Летящий ястреб, рыжая лиса (СИ)

При этих словах мужчины одобрительно загудели и заулюлюкали, а женщины и старики сокрушенно покачали головами.
— Но помните, — продолжил Брайан, когда гул поутих, — наши враги — не индейцы. С бледнолицыми нужно сражаться по-другому. Мы должны хорошо подготовиться. Сначала мы перережем «говорящую веревку», чтобы они не смогли позвать Длинных Ножей, а потом нападем на их лагерь. Рано или поздно, Длинные Ножи все равно здесь появятся, но мы разрушим мост, чтобы они не сумели до нас добраться. Мы не отдадим нашу землю бледнолицым. Я все сказал!
После его слов мужчины и юноши издали громкий боевой клич. Кэтрин поразилась, как сильно настрой Брайана изменился с прошлого раза. Тогда он отчаянно пытался предотвратить кровопролитие, а сейчас — ведет себя как загнанный зверь, которому больше нечего терять.
Когда присутствующие утихомирились, заговорил сидящий рядом с вождем старик. Впрочем, его речь была недолгой:
— Слова Летящего Ястреба — мои слова, — сказал он и умолк.
То же самое повторили и остальные воины, а за ними — и сам Черный Медведь. Даже Храбрый Олень на этот раз не стал возражать.
Индейцы принялись обсуждать план атаки. Было решено, что завтра Брайан, Алан и несколько следопытов отправятся к лагерю железнодорожников и разведают обстановку. Когда они сочтут, что пора нападать, то зажгут сигнальный огонь, а за время, пока воины будут подходить, повредят телеграфные провода.
Брайан выглядел хмурым и сосредоточенным, и Кэтрин догадалась, что он не рад предстоящей бойне. Похоже, он просто не видит другого выхода. Да и есть ли выход? Сдаться на милость агентам и позволить запереть себя в резервации? Может, для кого-то — это и выход, но только не для этих гордых людей, для которых неволя означает смерть.
Совет, наконец, окончился, и все покинули ти́пи вождя. В центре стойбища запылал огромный костер. Загрохотали барабаны, и разряженные индейцы закружились в неистовой пляске. Брайан стоял в стороне, задумчиво глядя на танцоров. Кэтрин дотронулась до его руки, и он вздрогнул, словно пробуждаясь от сна.
— Мне понравилось, как ты говорил, — сказала она. — Кажется, твоя речь произвела на них впечатление. Выходит, в прошлый раз надо было принарядиться, и они бы тебя послушали?
— Нет, просто сегодня я сказал то, что они хотели услышать.
— Они так хотят этой войны?
Брайан повернулся к ней. Его лицо выражало бесконечную усталость.
— Белые истребили бизонов — и та́куя стало не на кого охотиться. Белые прогнали других индейцев — и им стало не с кем сражаться. Воины не знают, чем себя занять. Мальчики не могут стать мужчинами. Так что — да. Они хотят этой войны.
— А ты? Тоже этого хочешь?
Несколько секунд Брайан молча смотрел на нее, лишь языки пламени дергано плясали в его глазах. Наконец, он медленно покачал головой.
— Нет. Мне претит убивать невинных. Все эти рабочие — китайцы, ирландцы, негры — они тут ни при чем. Они просто зарабатывают себе на хлеб.
— Тогда почему бы просто их не прогнать?
— И через три дня сюда заявятся синие мундиры. Они, конечно, и так сюда заявятся, но я надеюсь выиграть хотя бы месяц.
— И что тебе даст этот месяц? — вклинился Алан, до сих пор молча глазевший по сторонам.
— Мы подготовимся… хоть немного. Выроем траншеи, построим форт. Окопаемся в горах и будем стоять до конца.
— Нерадужная перспектива, — вздохнула Кэтрин.
Брайан порывисто схватил ее за руку.
— Кэт, пока не поздно, тебе лучше отсюда уехать…
— Нет! — отрезала она.
Какое-то время он неотрывно смотрел в ее глаза, потом кивнул.
— Ну что ж… — Он повернулся к Алану: — А ты?
— Я тоже остаюсь.
— Как знаешь.
Они замолчали, и Кэтрин бездумно уставилась на танцоров. Искры от костра огненными мотыльками взлетали в темную высь. Удары барабанов и монотонные голоса певцов то накатывали, то отступали подобно морской волне и, сливаясь в едином ритме, завораживали, погружая в транс.
Алан толкнул Брайана локтем в бок.
— А ты почему не пляшешь?
— Нет настроения, — буркнул тот и, развернувшись, ушел в темноту.
 
Кэтрин не стала его догонять, каким-то чутьем понимая, что лучше его не трогать. Его голова, должно быть, забита мыслями о предстоящем сражении.
Но не только это. Понимая, ЧТО на самом деле гложет его, Кэтрин страстно хотела ему помочь. Но не знала как. Разговоры бесполезны. Ее участие и любовь он принимает за жалость. А больше она ничего не может ему дать. Выходит, Брайан должен сам найти способ справиться со своей болью, принять то, что с ним произошло, и научиться с этим жить.
К ней подошла миссис Смит.
— Чета́н Кийя́ сильно изменился, — сказала она. — Пять зим назад, когда погибла Винона, его горе было столь велико, что он решил порвать все привязанности. Он отдалился от своего народа, не надевал нашу одежду, не носил орлиные перья. Даже волосы заплетал не в две косы, как у нас принято, а в одну. Он словно хотел вытравить индейскую часть своей души, попытаться стать белым… Но теперь он как будто снова вернулся домой…
— Вы этому рады? — поинтересовалась Кэтрин, глядя в ее беспокойно поблескивающие глаза.
«Свекровь» задумчиво посмотрела на пляшущих соплеменников.
— Я мечтала об этом, — наконец заговорила она. — Но сейчас даже не знаю, что сказать. Я боюсь. Он прав, рано или поздно сюда придут солдаты и сотрут нашу деревню с лица земли. Нам не победить бледнолицых. Мы должны отсюда уйти. Хоть в резервацию, хоть куда… Чтобы выжить. Чтобы выжили наши дети.
— Жаль, что ваши старейшины думают иначе. Я тоже против войны, но, понимаете… — Кэтрин нервно затеребила бахрому на рукаве. — Если бы дорогу строил кто-нибудь другой, то можно было бы попробовать с ним договориться… Но Вудвилл — это дьявол во плоти. Вы даже не представляете, насколько это ужасный человек…
— И этот Вудвилл что-то сделал с моим сыном? — Миссис Смит вперила в нее буравящий взгляд.
У Кэтрин запылали щеки.
— Нет… ну… ничего такого, — пролепетала она, чувствуя себя ужом на сковороде.
— Почему же тогда Чета́н выглядит как тень самого себя?
— Не знаю… Я… пожалуй, пойду.
Она развернулась и кинулась прочь, чуть не сшибив по дороге брата. Хоть бы Алан ничего не ляпнул дотошной «свекрови»! Страшно представить, как та может отреагировать. Лучше об этом не думать! Лучше вообще ни о чем не думать!
Продравшись сквозь толпу, Кэтрин остановилась перевести дух. Она оглянулась, но ни Алан, ни миссис Смит не преследовали ее. Это хорошо. На разговоры нет никаких сил. Лучше всего — вернуться в ти́пи, лечь на бизонью шкуру, забиться под одеяло и попытаться уснуть.
Конусы шатров мягко серебрились в лунном сиянии. Кэтрин удалялась от большого костра, музыка и пение стихали, и до нее начали доноситься шорох ветра, плеск воды и фырканье лошадей. И вдруг, проходя мимо густого ивняка, она услышала, как кто-то тихо говорит по-индейски.
Кэтрин узнала голос Брайана и встала как вкопанная. В следующий момент ему ответила женщина. Судя по тембру — совсем молодая. Сердце застучало как сумасшедшее. Кэтрин судорожно сглотнула и прислушалась, но ни слова не поняла.
Что, черт побери, там происходит? Осторожно выглянув из-за кустов, она увидела Брайана, а рядом с ним — дочурку вождя. Вот сучка! И о чем это, интересно, они говорят? Зачем спрятались ото всех? Почему стоят так близко друг к другу? Вопросы огненным вихрем пронеслись в голове, оставляя за собой черное пепелище. От ревности закололо в груди, на глаза навернулись слезы.
Стоять и дальше исподтишка наблюдать за парочкой было унизительно и глупо. Они или заметят ее, или еще, чего доброго, начнут целоваться. А этого она уж точно не переживет. Кэтрин снова шмыгнула за кусты, крадучись, отошла на десяток шагов, а затем чуть ли не бегом припустила прочь.
Добравшись до ти́пи, она залезла внутрь и повалилась на ложе, уткнувшись носом в густой, слегка отдающий коровами мех. Злость и обида душили ее изнутри.