Черное солнце (ЛП)
Черепа.
Много-много черепов.
Человеческие черепа, полностью окружающие нас. Здесь, должно быть, их сотни.
— Что это за место? — шепчу я, боясь вдохнуть. — Катакомбы?
— Здесь я храню тех, кого убил, — просто говорит он.
Я не могу не ахнуть, оглядываясь вокруг.
— Это… все кого ты убил? Зачем?
Он издает цокающий звук сквозь зубы.
— Я вампир, Ленор. Мы так делаем. Должны были делать, пока не нашли другой способ. Это даже не половина.
— Нет, — говорю я, кладя руку ему на плечо. — Я имею в виду, зачем их хранить?
Он одаривает меня призрачной улыбкой.
— Потому что я тоже ищу человечность, — он указывает на черепа ключами. — Это позволяет вспомнить, кто я такой, и что сделал. Напоминает, что лучше никогда больше так не делать. Словно кандалы. Я убиваю, забираю черепа, потому что обязан помнить о том, что сделал. Мы все должны нести епитимью19.
Я обдумываю его слова. Он хранит черепа, чтобы они напоминали о его грехах.
— Не думала, что вампиры религиозны, — говорю я, думая о том, как священники используют кресты и святую воду, чтобы держать демонов на расстоянии.
— Вполне можем, — говорит он. — Когда-то я был одним из Божьих созданий, но больше нет. Он смотрит в другую сторону, когда дело касается меня, — выдыхает он, оглядываясь по сторонам. — Иногда я думаю, что, возможно, раньше был священником. У меня бывают проблески, как я нахожусь в церкви, молюсь, пребываю в покое. Помню нордические руны, вытатуированные на моей коже. Но вспышки быстро исчезают.
Я на мгновение закрываю глаза, задаваясь вопросом, смогу ли вызвать это его воспоминание. Когда он говорит о своем прошлом, я начинают видеть. Но сейчас вижу только черепа, даже с закрытыми глазами. Лучше их не закрывать.
Он поворачивается ко мне лицом, изучая в темноте.
— И что, теперь ты поменяла свое мнение?
— Ты пытаешься напугать меня, — я скрещиваю руки на груди. — Это не сработает. Я знаю, что в тебе есть тьма, но знаешь что? Во мне тоже, — я вспоминаю слова Атласа о том, что в моих жилах течет черная магия.
На его лбу появляется настороженное выражение.
— Я знаю об этом.
Потом он прокашливается.
— Пойдем. Я люблю курить, но вдыхание костяной пыли точно не по мне.
Он берет меня за локоть и выводит из комнаты с черепами, хранилища вещей, которые он накопил за свою очень долгую и сложную жизнь.
— Я подумал, тебе следует знать, что завтра у меня вечеринка, — говорит он, когда мы поднимаемся по лестнице.
— Снова?
— Я всегда устраиваю вечеринки, — спокойно говорит он. — Тебе нужно другое платье?
Я замираю на полушаге.
— Пожалуйста, скажи, что это не аукцион.
Он бросает на меня острый взгляд.
— В самом деле? Ты думаешь, я бы так поступил?
Ну, я только что видела комнату, где ты хранишь черепа сотен людей, которых убил.
Его глаза сужаются еще больше, сверкая, как лед.
— Даже не думай так. Если ты хочешь быть со мной, несмотря на все ужасы, которые я тебе рассказал и показал, тогда ты должна доверять мне. Полностью. Хорошо?
Я сглатываю, кивая.
— Да.
— Славно, — говорит он, беря меня за руку, и тянет вверх по ступенькам. — И не беспокойся о вечеринке. Ты не отойдешь от меня ни на шаг. Я хочу похвастаться тобой. Важно, чтобы они снова увидели, кто ты такая, и что ты со мной. Это демонстрация силы, понимаешь?
— Не совсем, — говорю я ему. — Что во мне такого?
Он смеется.
— О, моя ведьма, вызывающая землетрясения. Ты даже понятия не имеешь.
ГЛАВА 19
После того, как Солон показал свое хранилище черепов, мы разошлись в разные стороны. Он сказал, что ему нужно кое-что сделать — что бы это, черт возьми, ни значило, может, найти другого вампира для похищения, — я решила побродить в библиотеке, просматривая книги. Это напомнило времена, когда родители водили меня в городскую библиотеку Сан-Франциско, где я сидела часами, но сейчас я ищу книги по колдовству, которые могли бы мне помочь. Солон, похоже, думает, что во мне заключено большое количество силы, так что можно попытаться выяснить, как ее использовать, хотя мне и трудно в это поверить.
Поначалу это отвлекало. Я не думала об Элль, не думала о Солоне и его прошлом. Но через некоторое время эти мысли подкрались и захлестнули меня с головой. Я немного поплакала, потом пошла дальше.
Ивонн приготовила для меня ужин, а Аметист и Вульф присоединились к нам в столовой. Солон и Эзра были в другом месте. Вульф даже не притронулся к своей еде — салату «Цезарь» с курицей, что заставило меня задуматься, зачем он вообще пришел. Возможно, чтобы приглядывать за мной, поскольку Солона тут нет — моей постоянной няньки. Хотя, если он за кем и присматривал, то за Аметист. Клянусь, этот вампир смотрит на нее каждую секунду, а она как будто ничего не замечает. Кажется, в этом доме нужно быть невосприимчивым к взгляду вампира, иначе никогда ничего не получится.
После ужина я принесла бутылку вина к себе в комнату и выпила все в одиночестве. Думала позвонить родителям, но решила, что пока у меня нет эмоциональных сил общаться с ними. Ведь их эмоции были на пределе, а я нестабильна. По одному делу за раз.
Поэтому я легла спать в пьяном припадке слез и замешательства, надеясь, что в какой-то момент почувствую присутствие Солона в комнате. Но этого так и не произошло.
Утром я проснулась с опухшими глазами и небольшим похмельем, но, к счастью, долгий горячий душ справился с этим. Я медленно надеваю лосины и длинную футболку, вытираю волосы полотенцем, размышляя, что нужно сделать сегодня до начала вечеринки. Тот факт, что я вообще не видела Солона после нашего разговора, немного беспокоит меня, словно чего-то не хватает. Я не возражаю находиться в этом доме, и я правда чувствую себя в безопасности тут, но в некотором смысле это начинает напоминать отель. Я в безопасности, пока нахожусь внутри. Но большинство вещей, которые я хочу делать, находятся снаружи.
Надеваю пару тапочек, которые нашла в шкафу, и выхожу в коридор.
К моему удивлению, розы снова ожили, цветут и кровоточат. Это одновременно прекрасно и жутко. Я подхожу к ним, внимательно изучая.
Невероятное чувство — осознавать, что я вернула их к жизни.
И тот факт, что они все еще живы, означает, что Солона не было на моем этаже, не говоря уже о любом другом вампире.
Останавливаюсь на лестнице и смотрю наверх, туда, где находится его комната. Но какой бы настойчивой я ни была, говорю себе, что нужно отступить. Я и так много навязывалась. Пусть теперь сам решает, что делать. Он знает, что я к нему чувствую. Он это очень хорошо знает.
Вместо этого я спускаюсь на кухню и вижу, как Ивонн возится там. Она наливает мне чашку кофе, а затем открывает жалюзи, отчего я вздрагиваю при солнечном свете.
— Извини, — говорит она. — Ты ведь не возражаешь, правда?
Я смотрю на нее, прищурившись.
— Вовсе нет, — сухо отвечаю я.
— Знаешь, мистер Ставиг сказал мне, что, поскольку ты наполовину вампирша, то быстрее приспособишься ко всему, — говорит она, садясь напротив меня со своей чашкой кофе и тарелкой печенья между нами. Она щелкает пальцем по тарелке, придвигая ее ближе ко мне. — Ешь, — требует она. — Раз уж твоей мамы здесь нет, за тобой нужно присматривать.
Я нерешительно тянусь за печеньем, в животе у меня слегка урчит.
— Думаю, у меня будет иначе, чем у других. По крайней мере, с настоящим вампиром точно знаешь, чего ожидать. Я понятия не имею, что будет. Да и другие тоже не знают.
— Что ж, — говорит она через мгновение, глотая кофе, — может, это и правда, но существуют гибриды наполовину людей, наполовину вампиров. Может быть, на вечеринке найдется кто-нибудь, с кем ты сможешь поговорить.