Кровь черного мага 1 (СИ)

Я взял ключи, полностью сделанные из черного металла, мрачно смотрел на поблескивающую в огненно-алых отсветах камина фигурку брыкающегося мустанга. Произнес с подозрением:
— Дайте догадаюсь. Вы заказали мой нелюбимый цвет. Черный, да?
По бледным щекам тетушки попозли алые пятна. Я вышел из дома, но скорее, не чтобы увидеть неожиданный подарок, а чтобы убедиться в том, что я прав. Распахнул двери гаража, включил свет.
В углу ютилась наша старая машина. А в центре блестел черный внедорожник. На передних крыльях сверкала серебром надпись «Бронко», под которой находился такой же серебряный, как на брелоке, брыкающийся мустанг.
Я заглянул внутрь через стекло. От заводской тканевой обшивки не осталось и следа. Салон внутри был отделан черными кожей и деревом. И даже руль, рычаг передачи и вся панель управления были переделаны. Я обалдело посмотрел на Цецилию. Наверное переделка обошлась едва ли меньше стоимости самой машины. А скорее всего, больше. И еще я был уверен, что Цецилия точно оплачивала всё моими деньгами. Она явно прочла это на моем лице.
— Знаю, что ты такую же купил бы.
— Спасибо.
— Бак полностью заправлен. И… на ней магическая защита от воров и вандалов. Ну, теперь точно спокойной ночи.
— Что за знакомства вы завели во Фризской Гильдии магов? — поинтересовался я.
Но Цецилия таинственно улыбнулась и ушла. Я ещё немного постоял, глядя задумчиво на машину. Потом, положил ключи в карман и, закрыв гараж, направился к себе.
Ночь вышла бессонная. Я всё прокручивал события прошедшего дня. Утром спустился в столовую невыспавшийся и хмурый. Приемыши уже заканчивали завтрак. Поприветствовав меня, они, выслушав распоряжения тёти, побежали заниматься домашними делами и хозяйством. Цецилия, глянув на меня, сварила крепкий кофе.
Пока я завтракал, Цицилия молчала, задумавшись. После того, как я поел, сказала:
— Идем на побережье. Я заказала лодку. Вечером уплывём. Ты как раз успеешь решить все свои дела в Эмдене. За домом и приемышами я уже нашла кто присмотрит.
— Быстро вы всё устроили.
Тетя пожала плечами. Спустя полчаса мы пришли на берег. Вода отступила на сотни метров, обнажив морское дно. Тучи давно разогнало ветром и поверхность ваттов заливало солнцем. Мокрый ил блестел, как зеркало, отражая пронзительно синее небо. Сегодня погода была в противоположность вчерашней — без единого облака. А метрах в двадцати от берега белел на солнце скелет.
Шлёпая по илу мы направились к нему. У дома за нами увязались несколько приемышей. Но мы оставили их на берегу и пошли смотреть останки бедного жеребца вдвоем с тётей.
Цецилия замерла над скелетом озадаченная.
— Ты слышал об агишках? — спросила она.
— Конечно я слышал, моя мать была ирландкой. Но…
— Ты вчера не подумал, что столкнулся с одним из них?
— Мне кажется, это был зачарованный конь. Агишки ведь обитают в Ирландском море. И я не слышал, чтобы они уплывали так далеко от дома и выходили на чужие побережья.
— Однако, всё указывает, что это агишки. То, как один из них украл табун, обратил лошадей в себе подобных, и вел себя враждебно…
— То есть, вы уверены, что они родом оттуда, куда мы собираемся сейчас ехать? — я перевёл взгляд со скелета на тётю. — Так может быть самолетом всё же будет безопаснее?
— Я… я боюсь летать…
— Боитесь летать? — я недоверчиво посмотрел на неё.
Цецилия вдруг что-то заметила. Вытащив из своей ведьмовской сумочки длинный пинцет и колбу, она склонилась над лошадиным черепом. Хрясь и в зажиме пинцета оказались выдранные зубы.
— Хм, никогда такого не видела, — произнесла она задумчиво. — Смотри, будто кислотой разъело все передние зубы до половины.
— Ничего себе, — я попытался как можно искреннее удивиться.
Тётка посмотрела на меня задумавшись.
— Слушайте, ну не из-за меня уж точно, — добавил я. — Он через куртку и дождевик не прокусил бы никогда, насколько сильно он ни был бы заколдован. Может, у него, хм, аллергия на поливинилхлорид?
Цецилия только возвела очи к небу. Забросила зубы в колбу, запечатала ее пробкой и положила в сумку.
 
— Пойдемте уже, через двадцать минут начнется прилив, — поторопил я, чтобы избежать продолжения разговора.
— Да пора. Эгихард, а в Эмдене купи, пожалуйста, нашего традиционного чая.
— Чая? — я уставился нее.
— Он исторически в Европе у нас тут появился.
— Вы что? Гостинцы собрались покупать? Моему умирающему дяде? Которого я никогда в глаза не видел? Может быть, этот старый черт уже копыта откинул.
— Эгихард!
Цецилия взглянула на меня с упрёком.
— Вам что его жалко? Вы же его тоже никогда в жизни не видели.
— Напоминаю, что у него огромное состояние. Замок в отличном состоянии, участок земли около Корка и соответствующие финансовые счета. Относись к нему с уважением, когда мы туда приедем.
Я смотрел на Цецилию недоверчиво.
— Как я уже говорил, род моей матери, то есть Наэр, никогда не был богат. Точнее всё было наоборот. Вы думаете она просто так из Ирландии уехала? Откуда у дяди вдруг взялось состояние?
— Ты это помнишь? — спросила Цецилия.
— Да, я это помню. К тому же, наверняка у дядюшки есть куча других родственников, в том числе его собственных детей.
— Но тебе ведь прислали извещение о его завещании, — возразила тетя.
— Честно говоря, я бы ни на что не рассчитывал. Но, с другой стороны, почему бы не прогуляться?
Мы вернулись домой. Тетушка пошла проверять как там приёмыши справляются с хозяйством. Я поднялся в свою комнату, сменил повседневную одежду на один из костюмов, в которых обычно бывал на конных выставках или на сделках, связанных с продажей лошадей. Чтобы ни у кого из покупателей даже мысли не возникло, что они имеют дело с простым деревенским парнем.
Я вышел на улицу, распахнул ворота гаража.
Мотор заурчал мягко и негромко как большой сытый кот. Я сидел в салоне и чувствовал себя очень странно. Как я уже вчера заметил, дизайн салона отличался от дизайна любых остальных машин. Что-то с этой машиной было не то. Но я решил, что разберусь с этим позже. И без того в голове гора вопросов без ответов.
Я добрался до Эмдена за пятнадцать минут, хотя вёл неспеша. Поставил машину на гостевую стоянку Управления полиции по делам магии и, достав из кармана визитку вчерашнего полицейского, направился на проходную. Дежурный позвонил куда-то и, кивнув, сообщил, что меня ждут.
Поднялся на лифте на третий этаж, постучал в указанный мне дежурным кабинет.
— Заходите.
Внутри почти все пространство оказалось заставлено коробками. На трех столах пять сотрудников перебирали папки, сортировали, перекладывали в другие коробки.
— Эгихард Райнер? Едва узнал вас, — в голосе вчерашнего полицейского послышалось удивление.
Он оторвался от дел, подошел к своему рабочему столу, поглядывая на меня с недоумением.
— И вы тоже? — поинтересовался я, поняв, чего он меня так пялится.
— Что? А… простите, — он смущенный на пару секунд отвернулся, чтобы отыскать на столе какую-то папку. — Вы — просто разрушаете стереотипы. Вчера видел вас в черном дождевике и в накинутом на голову капюшоне… А тут… Кстати, сегодня ветрено, а вы совсем налегке.
— Люблю белые рубашки и светлые костюмы, ничего не могу с собой поделать, — с издевкой в голосе произнес я. — И я на машине.
Я покрутил в пальцах брелок. Он не мог не заметить какой. Внутри меня росло раздражение. Булле словно ожидал, что я приду к нему пришибленный вчерашними событиями.
Он негромко прокашлялся. Извлек из одного ящиков урну и, поставив на стол, пододвинул ко мне.
— Это что? — спросил я.
— То, что я вам вчера обещал отдать.
— Почему одна?
— Вероятно, я должен вам принести извинения. Но сейчас у нас много поправок в законе. Согласно новым статьям прах родственников помещается в одну урну.
— Но они не были родственниками.
— Дети из одной приемной семьи приравниваются к родственникам.