Черное солнце (ЛП)

Оба сидят за островком, что-то пьют, их светящиеся фигуры застыли на месте.
Они напугаются до чертиков.
Я создаю пылающую дверь в воздухе, а затем шагаю через нее в мир цвета и жизни.
— О, моя богиня! — восклицает мама, прижимая руку к груди, а папа роняет свою чашку, и золотистый чай расплескивается по столу. — Ленор!
Я смотрю на них обоих, на закрывающуюся за мной дверь, а потом разражаюсь слезами.
Мама подходит ко мне и заключает в объятия, папа быстро убирает беспорядок. Вместе держа меня за руки, даря ощущение покоя, которого я давно не испытывала, они подводят меня к дивану в гостиной. Я вспоминаю, как они заботились обо мне после инцидента на моей кухне, накрывали одеялами, приносили чай. Хотя на этот раз я не злюсь на них, мне просто чертовски грустно, и вся моя ярость направлена на саму себя.
Я долго плачу, родители по обе стороны от меня, протягивают салфетки, обнимают меня. В конце концов, слезы утихают, но ужасные чувства во мне остаются.
— Что случилось? — тихо спрашивает мама. — Пожалуйста, расскажи нам, милая.
Я делаю глубокий, прерывистый вдох.
— Вы будете смотреть на меня по-другому после того, как я расскажу. Вы больше не будете меня любить.
Теперь пришло время моему отцу расчувствоваться, в его глазах заблестели слезы.
— Ленор, детка, — говорит он с грустью. — Конечно, мы по-прежнему будем любить тебя. Несмотря ни на что. Мы обещаем.
Я не могу быть уверена. Я даже не уверена, что буду любить себя.
С другой стороны, я же люблю Солона, несмотря на все, что он сделал.
— Я кое-кого убила, — говорю я сквозь сдавленное рыдание. — Я убила Мэтта.
Они оба долго смотрят на меня, мамино лицо медленно бледнеет.
— О, милая, — говорит она, обнимая меня одной рукой и прижимая к себе. — Я уверена, это был несчастный случай.
— Нет, — говорю я ей. — Это не так. Я была очень зла на него за то, как он обошелся со мной, и еще была напугана из-за его слов о том, что я убила Элль, что он сдаст меня полиции, а я не питалась неделю, и я… я…
Мой папа прерывисто выдыхает и берет меня за руку.
— Это был несчастный случай, Ленор. Ты хотела убить его?
Я качаю головой.
— Нет. Нет, я просто была голодна, поглощена своим гневом и страхом, сбита с толку. Я остановилась, я не…
На самом деле я его не убивала.
— Что такое? — мягко спрашивает мама.
— Я пила его кровь. Это не убило его, но… он понял. Он понял, кто я такая. И Солон был там.
— Значит, Абсолон убил его, — холодно говорит папа.
— Да. Он убил. Сломал ему шею, — я закрываю глаза от ужасного воспоминания со звуком хруста. — Я знаю, почему он это сделал, но…
— Ты не убивала Мэтта, Ленор, — твердо говорит мама. — Абсолон это сделал.
— Но этого не случилось, если бы я не начала первая, если бы я могла контролировать себя, если бы не была гребаным монстром!
— Ленор, — говорит папа, крепко сжимая мою руку, чтобы я посмотрела на него. — Ты не монстр. Ты просто учишься. Еще не знаешь, как сбалансировать обе стороны, но со временем все поймешь. А до тех пор ты совершишь много ошибок. Некоторые ошибки… могут показаться слишком страшными и масштабными, будет трудно. Но, пожалуйста, запомни, ты не убивала Мэтта. Абсолон это сделал. Это был его выбор. Он мог бы найти другой способ, но, в конце концов, он тот, кто есть. Думаю, мы оба знаем, кто настоящий монстр.
Я качаю головой.
— Он не монстр. Он… ежедневно пытается справиться со своей темной стороной.
— Разве ты не такая? — спрашивает моя мама. — Разве не таковы мы все? Ленор, мы не ангелы. Мы убиваем вампиров. Вот что мы делаем. Но вампиры живы? Да? Так же, как и ты жива. Они дышат, едят, спят, чувствуют и любят. И ты любишь, — я сглатываю, и она одаривает меня сочувственной улыбкой. — Знаю, ты влюблена в него. Я молю Богиню, чтобы это было не так, потому что у тебя будет долгий и сложный путь, но знаю, что ты не сможешь с этим бороться, что бы мы ни говорили.
— Послушай, — продолжает папа, на мгновение взглянув на маму и одарив ее грустной улыбкой, — мы делаем то, что должны. Мы убиваем вампиров, которые представляют угрозу для нас и человечества. Мы не получаем от этого удовольствия, не ощущаем покоя. Ты родилась в суровом мире, и снова же в нем переродилась. Мы все совершаем поступки, которые в какой-то момент причиняют боль, даже если они правильные, а иногда и вовсе неправильные. Иногда это просто бесконечная серая мгла, через которую приходится пробираться с трудом. Так что, пожалуйста, не нужно ненавидеть себя за это.
 
Он еще раз сжимает мою руку.
— И мне очень жаль, что Мэтт мертв, ты будешь горевать и противиться судьбе, как с Элль. Но, пожалуйста, не зацикливайся на тьме внутри себя. Так ты ее только раззадоришь, и она затянет тебя в свои глубины. Нельзя этого допустить, особенно зная, что в тебе есть черная магия. Пригласить ее в свою жизнь будет… ошибкой. Большой ошибкой. Тебя может соблазнить ее сила, но ты можешь не вернуться к свету.
— Милая, — говорит мама, целуя меня в щеку, — мы оба очень рады, что ты пришла к нам, что ты одновременно борешься со своей моралью и человечностью, потому что это и есть быть человеком. Если бы ты вообще ничего не чувствовала… тогда бы мы правда беспокоились.
— Лучше бы я ничего не чувствовала, — бормочу я, мое сердце все еще сжимается под этим эмоциональным грузом. — Я хочу просто… освободиться от этого.
— Нет, нельзя, — твердо говорит папа. — Именно так становятся бездушными. Раскаяние — это нормально. Боль — это нормально. Прими это, смирись, но не зарывайся в себе.
Я закрываю глаза и думаю о Солоне. Думаю обо всех его черепах, напоминающих о том, кто он такой. Ему нужно чувствовать это раскаяние, вину и стыд, чтобы держать себя в узде, независимо от того, насколько ужасно он себя при этом чувствует. Ему было бы намного легче вообще ничего не чувствовать. И все же он выбирает эту боль, потому что она делает его человеком, хотя он им и не является.
— Солон ненавидит меня, — внезапно выпаливаю я, и еще одна слеза скатывается по моей щеке.
— Ненавидит? — повторяет мама. — Почему ты так говоришь?
— Потому что, — твержу я ей, сердито вытирая слезу. — Я накосячила. Он предупреждал меня. Он сказал, что не следует появляться на людях, что я голодна, я думала, что со мной все в порядке. Я не слушала. А потом совершила такую глупость, подвергнув нас обоих риску, и заставила его сделать выбор — убить человека. Я знаю, что он этого не хотел. У него есть здравый смысл и сердце. А я выпила кровь Мэтта и…
Они оба на мгновение замолкают.
— Я понимаю, — в конце концов говорит мама. — Кажется, он типичный вампир, суперский собственник.
— И все же он не такой, как все. Он…
Он не похож на остальных, ни на одно другое существо на этой планете.
Он для меня все.
— Он любит тебя? — спрашивает папа.
Я чуть не задыхаюсь.
Сжимаю губы, в горле ком.
— Не знаю. Не думаю. Когда-то он был влюблен, и… кажется, теперь делает все, что в его силах, чтобы больше не идти по этому пути. Как будто он отключил эту часть себя. Свое сердце. Думаю, он выбрал хладнокровие.
— Это не значит, что он тебя не любит, — мягко говорит мама, убирая волосы с моего лица. — Послушай, мне ненавистна мысль о том, что у него есть чувства к тебе, Ленор, но это так. Возможно, я недостаточно хорошо его знаю, не понимаю, что это за чувства такие, но они есть. Я видела их. И это не просто одержимость и контроль вампира. Все гораздо глубже. Если это не любовь, то может в нее перерасти. Может быть, он способен любить и желает этого.
Я искоса смотрю на нее.
— Звучит так, будто ты хочешь, чтобы это произошло.
Она корчит гримасу.
— Я знаю, как это звучит, поверь. Но надеюсь, он любит тебя. Мне будет легче спать по ночам.
Мне тоже.
— Вы знали, что Солон наблюдал за мной всю жизнь? — тихо спрашиваю я.
Мои родители обмениваются взглядами. Мама кивает.