Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Директор почувствовал твердь под ногами. В вопросе о возврате долга у него был заступник — известный вор в законе Афанасий. Он как раз находился в Туле.
— Так ты вон о ком печешься! Не о шурине! Так бы и сказал. Ничего у тебя не получится. Человек этот знает: мне надо еще полгода, максимум год…
— Да человек этот — Бог с ним! Шурин–то не может ждать! — Лейтенант снова был сама предупредительность. — Три дня у него срок! Я как рассуждал? Жизнь есть жизнь! С каждым все может случиться!
— Со мной не случится! — Иван Ефимович поднялся.
Лейтенант и Пай–Пай продолжали сидеть.
— Разговор окончен. Все!
Рэкетиры тоже поднялись.
— И я так думаю… — Лейтенант пожал плечами. — Но уж на что машины — и те не выдерживают! А люди?
— Вон моя развалюга… — директор кивнул на старый «Москвич» под окнами. — Еле жива, а бегает? Хочешь — подарю твоему клиенту!
— Зачем же? Вам еще, может, самому пригодится…
Наступила очередь Пай–Пая сказать несколько слов.
— В среду мы ждем у Кольцевой. — Пай–Пай был прямолинеен, как железнодорожный рельс. — Где дальнобойщики с овощами… Там побеседуем!
Иван Ефимович отверг предложение:
— И не думай! Дед под завязку!
— Как знаешь…
В поселке Лейтенанта и Пай–Пая уже ждали.
Из гаража вывели находившийся там серый, с тульскими номерами «жигуль» — на его место все тот же таксист, Константин, бывалый уже, с залысиной, в грязноватых спортивных штанах, загнал перламутровую «Тойоту» — пикап, на которой они прибыли.
Трое тульских крутых присоединились к приехавшим. Обнялись, поцеловались дважды, согласно новым обычаям. Присели в кружок на корточках вместе с Лейтенантом и Пай–Паем. Уголовное братство соблюдало протокол.
Правая рука Лейтенанта — Кабан, борец–классик, чемпион России среди юниоров — вместе с Константином отошли в сторону. Не та масть!
— У вас готово? — спросил Лейтенант.
Один из крутых кивнул помощнику. Тот достал из сумки небольшое устройство, представлявшее в своей основе что–то вроде противопехотной мины.
— Держи!
Лейтенант был удовлетворен.
— Вот и порядок… Он у меня еще поездит на развалюхе не один день… Новая его лайба все там?
— У овощебазы… У них там свои рефрижераторы: яблоки, лимоны…
В противоположной части города, рядом с овощебазой, охранявшейся Белой чайханой, уже несколько недель находилась новенькая иномарка, личная собственность Ивана Ефимовича.
— Главное, чтоб на месте оказалась!
— За это не волнуйся!
— Хорошо… Тогда мы погнали!
По городу ехали небыстро — чтобы осмотреться. К овощебазе приехали на двух машинах. Первая — с местным водителем и Пай–Паем — обогнула площадь, остановилась в ее дальнем углу. Пай–Пай должен был наблюдать за тем, что происходит, и в Москве доложить обо всем Лейтенанту. Он возвращался в столицу своим ходом. Вторая машина — тоже с тульским номером и шофером — вначале отстала, сделала несколько ложных ходов, чтобы уйти от возможной слежки. Вместе с водилой в ней находились Лейтенант и Кабан. Взрывное устройство было у Кабана — на втором сиденье, рядом с дверцей. Все было предусмотрено. Костя–таксист остался у гаража — в последний момент он должен был вывести отгуда «Тойоту». Местные крутые бойцы расползлись по знакомым, по присутственным местам — там должны были официально засвидетельствовать их алиби.
— Поворачиваем к овощебазе, — Лейтенант оценил обстановку и принял решение.
Водила — в прошлом спортсмен–автогонщик — чувствовал себя спокойно: пол–лица его закрывали огромные черные очки, в куртке лежал гонорар за работу — сумма, равная его заработку за год безупречной тренерской деятельности.
— Разворачиваемся…
Мотор работал как часы.
Народу на улицах было мало — до обеда еще далеко. Сбоку, у маленького магазинчика, стояли покупатели — мужчина и женщина. Водителя они не волновали: номера машины были все равно чужие, давно аннулированные.
Главное же; можно было давать, голову на заклад — Иван Ефимович никогда не рискнет обратиться со своей бедой в милицию. Это и являлось самым притягательным в рэкете. Полная безнаказанность со стороны силовых структур! Они вышли на последнюю прямую.
 
Красавица машина, иностранка, удивительная бабочка, залетевшая из далеком страны, навороченная, с дополнительными проблесковыми маяками, молдингами, противоугонными и прочими штучками, стояла манящая, недоступная.
До нее оставалось сто… Пятьдесят… Двадцать пять… Двадцать метров…
Кабан приоткрыл дверцу и без размаха, легко бросил свою игрушку под чужую машину.
Они уже удалялись.
Позади рвануло — куски металла, дверцу словно подкинуло упругой воздушной волной. От овощебазы пошел черный дым. Его сначала несло по площади низко, но налетевший ветер поднял черный шлейф вверх. Теперь он был выше электропроводов, поднимался к. крышам высоких блочных домов.
Лейтенант оглянулся. У основания черных клубов виднелся огненный факел.
— Привет, Иван Ефимович!
Туляк–водила отлично знал топографию города. Они появились в поселке совсем с другой стороны. Перламутровая «Тойота» и водитель Константин их уже ждали. Водила загнал «жигуль» в гараж. На нем сразу начали менять номера.
Лейтенант и Кабан пересели в иномарку.
— Пока! — Лейтенант махнул рукой из кабины.
Костя уже крутил баранку — катил к скоростняку Тула — Москва.
Игумнов вместе с Цукановым и двумя гаишниками встречал их у поста ГАИ на въезде в Москву. Симферопольский катала не обманул — это была машина, о которой он рассказал, и люди, с которыми связан был поездник.
Самого Пай–Пая, однако, с ними не было.
— Прошу выйти!
— Пожалуйста.
Все трое вышли.
Был самый солнцепек.
С молодым, стройным, в модном костюме, с платочком в верхнем кармашке, ехавшим на переднем сиденье, рядом с водителем, разбирался Цуканов.
— Документы, пожалуйста…
— Сначала — вы!
— Прошу!
— «Линейное отделение милиции… Станция… — прочитал вслух молодой. — Замнач отделения Цуканов Владимир Васильевич…»
Он пожал плечами:
— Я уже забыл даже, когда ездил поездом…
Пока гаишники разбирались с водителем, Игумнов просмотрел паспорта пассажиров. Оба жили на территории сорок девятого отделения. «Тойота» принадлежала хорошо одетому, с платочком, он отрекомендовался тренером спорткомплекса; внешность второго — не менее центнера дикого мяса, гипертрофированные мускулы — говорила сама за себя.
Цуканов тем временем задал необходимые вопросы: «Откуда?», «Куда?» Постарался не пережать.
— Кроме нас, я смотрю, никого не проверили! — заметил владелец «Тойоты», пряча документы.
— Почему? — спокойно солгал Цуканов.
Гаишник показал на багажник. Сидевший за рулем — лысоватый со лба, в спортивном костюме — пошел открывать. Внутри было пусто. Игумнов взял у гаишника водительские права: «Седьмой таксомоторный парк… Карпухин Константин Иванович…»
С документами лежала повестка. Инспектор отделения ГАИ вызывал Карпухина к себе на беседу в отдел разборов на Хорошевское шоссе. Судя по отметке инспектора ГАИ, Карпухин все еще находился у него в кабинете…
Генерал Жернаков снова поправился, убрал коньяк в стол.
Скубилин не объявлялся.
От Омельчука не поступало никаких сведений.
Из Отдела административных органов ЦК КПСС названивали методически, каждый час. Интересовались.
Заместитель министра прекрасно их понимал: «Боссы долго не будут ждать. Будут что–то предпринимать. С такими связями можно изготовить и новые партбилеты… Только зачем им в этом случае Жернаков?»
«Сейчас бы Щелокова…» — подумалось неожиданно.
Со Щелоковым в свое время сошлись удивительно легко. Того только назначили министром внутренних дел. Жил один, без семьи. Как–то позвонил сам:
— Могли бы вы достать мне этюдник?
— Заправленный?
— Да. Хочу в выходные поработать, — речь вежливая, уважительная.
— Сейчас я вам из дома свой привезу, Николай Анисимович!