать ее тонкую шейку и всосать кожу в рот, оставив на ней пока еще блеклый след.
Мне голову сносит, когда Алена начинает несмело отвечать.
Выпрямляюсь, чтобы дернуть ее за руку на себя, и сразу забрасываю на плечо. Несу в спальню и только там аккуратно опускаю Алену на кровать, начав расправляться с пуговицами на собственной рубашке.
У малышки глаза округляются. Она отползает от меня подальше и все еще старается делать так, чтобы платье прикрывало большую часть ее стройных длинных ног. Только все равно бесполезно, я уже видел достаточно для того, чтобы все мои мысли сейчас концентрировались в одном определенном месте.
Сделав пару шагов вперед, я накрываю Аленку собой и припечатываю ее запястья над головой. Удерживаю одной своей ладонью, а второй забираюсь в вырез на подоле и глажу по голой коже.
Как, блин, снимается это чертово платье?
— Молния… — словно прочитав мои мысли, шепчет Алена. — Там…сбоку…
— Хорошая девочка.
По-моему, все-таки в нескольких местах ткань трещит по швам.
Моя маленькая сладкая награда. Долгожданный фейерверк на фоне всего пресного, что было до Аленки.
Малышка выгибается подо мной. Ее ногти проходятся по моим плечам, мы обмениваемся друг с другом узорами на коже.
— Пожалуйста… — шепчет Алена, путаясь в рукаве.
Она очень страстная. Отвечает на каждое мое прикосновение. Длинные черные ресницы дрожат, она кусает свои распухшие от поцелуев губы и жмурится всякий раз, когда я трогаю ее в правильных местах.
А таких на ее теле много.
— Камиль…
У меня в ушах шумит, когда мое имя чередуется со стонами, вылетающими из ее приоткрытого ротика.
Не помню, когда меня в последний раз так накрывало. Маленькая женщина срывает все мои тормоза, касания ее несмелых дрожащих пальчиков ощущаются так остро, будто она сумела забраться под кожу и теперь забавляется с моими нервными окончаниями.
Я вгрызаюсь зубами в ее острое плечико, ставлю очередную метку, впитывая в себя новые стоны раскрасневшейся малышки. Шарю руками по ее телу, притягиваю к себе, вжимаю так, что ей, наверное, трудно дышать сейчас.
— Боже, пожалуйста… Пожалуйста…
Хочу запомнить ее такую, поэтому отстраняюсь немного, пожирая глазами ее обнаженное тело.
— Убери руки, — рычу, когда Аленка вспоминает о смущении. — Мне нужно видеть тебя всю.
Обхватываю пальцами ее щеки и снова целую. Врезаюсь в ее губы, подчиняю Аленку своему напору. Она такая сладкая и красивая.
Моя девочка. Моя.
Неторопливые движения остались в прошлом. Я больше не могу сдерживать себя, когда голубоглазка так извивается и все громче произносит мое имя.
Врываюсь в нее сразу. Удерживаю запястья, снова поймав их в плен своих пальцев, вглядываюсь в крепко зажмуренные глаза и слизываю каждый хриплый стон с ее губ.
— Прими меня, малышка. Всего меня.
— А т-ты еще не?..
Усмехаюсь и показываю Алене, как может быть на самом деле. Теперь пришла ее очередь кусаться, и голубоглазка без стеснения пользуется этой возможностью. Вонзает свои острые зубки в мое плечо, ноги закинуты на мои бедра, и она полностью растянута мной.
Как самая дорогая и тонкая струна в мире.
Алена кричит, когда все ее тело становится твердым мрамором. Я не останавливаюсь, матерюсь ей на ухо, когда она практически не позволяет мне двигаться.
— Моя, — хриплю ей куда-то в шею. — Запомни это, Алена.
Ярость и непреодолимое желание посадить Алену на цепь и запереть рядом с собой немного стихают, когда я перекатываюсь на свободную часть постели, ощущая секундное облегчение. Притягиваю малышку, которую все еще бьет крупная дрожь, к себе.