"Короли без короны"
"Это за мной надо присматривать", -- меланхолично размышлял Александр, -- "за мной и моими людьми". Открытие было не слишком приятным, зато заставило полковника задуматься, что делать дальше.
Размещение солдат в предоставленной им казарме заняло, как ни странно, не так уж много времени. Однако когда уставший полковник хотел поразмыслить, где мог бы остановиться он сам и Шатнуа, а также решить вопрос с обедом, в казарму явился посланник магистрата и сообщил, что совет восемнадцати желает немедленно говорить с полковником де Саше. Мысленно чертыхнувшись, но решив, что сейчас не самый лучший момент для демонстрации характера, Александр ответил, что явится на зов господ магистратов, как только убедится, что его люди ни в чем не нуждаются.
Через полчаса граф предстал перед правителями Гента, но если он полагал, что после лицезрения городских улиц ему уже нечему удивляться, то внутреннее убранство здешней Ратуши заставило его собрать все свое достоинство, дабы не уподобиться деревенскому простаку, впервые попавшему в город. Стены, обтянутые роскошными обоями, узорные плиты пола, огромная люстра, великолепный резной стол и кресла, в которых сидели члены совета, придавали залу на удивление торжественный и богатый вид. Строгие картины изображали посольства или заключения каких-то договоров, несомненно, важных, раз они попали в зал заседания, и Александр поклялся себе непременно выяснить, что за события и люди изображены на картинах. Хотя на стенах и в нишах зала не было образов или статуэток святых, не видно было золота и серебра, рядом с Гентской ратушей Лошский замок казался бедным, Лувр убогим, а Азе-ле-Ридо виделся милым сельским домиком.
Александр подошел к столу и только тут сообразил, что для него господа магистраты не предусмотрели не только кресла, но даже и табурета. Оставалось утешать себя тем, что все эти люди были много старше его и, следовательно, оставаясь стоять перед советом, Александр выражал почтение сединам гентских правителей.
-- Юноша, мы велели прийти вашему командиру, -- недовольно проговорил человек, восседающий во главе стола. -- Где этот ваш Саше?! Поторопите его!
Александр вскинул голову:
-- Я и есть граф де Саше, -- резко произнес он, надеясь, что его ответ заглушит голодное урчание желудка.
Все головы разом повернулись в его сторону.
-- Но он же совсем мальчишка, -- разочарованно протянул один из магистратов.
-- Да, -- согласился второй. -- Было бы лучше, если б принцесса Блуасская прислала своего сына, а не племянника.
Александр представил принца Релинген перед этими людьми и чуть не улыбнулся. Оставалось надеяться, что Жоржа совет удостоил бы пусть и не креслом, но хотя бы табуретом. Настроение полковника начало улучшаться.
-- Ну, что ж, юноша, поведайте нам, сколько вам лет, -- властно распорядился глава Совета.
-- Вполне достаточно, чтобы я мог успешно защищать Турень, -- решительно парировал Александр. -- Я уже восемь лет на военной службе.
-- Турень... -- пренебрежительно пожал плечами еще один магистрат. -- Там вы имели дело с обычными разбойниками, испанцы -- совсем другое...
-- Скажите это Антверпену, -- с прежней решимостью возразил полковник.
За столом мгновенно воцарилась напряженная тишина.
-- Достойный ответ, -- после краткой паузы кивнул глава Совета. -- Так значит, вы утверждаете, что сможете защитить Гент, чтобы его не постигла участь Антверпена?
-- Я еще не осмотрелся в вашем городе и не видел городских укреплений, -- сдержанно ответил Александр.
-- Похвальная осторожность, -- заметил кто-то справа. -- Ну, что ж, полковник, тогда ответьте, чем вы занимались в Турени. Нет-нет, нас интересуют не разбойники. Принцесса Релинген писала, будто вы выполняли обязанности помощника губернатора Турени. Хм... вы слишком молоды для этой должности... Но раз так... У нас есть некоторые вопросы. Потрудитесь на них ответить...
Первый же вопрос чуть не загнал Александра в тупик, однако уроки, некогда преподанные ему управляющим принцессы Релинген, мэтром Виетом и Пьером, помогли дать достойный ответ господам магистратам. Полковник де Саше от души возблагодарил своих учителей, так что Всевышний, удивленной горячей молитвой графа сразу за трех простолюдинов, наверняка должен был в ближайшее же время излить на их головы всевозможные блага...
Впрочем, не успел Александр дать ответ на один вопрос, как на него обрушился второй. А потом третий... и четвертый... Вопросы сыпались со всех сторон, так что молодой человек пару раз вынужден был украдкой смахнуть со лба пот. Александр пока не мог понять, какой интерес представляли для Совета восемнадцати пошлины, дороги и мосты Турени, то есть все то, что Жорж полагал чепухой, и мог только гадать, что написала в своем письме "тетушка".
К тому моменту, когда вопросы правителей Гента начали иссякать, и они принялись обсуждать жалованье молодого офицера, Александр чувствовал такую усталость, что продолжал держаться на ногах на одном упрямстве.
-- И все же, господа, он слишком юн... -- недовольно повторил тот самый магистрат, что в начале беседы назвал его мальчишкой.
-- Давид также был юн, когда поверг во прах Голиафа и разбил десять тысяч филистимлян, -- немедленно возразил другой. -- Когда Господь за нас, кто может устоять?
Александр подумал, что после таких слов французские кальвинисты непременно затянули бы псалом, но, видно, протестанты Гента были какими-то неправильными протестантами. Помянув Священное Писание, словно поставили галочку в конторской книге, они понимающе кивнули и вернулись к обсуждению дел.
-- И все-таки, молодой человек, вы напрасно явились в Гент без жены, -- настаивал на своем его недоброжелатель. -- Вы излишне молоды, в вашем возрасте слишком легко сбиться с истинного пути... И, кстати, полковник, кто вы по вероисповеданию?
Вымотанный затянувшейся беседой, Александр честно признал, что является добрым католиком. Общий вздох разочарования был ему ответом. В зале повисла тягостная тишина, но после длительной паузы глава Совета все же произнес:
-- Пусть так. Ступайте, граф, мы обсудим вашу кандидатуру...
Александру показалось, что ему на голову вылили кувшин ледяной воды. Молодой человек выпрямился. Вскинул голову.
-- Господа магистрат, -- чеканя каждое слово, произнес он, -- я не для того провел своих людей через половину Франции и Нидерландов, не для того шел через испанские владения, чтобы обсуждать здесь вопросы богословия. Я солдат, мое дело -- сражаться, а вопросы веры я оставляю тем, кто и должен ими заниматься -- богословам. Кажется, их среди вас нет?
-- И вы заблуждаетесь, молодой человек! -- бросился в спор все тот же магистрат. -- Вопросы веры слишком серьезны, чтобы отдавать их на откуп каким-то попам!
-- Я солдат, -- повторил Александр, -- и мое дело защищать этот город. Кажется, вы призвали меня сюда именно для этого, а не для богословских споров. Возможно, я кажусь вам слишком молодым. Возможно, я был опрометчив, явившись сюда без жены. Возможно, вы не любите католиков. Все может быть. Но если я вам так не нравлюсь, то я могу совершить и обратный марш. Вот только если я уйду, кого вы наймете на службу вместо меня? Может быть, Люме? Ну, что ж, это храбрый офицер и бесспорный кальвинист, вот только вечно путает доверяемую ему казну с собственным карманом, а если кто-нибудь попытается его в этом уличить, вполне способен отправить такого человека на виселицу, вместе с его чадами и домочадцами, а также собаками, кошками и даже воробьями. Или вам призвать Пардье де Ла Мота? Он-то точно не молод, вот только как долго он останется верен Генту? До следующего выгодного предложения, которое сделает ему принц Пармский. А не хотите ли вы обратиться к Трелону? Я ничего не имею против его храбрости и честности, а уж то, что он кальвинист, не сможет отрицать никто, но он душой и телом предан принцу Оранскому, а вы с ним не в ладах. Так кого вы собираетесь нанять на службу Генту?