Сладостное заточение (ЛП)

Не имея другого выбора, я продолжаю делать долгие, ровные вдохи, пока не чувствую мягкую кожу на своих пальцах. Рука Массимо накрывает мою. Несмотря на грубость его кожи, его прикосновение легкое, как перышко. Успокаивающие. Я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что Массимо расслабляется, откинувшись на спинку стула, его другая рука на столе. Без пистолета. Слава богу.
— На самом деле… — Его голос безразличен, полная противоположность его поведению всего несколько секунд назад. — Я действительно заключил сделку с Аджелло.
Все глаза теперь устремлены на Массимо. Его взгляд скользит по каждому присутствующему и останавливается на Брио.
— "Аджелло столкнулся с некоторыми препятствиями при получении разрешения на строительство для проекта, который он запланировал в Чайнатауне. Так получилось, что Триада задолжала мне услугу, поэтому мистер Ванг будет рад помочь нашему новому партнеру в их получении.
— Я не помню, чтобы Семья оказывала какие-либо услуги Триаде, — ворчит Тициано.
— Они нет, но я — да, — ухмыляется Массимо. — Их долг был достаточно значительным, чтобы вызвать интерес Аджелло. Именно поэтому я сижу здесь на шесть месяцев раньше, чем ожидалось, после того как он все уладил, — говорит он и пронзает Тициано своим непреклонным взглядом. Затем он поворачивается к Примо. — Начиная со следующего месяца, Примо, ты будешь отмывать грязные деньги Аджелло.
Возмущенные крики взрываются снова, мужчины практически теряют самообладание, но Массимо просто продолжает расслабляться в своем кресле, наблюдая за этой последней вспышкой с безмятежной улыбкой. Все это время он держит мою руку в своей под столом.
— И что мы будем делать с нашими грязными деньгами? — шепчу я.
— Нью-йоркская Семья, конечно, позаботится об этом для нас.
Крики внезапно прекращаются, и все головы поворачиваются к Массимо.
— Даже с многочисленными подставными компаниями, компании, которые мы используем для отмывания наших денег, ведут к нам. Если кто-то копнет достаточно глубоко, он установит связь, — говорит Массимо. — Этот риск практически исчезает с появлением Аджелло. Его инфраструктура добавит по крайней мере три уровня защиты, поэтому отследить источник наших денег будет вдвое сложнее. За счет ипотечных кредитов и процентных выплат завышенные цены будут сведены к нулю. Добавьте сюда полный набор консьерж-услуг и всех дополнительных поставщиков, от которых они зависят, и этот комплекс превратится в чертову лицензию на печатание денег. Итак, мы помогаем Аджелло, он помогает нам. Проблема решена
Почти минуту никто не говорит ни слова. Они просто смотрят на Массимо.
— Думаешь, это сработает? — это сказал Адриано, как всегда проницательный бизнесмен.
— Как швейцарские часы, — заявляет Массимо. — И если понадобится, мы всегда можем заставить болгар «отмыть» наши дополнительные средства через свою сеть автомоек. Мне просто нужно сначала выгнать Каморру из их схемы.
— И как ты собираешься это сделать? — снова спросил Брио..
— Выгнав Эфисио и его банду с нашей территории. Этот его кузен-идиот, Альвино, посмел похитить дочь дона. Это дает нам основания для мести. Я хочу, чтобы Каморра убралась из Бостона. Если они не захотят уйти, я буду убивать их по одному, пока наши улицы не очистятся от их грязи.
— Это было больше трех лет назад, Массимо, — вмешивается Брио. — "Мы не можем действовать сейчас.
Массимо наклоняет голову набок и ухмыляется.
— Я был в отъезде некоторое время и только что узнал об этой маленькой детали. Для меня это случилось как будто бы вчера.
— Нам не нужны стычки с чужаками. Это плохо для бизнеса.
— Позволь мне рассказать вам, что плохо для бизнеса», — рявкает Массимо и наклоняется вперед. — Наши конкуренты думают, что могут вытворять подобное дерьмо и оставаться безнаказанными, потому что Коза Ностра потеряла престижность. Эта эпоха закончилась. С этого момента каждый человек в этом городе будет знать, что никто не смеет связываться с нашей Семьей. Мы будем теми, кем были когда-то — воплощением страха и уважения. Люди будут дрожать, услышав имя Коза Ностра. И если мне нужно будет окрасить улицы Бостона кровью Каморры, чтобы это произошло, пусть так и будет.
  
Все за столом одобрительно закивали. Даже Брио.
— Я рад, что вы согласны. Тогда давайте сделаем то, ради чего мы здесь собрались, хорошо?
Я сглатываю. Совету пора голосовать. Ритуал голосования, присяга и последующее присяга на верность новому дону священны. Приглашение Массимо присутствовать на этой встрече значит для меня очень много — он, возможно, никогда этого не осознает — но я не хочу, чтобы он нарушал правила из-за меня.
Еще раз слегка сжав его ногу, я встаю и направляюсь к двери, прежде чем он успевает меня остановить.
— Когда закончите, вас ждут закуски в гостиной, — бросаю я через плечо и выбегаю из столовой.
Дверь за Захарой закрывается с тихим щелчком. С ее уходом во мне снова поднимается враждебность. Десять минут назад я чуть не разрушил все, над чем работал всю свою жизнь. Если бы она не схватила меня за ногу и не вырвала из слепой ярости, грозившей поглотить меня, я бы, наверное, убил Брио на месте.
Адриано снимает очки в черной оправе и пронзает меня своим проницательным взглядом. Он, возможно, самый невозмутимый и приветливый человек в комнате, но его слово имеет большой вес. «Старые деньги», как говорится. Как держатель контрольного пакета акций в своей семейной логистической компании, его личный чистый капитал составляет около десяти миллиардов, и более половины из него инвестировано в бизнес Коза Ностры. За эти годы ему не раз предлагали звание капо. Но он всегда отказывался. Если бы не этот маленький факт, я бы поспорил, что это он пытался убрать меня, чтобы стать доном Бостона. У него есть средства, однако по какой-то причине он никогда не интересовался официальной должностью в иерархии Семьи.
— Это невероятно впечатляюще и немного умопомрачительно, что все эти годы вы могли управлять инвестиционным портфелем этой семьи и решать деловые вопросы, находясь за решеткой. И вы не только держали все на плаву, ваши действия привели к значительной финансовой выгоде, — говорит Адриано. — Я склонен полагать, что теперь, когда ты можешь открыто участвовать в делах, ты будешь работать еще лучше. отдаю вам свой голос, Спада.
Я принимаю его решение кивком.
Донателло и Патрисио следующие, и ни один из них никогда не будет противоречить Адриано. Они оба кивают, выражая свою поддержку. Я поворачиваюсь к другому концу стола, устремляя свой взгляд на капо.
— Я отдаю тебе свой голос, — говорят Примо и Тициано в унисон.
Брио молчит, его взгляд сосредоточен на сцепленных на столе руках. Его лицо мрачно, на нем все еще видны следы засохшей крови. Он действительно не хочет, чтобы я возглавлял Семью — это совершенно очевидно — но, поскольку весь остальной Совет согласен, он, должно быть, чувствует, что у него нет другого выбора. Стиснув зубы, Брио тоже кивает.
— Сальво? — Я поворачиваюсь к своему младшему боссу, все еще изо всех сил стараясь не ударить его по голове каждый раз, когда смотрю на него. Прошло несколько дней, и я, похоже, не могу избавиться от своей злости на него после того, как он имел наглость попросить руки Захары. Мой друг был необычайно молчалив всю встречу, и по причинам, которые я не могу объяснить, это раздражает меня. Для него просто нетипично оставаться в стороне от обсуждения. Если я на что-то и мог рассчитывать, так это на то, что Сальво выскажет свое мнение.
— Конечно, я отдаю свой голос тебе, Массимо. Я рад видеть, что ты наконец занял свое законное место. — Он встает со своего места и подходит ко мне. — Моя преданность и моя жизнь — твои, дон Спада.
Опустив глаза, он наклоняется вперед и целует мою руку. Это старая традиция. Демонстрация преклонения и верности власти, но также и признание защиты, которую я получу от этой милостивой власти. Я никогда не был ее поклонником, потому что это напоминает мне культ. Мне не нужно, чтобы они поклонялись мне как гребаному святому. Это последнее, чем я являюсь. И с изменениями, которые я запланировал, изменениями, которые многим из них не понравятся ни в малейшей степени, я не сомневаюсь, что я им не понравлюсь ни в малейшей степени. Однако итальянцы, и особенно мафиози, действительно любят своих церемонии. Поэтому я терпеливо сижу на протяжении всего испытания, пока каждый мужчина не отдаст дань уважения.