Одержимость (ЛП)

Я посмотрела на наши соединенные руки, как они сочетались. Моя рука была такой маленькой по сравнению с его, но это не было неудобно.
— Я тоже это ненавижу.
Это правда. Я слишком скучала по нему, когда его не было рядом, и беспокоилась, что его настроение ухудшается, когда меня нет рядом. Он так много боролся с мыслями и голосами, которые слышал. Он рассказал мне о них, прежде чем мы начали официально встречаться, и должна признать, что сначала это напугало меня. Но он всегда был так откровенен со мной, и, если честно, мне нравилось, что он особенный. Я рассказала ему столько же, и с тех пор, наши отношения… они изменились, и он стал для меня больше, чем просто друг, стал для меня важным. Мы стали важными друг для друга.
Музыка переключилась, и группу «Low» заменила «Interpol», и настроение поднялось.
— Если снег будет валить так же, я мог бы спрятаться в твоём шкафу и остаться на ночь, — улыбка Деклана была озорной.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку, прежде чем сказать:
— Обещаешь?
Песня «Low» «Over the Ocean» играла и отражалась от стен студии. Она окутывала меня. Волна мелодии разбилась и поглотила меня, когда слёзы обожгли глаза. Я сделала глубокий успокаивающий вздох, когда оттолкнула воспоминание. Деклан пригласил меня остаться сегодня, он впустил меня, и когда заиграла знакомая мелодия и я взглянула на него, мне захотелось вернуться в убежище того снежного дня. Начать заново и никогда не отпускать его.
— Не могу поверить, что ты всё ещё слушаешь это. — Дрожащими руками я установила свой холст на мольберт, который он поставил для меня.
Он кивнул и надел белую футболку, провел рукой по взлохмаченным волосам и нахмурил брови.
— Иногда… иногда это единственное, что помогает мне рисовать.
Я посмотрела на него, благодарная ткани, которая укрыла его точёную грудь. Не уверена, что смогла бы говорить как настоящий взрослый, если бы Деклан всё это время оставался полуголым.
— Я… я не рисовала годами. — Горло сжалось, и мой язык стал похож на наждачную бумагу.
Деклан отвернулся от меня, посмотрев на собственный холст.
— Начни с основ, Пэйдж, — втянул он воздух. Моё имя влияло на него, и я не была уверена: хорошо это или плохо. — Нарисуй то, что знаешь, — сказал он, не отрываясь от изображения моих глаз.
Он подвинул рабочий стул, который стоял между нами, ближе ко мне. Его палитра была заполнена цветами: синим, фиолетовым, серым, оранжевым и красным. Я очень хотела поднять свою кисть и окунуть её в краску, хотела узнать, существую ли ещё в этом мире. Посмотреть, действительно ли Пэйдж Саймон умерла, или я всего лишь сошла с ума. Я едва не умирала со страху. Деклан начал работать, а я не могла не смотреть на него. Его руки порхали по картине, как будто опытный музыкант играл на пианино. Мой пульс беспорядочно бился, а желудок закрутился в узел. Моё же полотно оставалось таким же пустым, как и я.
— Деклан, я…
Он остановился, наклонил голову и спросил:
— Ты нервничаешь?
— Что, если я слишком сильно изменилась? — мой голос был слабым.
— Я думаю, что всё осталось, как прежде. — Он не сводил глаз с пола, но его голос стал громче, и я почувствовала, как в моих венах вспыхнула надежда. Она расцвела в моей груди, как блестящая красная роза. — Талант не исчезает.
Талант.
Я позволила себе поверить, что мы говорим о нас, а не о моей способности рисовать.
Он снова замолчал, и комок в горле превратился в осколки стекла, когда я снова повернулась к своему полотну. Я не готова.
Я отступила от мольберта и посмотрела на Деклана краем глаза. Он возобновил работу, словно меня не было рядом, и, если бы я не была такой эгоисткой, то ушла бы. Но я не могла, поэтому отошла и села у дальней стены. Сидела и смотрела на него. Я восхищалась им издалека, как когда была подростком, и когда музыка нашей юности заиграла вновь, всё, казалось, вернулось на круги своя. Я только надеялась, что на этот раз мы оба получим немного решимости.
 
Я проверила свой телефон: пятнадцать минут второго. Мой копчик болел от долгого сидения на холодном бетонном полу. Но до сих пор я отказывалась двигаться. Деклан закрыл свои краски, вытер руки полотенцем и посмотрел на мой неиспользованный холст. Он уставился на него, его губы разомкнулись и кулаки сжались. Если бы это было в прежние времена, я бы спросила, что только что сказали голоса. Он бы посмотрел на меня грустными глазами, прежде чем сказать мне что-то ужасное. Голоса всегда были жестокими, и если бы я была в силах изменить одну вещь в Деклане, то не избавила бы его от галлюцинаций, а сделала бы их полезными, заставила их говорить то, насколько он замечателен.
Я оторвалась от наблюдения, разминая конечности. Глаза Деклана двигались по моему телу, и я дернулась под тяжестью его взгляда. Я нервно потянула край моего свитера, а затем вытерла руки о джинсы, пока он следил за мной. У меня не укладывалась в голове, насколько он изменился с годами. Этот великолепный мужчина сейчас шёл ко мне. Деклан взял свой телефон, который был подключён к стерео, и положил его в карман. Музыка затихла, и я ощутила клаустрофобию. Я пришла сюда, чтобы поговорить, и всё, что сделала — пряталась всю ночь в углу. Это был огромный шаг вперёд, белый флаг, но я всё ещё была как на иголках.
Деклан молча глубоко вздохнул, собираясь с духом, прежде чем снова взглянуть на меня. Я закусила губу, не зная, что делать или говорить, пока стояла на месте, словно немая. Он снова посмотрел мне в лицо, и его нахмуренные брови выражали то, что казалось беспокойством.
— Ты голодна? — спросил он.
Мой желудок готов был рухнуть прямо ему под ноги при одном упоминании о еде. Я покачала головой.
— Нет.
— Есть одно место, ниже по улице. Оно открыто двадцать четыре часа.
Снова покачала головой. Я столько хотела рассказать ему, но ресторан был неподходящим местом для этого, и, кроме того, когда он смотрел на меня, его глаза наполнялись смесью страха и неопределенности, я не хотела заставлять его… нас.
Наступила тишина, и всё, что я слышала, было его дыхание. Это успокоило меня и придало немного уверенности.
— Спасибо, что позволил мне остаться.
Он потёр шею, и от этого движения край футболки задрался, обнажив кусочек кожи. Я опустила взгляд.
— Я не буду тебя беспокоить.
— Не надо.
Его тон был суровым, и я подняла голову, встретив его холодные глаза.
— Что?
— Не строй из себя жертву. Мы оба потеряли достаточно, чтобы заслужить это.
Я вздрогнула, его челюсть сжалась, плечи напряглись от гнева.
Я сделала шаг назад к двери.
— Я-я-я…
— Подожди, — выругался он. — Я не имел в виду… я имею в виду… чёрт возьми, Пэйдж, ты здесь, — он с недоумением посмотрел на меня.
Моя нижняя губа начала непроизвольно дрожать, и мне пришлось сделать несколько коротких вдохов. Вдох и выдох. Вдох и выдох, чтобы удержать эмоции. Я узнала от Кларка, что слезами ничего не добьёшься.
— Мне не следует быть здесь, но я должна сказать…
— Что сказать? — спросил он, повысив голос.
— Я должна сказать… — у меня сжалось горло, и когда я попыталась заговорить, слова застряли в горле.
— Что сказать? — его взгляд смягчились, и он подошёл ко мне.
Плотину прорвало, и я поняла, что задыхаюсь, глотая воздух сквозь рыдания. Жар от его ладони на моей щеке облегчил каждый вздох, пока я не смогла видеть сквозь поток слёз.
— Извини меня, — его тон был полон такой грусти и тоски, что вина, которую я ощущала, разорвала моё сердце, и я развалилась на куски.
— Прости меня, — удалось мне сказать. Когда он снова посмотрел на меня, я была уверена, что у меня галлюцинации — он снова был мальчиком: невинным, с широко раскрытыми глазами. — Мне очень жаль.