Сладостное заточение (ЛП)

— Сколько человек с вами?
— Шесть. Двое в машине впереди нас и четверо в другой, сзади. Она прибудет в целости и сохранности.
— Хорошо. — Я отключаю связь и оглядываю огромный зал, полный людей. Гостей больше двухсот. Вообще-то я не знаю, что празднует Брио, — или мне все равно, — но эта вечеринка стала его "неофициальными" проводами. Сейчас только Совет знает о его вынужденной "досрочной отставке", но скоро я позабочусь о том, чтобы все в Семье узнали об этом.
Взяв бокал вина с соседнего столика, я направляюсь в другой конец комнаты, осматривая помещение. Я не был у Брио более двадцати лет, и тогда его жилище было последним, о чем я думал. Захара, однако, предпочитает оставаться в стороне на таких мероприятиях. Мы могли бы удобно расположиться у выхода в коридор, где не так много народу. Или, если она захочет, мы могли бы просто потусоваться возле стеклянных дверей, ведущих в сад.
Я до сих пор не понимаю, почему она настояла, чтобы мы пришли сегодня вечером. Я ненавижу семейные торжества, и она это знает. Но, что еще важнее, эта чертова вечеринка — колоссальный риск безопасности. Я убедился, что тридцать моих самых надежных людей расставлены по всему месту проведения. У всех у них очень четкие приказы — защищать Захару и следить за любыми потенциальными угрозами. Это место объявлено "территорией, свободной от оружия", хотя мне, честно говоря, наплевать на деликатные чувства Брио или его желание содержать дом без пуль. Оба моих «Глока» засунуты в кобуру под пиджаком.
— Брио воспринял новость о своей отставке гораздо лучше, чем ожидалось, — говорит Сальво, стоя слева от меня. — Я полностью был уверен, что он закатит истерику.
— Он пытался. Я убедил его в преимуществах принятия ситуации такой, какая она есть.
— Возможно, в обмен на денежную компенсацию?
— В обмен на то, что его конечности останутся прикрепленными к его телу. — Я делаю глоток вина. — "Пеппе выследил последнего из людей Эфисио, кто не покинул город к установленному сроку. Ни один из этих двух идиотов не смог подтвердить, что их лидер встречался с кем-либо из Cosa Nostra за последний год. В общем, та же история, что и со всеми остальными, кого он допрашивал. Очередной тупик.
— Ты уверен, что это не албанцы хотят убрать тебя? Я поручил одному из своих парней немного покопаться. Похоже, дела у Душку идут неважно. После того, как его сделки с Братвой, а потом и с Аджелло развалились, их финансы серьезно пошатнулись. А теперь, когда мы перешли к работе с Поповым, у албанцев осталось всего несколько мелких игроков, за которыми они могли бы уцепиться в качестве клиентов.
— Эндри — умная змея. Он найдет способ выскользнуть из этой ситуации.
— Возможно. — Сальво пожимает плечами. — Знаешь, мне немного грустно, что мы уходим из стрип-клубов. Многим мужчинам в этой комнате нравилось выпускать пар с девушками. Когда состоится официальная передача?
— Через месяц. Завтра вечером я встречаюсь с заместителем Аджелло, чтобы подписать бумаги. Мы, вероятно…
В комнате внезапно становится совсем тихо. Я оглядываюсь, отслеживая удивленные взгляды более двухсот гостей. Кажется, все они смотрят в одном направлении. Когда мой взгляд наконец останавливается на источнике, я чуть не проглатываю язык.
— Трахните меня, — бормочет Сальво рядом со мной.
Под яркими огнями вестибюля в зал торжеств входит видение в красном. Верхняя часть ее платья обнимает ее великолепное тело, а длинная шелковая юбка каскадом ниспадает по бедрам, словно водопад крови. С каждым шагом два разреза на бедрах раздвигаются, обнажая ее стройные ноги. Мой взгляд скользит от ее сверкающих золотых туфель на каблуках, поднимается вверх по гладкой коже, по облегающему лифу и глубокому V-образному вырезу, демонстрирующему ее пышную грудь, и останавливается на ее ангельском лице. Как обычно, на ней нет ни капли макияжа. Но вместо того, чтобы носить волосы распущенными, как она обычно делает, они собраны на макушке в тугой, элегантный пучок.
  
Мои легкие сжимаются, и я задыхаюсь, наблюдая, как Захара скользит среди гостей. Они расступаются, как волна, чтобы пропустить ее. Я не могу пошевелить ни единым мускулом. Я даже не могу дышать, совершенно ошеломленный ее великолепным видом. Она идет уверенным шагом, высоко подняв голову, словно совершенно не обращая внимания на всеобщие взгляды. Их откровенные взгляды не оставляют сомнений — они видят ее впервые. Во всем ее царственном великолепии. Она идет сквозь толпу, как принцесса. Нет… как чертова королева.
Моя королева.
В этот момент наши взгляды сталкиваются, и ощущение такое, будто меня ударили в грудь. В долю секунды я понимаю, как чудовищно ошибался, сомневаясь во внутренней силе этой женщины. Девочки, которая годами пыталась быть невидимой, больше не существует.
Я полностью поглощена небесным видением, открывшимся мне, столь отличным от того, что я уже знаю и люблю, когда какой-то гость — мужчина — преграждает ей путь, закрывая мне обзор.
Слепая ярость вспыхивает во мне, когда я бросаюсь через комнату, прямо к человеку, который осмелился встать между мной и моим ангелом. Я хватаю идиота за заднюю часть пиджака и швыряю его в сторону, где он врезается в один из столов, опрокидывая его.
— Ты никогда не говорила мне, что тебе нравится красный цвет, Захара, — говорю я, подходя к ней вплотную.
Она наклоняет голову, глядя на меня из-под своих длинных ресниц.
— Вообще-то, это мой любимый цвет.
Моя рука поднимается как будто сама по себе, и я провожу костяшками пальцев по ее подбородку. Затем мои пальцы спускаются по ее стройной шее и проходят по затылку, где две длинные ленты, идущие от передней части платья, завязаны в бант, а их концы драпируются на ее обнаженной спине.
— Одна из тех вещей, которые нужно сшивать наизнанку? — спрашиваю я, проводя ладонью по всей длине шелка.
— Да. — Ее глаза сверкают, как два больших бриллианта цвета виски. — Используя тот же кусок ткани, из которого был сделан лиф.
Вокруг нас люди делают вид, что наслаждаются напитками, но их озадаченные взгляды не отрываются от нас ни на секунду. Они явно подслушивают, но не могут понять, о чем мы говорим.
— Хочешь выпить, ангел?
— С удовольствием.
Я кладу руку на поясницу Захары, провожая ее через комнату к бару в противоположном углу. Все глаза в комнате следят за нами, пока мы идем. Моя ладонь так и чешется, чтобы скользнуть ниже.
Конечно. Давай просто расскажем всем здесь, что ты трахаешь свою сводную сестру, чтобы они могли наброситься на нее, как чертовы стервятники, которыми они и являются.
— Это называется заниматься любовью, придурок, — бормочу я себе под нос. — И я почти уверен, что она надерет им задницы, если они попытаются.
Мой голос тихий, но, судя по нескольким недоуменным взглядам, все еще достаточно громкий.
— Еще одна ссора с твоим вторым «я»? — шепчет Захара, и в ее голосе слышны нотки веселья.
— Может быть.
— Просто скажи ему заткнуться.
Смех растет в моей груди.
Ты слышал леди.
— Отвали, — говорю я своему второму «я».
Мои пальцы касаются шелковистой гладкости талии Захары, а затем я провожу ладонью по ее идеальной попке, слегка сжимая ее.
В комнате снова воцаряется тишина, и только проникновенное пение джазовой певицы где-то справа от нас нарушает общий затаенный вздох. Это длится едва ли мгновение, прежде чем со всех сторон раздается ропот и настойчивый шепот. Чертовы стервятники. Они просто не могут удержаться.
Не то чтобы я был удивлен. Взгляды Коза Ностры на взаимодействие мужчин и женщин очень традиционны. Воспитанный мужчина ни за что не осмелится прикоснуться к женской заднице, если они не состоят в официальных отношениях — женаты или, по крайней мере, помолвлены. Того, как я прижимаю Захару к себе, было бы более чем достаточно, чтобы вызвать массу предположений о том, что между нами что-то есть. Моя рука на ее заднице превратила эти предположения в категорическую уверенность.