Пламенный клинок

— Видали? — И как ни в чем не бывало полез вниз.
Земля снова содрогнулась, крепость словно корчилась в предсмертных муках. Кровавое прощание Гаррика выжгло все нутро Хаммерхольта, и теперь он рушился сам по себе. Арен встревоженно взглянул вверх.
— Мы не можем здесь оставаться, — сказал он Фен.
— Я не полезу вниз.
Подъемник накренился вперед, его верхний край со скрежетом отдалился от стены. Фен схватилась за решетку, а Арена швырнуло к открытой двери. В последний момент он развернулся, оттолкнулся ногой и прыгнул в шахту. Получилось неуклюже, но ему сопутствовала удача. Он уцепился руками за деревянную распорку и, тяжело дыша, распластался вдоль стены.
Переведя дыхание, он отыскал опору для ног и проверил, висит ли на поясе Пламенный Клинок. Потом оглянулся на Фен, которая по-прежнему прижималась к прутьям клетки, прерывисто дыша от испуга.
Раздался протяжный визг погнутой стали, и подъемник плавно наклонился вперед; Фен рвануло к открытой двери.
— Я упаду! — вскрикнула она. Мысленно она уже падала, как падала в своих сновидениях, когда отец разжимал ладонь и она летела в пустоту.
— Не упадешь. Я тебя поймаю.
— Ты меня выронишь! — обвинительным тоном произнесла она.
— Не выроню, Фен. Обещаю.
Его голос был спокоен и тверд, и она всецело ему доверилась. Кейд сам разжал руки, но Арен никогда бы его не выпустил.
Вверху что-то лязгнуло, и подъемник накренился. Веревка начала со стуком падать на крышу клетки, сворачиваясь кольцами.
— Фен! Скорее! — выкрикнул Арен.
Пришпоренная страхом, она ринулась вперед и выпрыгнула наружу в то самое мгновение, когда стрела подъемного механизма с ужасающей силой врезалась в прутья и подъемник рухнул вниз, утянув следом фонарь.
Фен пролетела сквозь внезапную темноту, на мгновение охваченная всеобъемлющим ужасом. Врезавшись плечом в деревянную распорку, она не смогла ухватиться за нее и с визгом завалилась назад, но на запястье у нее сомкнулась ладонь, и ее резко рванули обратно, так что плечо чуть не выскочило из сустава. Арен крепко держал ее, болтаясь в воздухе, а другой рукой цепляясь за деревянную распорку.
— Я тебя поймал, — проговорил он, стиснув зубы.
Фен ухватилась за край распорки, подтянулась и нащупала ногами опору. Когда она оказалась в безопасности, Арен отпустил ее запястье, и девушка прижалась к стене, ощущая щекой грубую древесину, вдыхая ее сырой запах.
— Фен? Арен? — донесся из шахты обеспокоенный голос Орики.
— У нас все хорошо! — откликнулся Арен. Он повернулся к Фен, и его глаза блеснули в слабом свете. — У нас ведь все хорошо? — негромко спросил он.
— У нас все хорошо, — подтвердила Фен.
А потом, к собственному удивлению, улыбнулась ему. В этой улыбке соединились облегчение, благодарность и какое-то новое, неведомое чувство, которого она пока не могла понять и принять. Смутившись, она отвела взгляд и поползла вниз.
Почему-то теперь спуск совершенно ее не пугал.
* * *
На дне шахты громоздились остатки подъемного механизма и покореженная клетка. Харод взобрался на эту груду, поджидая Арена и Фен, чтобы помочь им спуститься на твердую почву.
Они оказались в маленьком квадратном помещении, сыром и холодном, заброшенном много столетий назад, наполовину погребенном под всяким мусором, нападавшим из шахты. Все собрались возле каменного проема, и когда они увидели Арена и Фен в целости и сохранности, озабоченные лица просветлели. Арен смотрел, как они сгрудились вместе, освещенные фонарем, и внутри у него защемило. Здесь собрались все люди, которые знали его, заботились о нем. Лишившись Кейда, чуть не лишившись Фен, он почувствовал, что все они несказанно ему дороги. Весь его мир сосредоточился здесь.
— Арен, Фен! — сияя, воскликнула Вика. — Вы должны это увидеть.
Они последовали за ней в проем, остальные двинулись вдогонку. Вика подняла фонарь повыше, но его сияния не хватало, чтобы наполнить обширное помещение, в котором они оказались; он осветил только лицо громадного изваяния, возвышающегося впереди.
 
Это зрелище, внезапно вынырнувшее из сумрака, заставило Арена отступить. На костяном троне сидела каменная фигура со зловещей ухмылкой на жутком лице. Между зубами, похожими на лезвия, плотоядно высунулся толстый язык; три глаза, самый большой из которых располагался посередине лба, были безумно выпучены. На шее висело ожерелье из отрезанных ушей, когтистые ладони покоились на двух драккеновых черепах. Вся фигура источала первобытную, плотскую дикость, грубую животную тягу к мясу и резне.
— Ганах-джа-варр, — сказала Мара, и ее голос гулко разнесся по пустынной зале. — Верховный бог урдов. Много долгих столетий он томится ожиданием в этом мраке.
Откуда-то сверху послышались завывания Плача.
— Давайте поторопимся, — сказал Арен. — Карты у нас нет. Придется самим искать выход наружу.
— Озеро в той стороне, — показал пальцем Граб. — Может быть, мы вернемся к пещерам, через которые вошли. Или найдем другой путь.
Мара одобрительно хмыкнула. Скарл умел безошибочно определять направление под землей, и его рассуждения выглядели здраво.
— Вода всегда находит путь наружу, даже сквозь толщу скал. Больше вероятности отыскать выход рядом с озером, нежели в глубине горы.
— Вода находит путь наружу. Граб это и хотел сказать, — поддакнул скарл, хотя явно не понимал, о чем говорит Мара.
— Но все равно будем поосторожнее, — сказала Мара. — Когда урдов оттеснили на восток, они оставили множество ловушек. Урды считались величайшими инженерами, и их искусство выдержало испытание временем.
— Ха! Граб не боится глупых урдов. Он пойдет первым, потому что он самый храбрый. Следуйте за Грабом!
Он подхватил фонарь и заковылял вперед; остальные двинулись следом.
Они пробирались сквозь холодные, безмолвные подземелья. Все грани вокруг были зазубренными или острыми. Из темноты таращились жуткие угловатые лица. На архитравах и квадратных колоннах извивались диковинные твари. Все, что создавали урды, выглядело мощно, устрашающе и невыносимо грубо для оссианского глаза. А урд наверняка чувствовал бы себя уютно в такой обстановке, подобно тому как кроданцы находили приятность в своих аскетически строгих жилищах и жестком общественном укладе.
Подземелье представляло собой хитросплетение туннелей и залов, сообщавшихся посредством лестниц и коридоров. Затейливые перепутья располагались сразу на нескольких уровнях, а среди ступеней скрывалось множество потайных выходов. Помещения были всевозможных форм и размеров, самого разнообразного — подчас непонятного — назначения. То была безжизненная усыпальница исчезнувшей империи.
Путники проходили сквозь круглые залы с глубокими впадинами посередине, потом пересекли квадратную арену с многоярусными каменными скамьями по краям. Арен предположил, что здесь проводились бои, а может, то был театр или место народных собраний. Потом стены снова стеснились, и путники, озираясь назад, вновь поспешали по узким коридорам. Темнота спереди и сзади действовала угнетающе, и хотя они уже некоторое время не слышали Плача, им не удавалось отделаться от ощущения, что их преследуют.
Именно здесь, среди тесных коридоров, они угодили в ловушку.
Виновником невольно послужил Арен, который шел сразу за Грабом. Каменная плита сдвинулась у него под ногой, с громким щелканьем опустившись на дюйм и заставив споткнуться. При этом звуке Граб замер, а потом резко метнулся вперед. Из углублений в стенах с громким скрежетом выдвинулись два металлических барьера, перегородив коридор спереди и позади путников. Все оказались взаперти — кроме Граба, который с кошачьим проворством проскользнул в щель за мгновение до того, как ловушка захлопнулась.
Барьеры представляли собой сплошные металлические плиты с высеченными на них глумливыми мордами и символами смерти, сложенными из уродливых значков урдского алфавита. Скирда сердито залаяла, а остальные, оправившись от потрясения, начали прикидывать, как выбраться.