Проклятие

– Стойте, – вскрикнула Серильда. – Не делайте этого. Не заставляйте ее. Не надо. Умоляю вас.
Эрлкинг не обратил на нее внимания. Он кивнул Гердрут.
Девочка зажмурила глаза и, потянув изо всех сил, сломала рог прямо у основания. Единорог отпрянул назад – но куда было деваться? Золотая цепь держала прочно.
– Прости, – сквозь рыдания повторяла Гердрут. – Мне так жаль!
– Умница. – Эрлкинг протянул к ней руку. – Наконец-то от тебя хоть какая-то польза.
Отдав ему рог, Гердрут сразу бросилась в объятия Серильды.
С широкой торжествующей улыбкой Эрлкинг поднял рог, не обращая внимания на летающие вокруг пыль и пепел.
– Видишь ли, если бы я попробовал отобрать рог сам, он превратился бы в труху прямо у меня в руках. Это было бы очень досадно, правда?
Эрлкинг махнул ожидающим приказа охотникам.
– Погрузите единорога на одну из повозок, да пошевеливайтесь. Я хочу быть дома к восходу солнца.
  
Глава 23
 
Серильда сидела в оцепенении, пока вереница повозок выезжала из леса. Позади остались тлеющие останки Асильталя и бесчисленные тела павших в битве дев-моховиц. За караваном тянулся дым. Мелкие хлопья пепла серо-черными сугробами оседали на крышах карет и фургонов.
Многие охотники пострадали: одни лишились рук или ног, другие мучались от глубоких ран, обнажающих гниющую плоть под безупречной кожей. Серильда видела, как они выдергивали стрелы у себя из-под ребер и бинтовали раны, которые шипели и дымились не хуже сухой лесной травы.
Несмотря на все это, темные были настроены непривычно весело. До этого дня Серильда никогда не видела, чтобы их алые губы расплывались в таких широких улыбках. Никогда она не видела, чтобы их глаза светились так ярко.
Они ехали через лес как победители.
Серильда, дети и прочие слуги не разделяли их радости. У них вид был такой, словно все они собрались на собственные похороны.
Серильда – она по-прежнему ехала верхом впереди каравана – погрузилась в мучительные воспоминания. Она словно снова и снова слышала ужасный звук, с которым сломался рог Пуш-Гролы. Потерянная в собственных мыслях, она далеко не сразу поняла две вещи: что близится рассвет и что они направляются не в тот замок, откуда выехали прошлым вечером.
– Вы сказали, что мы едем домой, – недовольно сказала она Эрлкингу.
Он удивленно поднял брови.
– Так и есть.
– Но эта дорога не в Адальхейд.
– С чего это ты взяла, что Адальхейд – мой дом? – Помолчав, он добавил: – Или твой дом, если уж на то пошло. Ты же обожаешь свою глухую деревушку, полную суеверий.
– Грейвенстоун, – задумчиво произнесла она, не обращая внимания на пренебрежительный тон короля. – Мы едем в Грейвенстоун.
– Как я и сказал, – сверкнул он зубами. – Домой.
– Но с чего вдруг? Насколько я понимаю, вы оставили Грейвенстоун лет триста назад.
– Я его не оставлял. Его у меня отняли, и теперь я наконец могу вернуть его себе.
Серильда обеими руками вцепилась в конскую гриву.
Некоторое время они ехали в молчании, которое лишь подчеркивали ровное цоканье копыт, скрип колес да звуки просыпающегося леса. Ночь плавно переходила в утро.
– Мы пытались вернуться в Грейвенстоун, – заговорил Эрлкинг после долгого молчания, чем немало ее удивил. – Я не планировал осесть в Адальхейде надолго. Больше всего на свете я хотел навсегда избавиться от его призраков и этого… принца. Но после того, как завеса упала, мы сразу вернулись в Грейвенстоун и обнаружили, что он… изменился, – его голос звучал почти печально. – В наше отсутствие Пуш-Грола заколдовала замок. Его окружил непреодолимый барьер. Она сделала это просто нам назло, чтобы мы не могли попасть домой. Вернуться в замок, который принадлежит нам по праву. Грейвенстоун оказался закрыт для нас навсегда, и… – он оборвал свой рассказ на полуслове так резко, что по спине у Серильды пробежал холодок.
Эрлкинг не подозревал, что ей известна часть этой истории. Пока он говорил, она вспоминала историю принца – историю Злата. После того, как тот пустил стрелу в сердце Перхты и она лежала раненая на мосту в Грейвенстоуне, взошло солнце. Со смертной стороны завесы больше не было замка, где она могла бы укрыться. Вместо него появились ворота. Ворота в Ферлорен.
 
На глазах у принца Велос забрал Перхту в загробный мир, туда, откуда и вышли все темные. Затем прибыла Пуш-Грола и запечатала ворота. Выходит, сделав это, она перекрыла и вход в Грейвенстоун.
– Вот почему вы охотились за Пуш-Гролой, – пробормотала Серильда. – Она нужна вам, чтобы расколдовать замок.
– Чтобы расколдовать замок, требуется рог, – уточнил Эрлкинг. – Пуш-Грола мне нужна для другого. – Его лицо неожиданно смягчилось. – Хотя не стану отрицать, что мне просто приятно видеть эту старую каргу в цепях.
Серильда отвела взгляд, вновь охваченная чувством вины. Она до сих пор не могла понять, как вышло, что Пуш-Грола оказалась единорогом и Эрлкинг об этом знал. Но разгадывать эту загадку теперь не было смысла. Все уже случилось, и этого нельзя было изменить.
Дорога сузилась, о борта фургонов заскребли ветки. Казалось, что лес не хочет, чтоб они ехали дальше. Он бросал им поперек дороги толстые бревна. Крепкие корни подставляли подножки лошадям. Шипы и колючки со всех сторон набрасывались на путников, хватая за одежду. Стволы деревьев вставали все ближе друг к другу, словно армия солдат, сомкнувших свои ряды.
Серильду беспокоило, что Ясеневый лес становится все более дремучим. Уже было не разглядеть ни неба, ни гор, – ничего за его пределами.
Стоило королю сделать повелительный жест, как слуги-призраки поспешно бросились вперед, чтобы расчистить путь лопатами и косами.
Чаща кончилась внезапно, выпуская кареты и всадников на свободу. Глазам Серильды открылось аметистовое небо – и зрелище, от которого у нее перехватило дыхание.
Впереди стояли два дерева, ясень и ольха, стволы которых обвивали друг друга, словно застывшие в вечном объятии. Они были громадными – слишком большими, чтобы быть настоящими, – и такими высокими, что их вершины исчезали в облаках. Их кроны раскинулись во все стороны, как исполинский полог. Внизу узловатые корни образовали целый лабиринт, такой обширный, что в нем, наверное, мог бы поместиться весь Адальхейд целиком.
Ясень чувствовал себя прекрасно; его нежные листья, похожие на капли слез, были по-летнему зелены.
А вот ольха, кажется, умирала. С ее поникших серых ветвей опали почти все листья, укрывшие землю между корней сухим коричневым ковром. Все это выглядело так, будто ясень медленно вытягивает из ольхи жизнь.
Это та самая ольха, поняла вдруг Серильда. Дерево, проросшее из глубин Ферлорена и пробившее себе путь в царство смертных, оставив прореху, сквозь которую темные проникли в этот мир. Именно в честь этой ольхи предводитель демонов навсегда получил свой титул – Ольховый Король.
Но – это был не замок. Где же?..
Но тут Серильду охватил трепет – она поняла. Эти необъятные перепутанные корни… Замок прямо под ними, они оплели его, скрывая от глаз и никого не пуская внутрь. Такое уж заклинание наложила на это место Лесная Бабушка. Ее животворящий ясень борется за господство с древом Ольхового Короля, не давая темным вернуться.
Эрлкинг подстегнул лошадь и поехал вперед каравана, выбирающегося из чащи на поляну. По сравнению с лесом, полным птичьего пения и свистящего ветра, в этом зловещем месте царило устрашающее безмолвие.
Серильда оглянулась и долго всматривалась в толпу, пока не нашла глазами детей. Она попыталась успокоить их ободряющей улыбкой, но они даже ее не заметили, поглощенные открывшимся перед ними зрелищем.
Спешившись, Эрлкинг подошел к гигантскому корню, больше его роста в обхвате, извивающемуся по земле, как сказочный змей. Король вынул из ножен рог единорога, мерцающий в неярком утреннем свете.
Серильда закусила губу. Ее конь заржал, и она ласково похлопала его по шее, но тут же почувствовала себя довольно глупо – ведь эта лошадь наверняка больше состояла из магии, чем из плоти и крови. И все же от ее прикосновения конь немного успокоился.