Айвенго (с иллюстрациями)

зашли, чтобы отступать.
— Ничего из этого не выйдет, — сказал принц Джон, шагая по комнате в сильном возбуждении, которому отчасти способствовало и выпитое им
1 Покричали и попили (вульг. лат.). 
164
айвенго
вино. — Они уже видели на стене начертанные письмена 1; заметили на песке
следы львиной лапы; слышали приближающийся львиный рев, потрясший
лес. Теперь ничто не воскресит их мужества.
— Дай Бог, чтобы сам-то он не струсил, — шепнул Фиц-Урс, обращаясь
к де Браси. — От одного имени брата его трясет как в лихорадке! Плохо
быть советником принца, которому не хватает твердости и постоянства как
в добрых, так и в худых делах.
1 Одна из библейских легенд рассказывает, что во время пира у вавилонского царя
Валтасара на стене появились непонятные письмена, внушившие ужас всем присутствующим. Пророк Даниил, разгадав их смысл, объяснил, что письмена предвеща-ют скорую гибель Валтасара.
ГЛАВА XV
Смешно! Он думает, что я всего лишь
Его орудие, его слуга.
Ну что ж, пускай. Но в путанице бед,
Его коварством низким порожденных,
Я проложу дорогу к высшим целям,
И кто меня осудит?
 Дж. Бейли. Граф Базиль: трагедия
икогда паук не затрачивал столько усилий на восстановление своей разорванной паутины, сколько затра-тил Вальдемар Фиц-Урс, чтобы собрать разбежавшихся
сторонников клики принца Джона. Немногие из них
присоединились к нему, разделяя его стремления, и никто — из личной привязанности. Поэтому Фиц-Урсу
приходилось напоминать им о преимуществах, которыми они пользовались, и сулить им новые выгоды. Распутных молодых дворян
он прельщал картинами необузданного разгула; честолюбивым он обещал
власть, корыстным — богатство и увеличение их поместий. Вожаки наемных
отрядов получили денежные подарки как довод, наиболее доступный их по-ниманию, и притом такой, без которого всякие другие были бы совершенно напрасны. Деятельный агент принца сыпал обещаниями еще щедрее, чем
деньгами. Было сделано все для того, чтобы положить конец колебаниям сом-невающихся и ободрить малодушных. Он отзывался о возвращении короля
Ричарда как о событии совершенно невероятном; но когда по сомнительным
ответам и недоверчивому виду своих сообщников замечал, что именно этого
166
айвенго
они опасаются больше всего, он тотчас менял тактику и смело утверждал, что, если бы и случилось такое происшествие, оно не должно оказать никакого
влияния на их политические расчеты.
— Если Ричард вернется, — говорил Фиц-Урс, — он вернется, с тем чтобы обогатить своих обедневших и обнищавших крестоносцев за счет тех, кто
не последовал за ним в Святую землю. Он вернется, чтобы предать страшной каре тех, кто в его отсутствие провинился против законов государства
или привилегий короны. Он отомстит рыцарям Храма и иоаннитского ордена за то предпочтение, которое они оказывали Филиппу, королю французско-му, во время войн в Палестине. Короче говоря, вернувшись, он будет карать, как изменников, всех сторонников своего брата, принца Джона… Неужели вы
так страшитесь его могущества? — продолжал хитрый наперсник принца. —
Мы признаем его за храброго и сильного рыцаря, но теперь уже не то время, что было при короле Артуре, когда один воин шел против целой армии. Если
Ричард действительно вернется, нужно, чтобы он оказался один… Да за ним
и некому прийти. Пески Палестины побелели от костей его рыцарского войска, а те из его сторонников, которые вернулись на родину, стали нищими бро-дягами вроде Уилфреда Айвенго.
— К чему вы говорите о правах Ричарда на престол? — продолжал Фиц-Урс, возражая тем, кого смущала эта сторона дела. — Разве герцог Роберт, старший сын Вильгельма Завоевателя, не имел таких же прав? Между тем престол заняли его младшие братья — сначала Уильям Рыжий, потом Генрих. Роберт был одарен теми же хорошими качествами, какие выдвигаются теперь
 
в пользу Ричарда: он был отважный рыцарь, искусный полководец, щедрый
к своим сторонникам, усердный к церкви; вдобавок участвовал в крестовом
походе и освободил Гроб Господень. И, однако же, сам он умер жалким, сле-пым пленником в Кардиффском замке, потому что противился воле народа, который не пожелал иметь его своим королем! Мы вправе, — говорил Фиц-Урс, — выбрать из числа принцев королевской крови того, кто всех достойней
высшей власти… то есть, — поспешил он оговориться, — того, кто, будучи королем, будет более полезен для дворян, чем остальные. Возможно, что Ричард
превосходит принца Джона своими личными достоинствами; но когда мы
примем во внимание, что Ричард вернется с мечом мстителя, тогда как Джон
обеспечит нам награды, льготы, права, богатства и почести, мы поймем, кого
из них должно поддерживать дворянство.
Оратор выставлял еще и другие доводы в том же духе, стараясь приспосо-биться к воззрениям каждого, с кем имел дело; подобные доводы произвели
нужное впечатление на дворян, примыкавших к партии принца Джона. Большинство из них согласилось явиться в Йорк, где они должны были окончательно договориться о короновании принца Джона.
Поздним вечером Вальдемар Фиц-Урс, измученный всеми этими хлопота-ми, хотя и довольный результатами своих трудов, возвратился в замок Ашби.
При входе в один из залов он встретился с де Браси, который сменил свой
глава xvi
167
нарядный костюм на зеленый короткий камзол и штаны того же цвета, надел
кожаную шапочку, повесил сбоку короткий меч, через плечо перекинул охотничий рог, за пояс заткнул пучок стрел, а в руках держал длинный лук. Если
бы Фиц-Урс встретил его при входе в замок, он прошел бы мимо, приняв его
за йомена из стражи; но тут он присмотрелся внимательнее и под одеждой английского йомена узнал норманнского рыцаря.
— Что за маскарад, де Браси? — сказал Фиц-Урс с досадой. — Время ли заниматься ряженьем, как на Святках, теперь, когда решается участь нашего вождя, принца Джона! Почему ты вместе со мной не пошел к этим малодушным
—  Что за маскарад, де Браси? 
168
айвенго
трусам, которые от одного имени короля Ричарда приходят в ужас, как дети
от слова «сарацин»?
— Я занимался своими делами, — отвечал де Браси спокойно, — так же
как и вы, Фиц-Урс, занимались вашими.
— Это я-то занимался своими делами! — воскликнул Вальдемар. — Нет, я улаживал дела принца Джона, нашего общего патрона.
— Но разве при этом ты думал о чем-нибудь другом, — сказал де Браси, — кроме своего личного блага? Полно, Фиц-Урс, мы с тобой отлично знаем друг друга. Тобой руководит честолюбие — я стремлюсь к наслаждению, и то и другое соответствует нашим возрастам. А о принце Джоне мы одного
мнения. Он слишком слабый человек, чтобы стать решительным монархом, слишком деспотичен, чтобы быть приятным монархом, слишком самонадеян
и дерзок, чтобы быть популярным монархом, и слишком неустойчив и труслив, чтобы долгое время оставаться монархом. Но это тот монарх, в царствование которого Фиц-Урс и де Браси надеются возвыситься и процветать; а потому вы помогайте ему своей политикой, а я — добрыми копьями моих
вольных дружинников.
— Хорош союзник! — молвил Фиц-Урс нетерпеливо. — В самый решительный час разыгрывает из себя шута! Скажи на милость, к чему ты затеял
этот нелепый маскарад?
— Чтобы добыть себе жену, — хладнокровно отвечал де Браси. — По способу колена Вениаминова.
— Колена Вениаминова? — повторил Фиц-Урс. — Не понимаю, о чем ты
говоришь!
— Как, разве тебя тут не было вчера вечером, когда приор Эймер рассказывал нам историю, после того как менестрель спел романс?.. Он рассказал, что в отдаленные времена в Палестине возникла смертельная вражда между