От Рафаэля до Кавалера д’Арпино. Устройство римских живописных мастерских XVI века

  
Мастерская Даниеле да Вольтерра
 
Взаимоотношения Микеланджело с Даниеле да Вольтерра имеют для этой главы особое значение, поскольку Даниеле был наследником Перино дель Вага по завещанию и возглавил его мастерскую после смерти мастера 19 октября 1547 года. Вероятно, выбор Перино пал именно на Даниеле, поскольку тот обладал дружелюбным характером и был весьма неплохим рисовальщиком. Таким образом, к Даниеле перешли не просто связи или рабочие материалы мастера, но вся римская мастерская с ее участниками, организованная по образцу студии Рафаэля.
Ученик сиенского мастера Содомы и Перуцци, Даниеле находился в Риме с 1536 года и присоединился к Перино дель Вага в начале 1540‑х годов. Это был самый молодой художник из тех, кого Перино подключил к работе после возвращения с севера для создания фриза палаццо Массимо в Риме с историей жизни Фабиуса Максимуса. Для этой работы Даниеле использовал эскиз Перино, творчески переосмыслив его в более динамичную сцену [322]. Этот ранний пример позволяет утверждать, что опыт свободного обращения с чужими эскизами был для Даниеле совершенно привычным.
Стоит отметить, что подражание манере Микеланджело, видимо, началось для Даниеле еще в бытность его помощником Перино [323]. Во всяком случае, сам Перино вдохновлялся фресками Сикстинской капеллы, создавая картоны с изображением евангелистов для капеллы Крочифиссо в Сан-Марчелло-аль-Корсо (1539–1540), которые воплотил в живописи Даниеле [324]. Эскиз руки святого Матфея для этой фрески был выполнен Даниеле под явным влиянием манеры Микеланджело в трактовке мускулатуры [325].
В том, что Даниеле исследовал творчество Буонарроти в мастерской Перино, можно усмотреть преемственность по отношению к мастерской Рафаэля. Как уже говорилось, в описании первых дней Перино дель Вага в мастерской Рафаэля содержится упоминание о том, как он зарисовывал в учебных целях сикстинские фрески Микеланджело, следуя манере Рафаэля. А картон «Битвы при Кашине» Перино видел и копировал еще во Флоренции. Вполне вероятно, что очень многие из художников этих мастерских проходили через опыт копирования и творческого осмысления работ Микеланджело как одного из величайших мастеров эпохи.
Вступив в альянс с Микеланджело после смерти Перино, Даниеле, если можно так выразиться, выбрал себе нового мастера. В свою очередь, Микеланджело заполучил нового ассистента. И самое главное, в этот раз в распоряжении этого ассистента была собственная деятельная мастерская.
По всей видимости, личное знакомство художников состоялось в середине 1540‑х годов. Первая работа, выполненная мастерской Даниеле без Перино дель Вага, — декорация капеллы Орсини в церкви Сантиссима-Тринита-деи-Монти для Елены Орсини (1542–1549). Из всей капеллы сохранилась только центральная композиция, изображающая снятие с креста (1541). Она вдохновлена рисунком Микеланджело, созданным ранее и явно не предназначавшимся изначально для передачи Даниеле [326]. Этот эскиз хранится сейчас в музее Тейлора в Харлеме вместе с рядом других рисунков, ставших основой для работ мастерской Даниеле да Вольтерра. При этом живопись «Снятия с креста» выполнена не только под влиянием скульптурности сикстинского «Страшного суда», но и кватрочентийской пластики Содомы [327].
Декорация капеллы одновременно включала живопись на сюжет «Обретение истинного креста», изображения сивилл в духе Микеланджело, гротески и лепной декор. Подробно детализированное modello к одной из несохранившихся гротесковых фресок, «Воскрешение мертвого», позволяет понять, что уже тогда Даниеле осознанно противопоставил свою манеру творчеству Перино, создав эскиз, полный драмы и контрастов [328] (ил. 27). В данном случае он воспользовался для одной из фигур стражников изображением Благоразумного разбойника из «Страшного суда» Микеланджело, однако не прямо перенес это изображение, а переосмыслил, что видно на подготовительной штудии к данному modello [329].
  
Ил. 27. Даниеле да Вольтерра. Воскрешение мертвого. Перо, кисть коричневыми чернилами. Кунстхалле, Гамбург. Inv. 21237. © Hamburger Kunsthalle / bpk Foto: Christoph Irrgang, CC-BY-NC-SA 4.0.
Ил. 28. Неизвестный художник. Зарисовка рельефа Даниеле да Вольтерра. Микеланджело и Себастьяно рассуждают об искусстве. Сатиры судят искусство Даниеле. Черный мел, кисть коричневыми чернилами. Библиотека Анджелика, Рим. MS 1564, с. 285v-286r-287v. Фото взяты из статьи Graul J. «…fece per suo capriccio, e quasi per sua defensione»: i due bassorilievi in stucco di Daniele da Volterra per la cappella Orsini // Prospettiva. 2009. № 134/135. P. 142–143.
Для этой капеллы Даниеле создал также два лепных барельефа, известные сейчас по зарисовкам конца XVI века, которые сохранились в рукописи, принадлежащей испанскому антиквару Алонсо Чакону, а также по нескольким описаниям [330]. Обратим на эти два рельефа особое внимание. На одном из них были изображены Микеланджело, смотрящийся в зеркало, и Себастьяно дель Пьомбо с циркулем, поднесенным к лицу, на втором — группа сатиров, взвешивающих на весах части фигур изображенной здесь же картины «Снятие с креста» (ил. 28). Возникновение образа сатиров, кажется, может быть свидетельством того, что Даниеле подвергся той же «воспитательной работе» со стороны Микеланджело, что и Антонио Мини: именно этой аллегорией Буонарроти, как было сказано выше, неоднократно сопровождал неудачное творчество учеников.
Крайне наэлектризованная конкурентная среда побуждала художников постоянно критиковать друг друга и отвечать на критику. Порой такие ответы принимали форму произведений искусства. Так случилось и у Даниеле: его дружбе с Микеланджело завидовали и скульптор Гульельмо делла Порта, и Вазари, называвший его медлительным меланхоликом. Последнее утверждение сомнительно хотя бы потому, что Даниеле с ловкостью завоевывал благосклонность и великих мастеров, и заказчиков. Возможно, поместив фигуру Микеланджело на рельефе рядом со своей живописью, мастер дал ответ всем обидчикам: он признал, что использовал части его фресок в своих композициях, и заявлял свое полное право на это. Очевидно, замысел этих барельефов был составлен совместно с кем-то из гуманистов, поскольку они сопровождались надписями с цитатами из греческой антологии. Надпись около фигуры Себастьяно гласит: «Мой совет всем: нет ничего сверх меры» (ΠΑΣΙ ΠΑΡΑΓΓΕΛΛΩ ΜΗΔΕΝ ΥΠΕP ΤΟΝ ΜΕΤPΟΝ) — а сам Себастьяно иллюстрирует знаменитую фразу о «циркуле в глазу». Неизвестно, был ли Даниеле знаком с Себастьяно — но он точно уже занял его место возле Буонарроти; возможно, его изображение было призвано подчеркнуть именно эту преемственность. Около Микеланджело с зеркалом начертано: «Познай самого себя» (ΓΝΩΘΙ ΣΕΑΥΤΟΝ). Надпись около второго рельефа с сатирами гласила: «Мы смеемся над жизнью, но теперь жизнь действительно смехотворна» (ΓΕΛΩΜΕΝ ΒΙΟΝ ΝΥΝ ΔΕ ΓΕΛΟΙΟΤΑΤΟΣ). Те, кто судили живопись Даниеле, выискивая недостатки рук, ног, голов, стали сатирами, смехотворными насмешниками. Сатиры, вырывавшие части фигур с изображенной в рельефе фрески той самой капеллы, в которой они находились, физически уничтожали произведение Даниеле, «Снятие с креста». Рельеф, видимо, призывал зрителей перестать выискивать, какие детали живописи Даниеле позаимстованы у Микеланджело, и вместо этого насладиться произведением целиком. Возможно также, что здесь Даниеле еще и защищал Микеланджело, уже критикуемого за двусмысленность и неортодоксальное изображение отдельных фигур святых в «Страшном суде» [331].