"Фантастика 2023-129". Компиляция. Книши 1-20 (СИ)

— …Ната, мы поедем к Захарьиной. Да, да, той самой Захарьиной. Подожди, ничего не говори! Я знаю, что ты хочешь сказать! Что ты у ней уже была, что она не смогла тебе помочь, что просто развела руками, — горячо говорил он, видя, что его старшая дочь пыталась что-то произнести. — Все так, Ната, и одновременно не так! Целительница не отказалась, а испугалась не справиться. Понимаешь?! Она просто могла не пережить тебя при лечении…
Наталья чуть сжала его руку своими пальцами, словно говоря, что все слышит. 
— Я брошусь ей в ноги. Буду умолять ее попробовать еще раз, — горячо продолжал император, не сводя взгляда с дочери. — Привезу магов, которые будут поддерживать ее, пока она станет тебя лечить… Слышишь? Мы обязательно попробуем еще раз. Я верю, что…
— //-//-
В гостиной висела вязкая тишина, изредка прерываемая стуком вязальных спиц. Захарьина сидела в кресле с отсутствующим видом, снова и снова пытаясь взяться за вязание. Это занятие всегда ее успокаивало и приводило ее мысли в порядок. Казалось бы, посидишь так со спицами, пройдешь несколько рядов и все стало по-другому: исчезали беспокоившие заботы, пропадали грустные мысли, все становилось чуть проще и легче. Только сегодня все было иначе. Женщина уже больше часа терзала вязание: проходила ряд за рядом, выходило вкривь и вкось, распускала и снова вязала. Долгожданное облегчение так и не приходило. В душе, по-прежнему, лежала тяжесть, от которой на стенку хотелось лезть.
На софе со своими игрушками возилась Мила. Чувствуя состояние матери, она вела себя тихо: не смеялась, не прыгала и, вообще, не издавала громких криков, которых в другое время было предостаточно. Только в какой-то момент такое несвойственное ей времяпровождение девочке наскучило. Она начала бросать на маму выжидательные взгляды, словно проверяя, а не улучшилось ли у той настроение.
— Балсик, плохой, — начала она трепать за холку крупного львенка-игрушку красивого фиолетового окраса. — Зачем ты сумись? Нельзя суметь, — игрушку поднесла к своему лицу, словно разговаривал с ним. — А я не сумлю, Мила. Мне плосто скусно. А ты не знаешь где Алесей? — уже вроде бы как у нее спрашивал Барсик. — Я осень по нему соскучился. Он бы со мной поиглал. 
Все эти разговора Мила вела ровно таким голосом, чтобы мама услышала. Сама же при этом бросала на нее хитрые взгляды. Мол, я тут не причем. Это все Барсик так громко разговаривает. Столь неприкрытое лукавство в чистом виде не стало для Захарьиной сюрпризом. Дочь уже не раз так поступала.
— Что ты Балсик про Алесея говолись?!Тозе не знаесь где он, — в голосе ее слышалось огорчение. Постепенно девочка все настойчивее и настойчивее бросала на маму взгляды. Видно теряла терпение и вот-вот должна была уже напрямую спросить о парне. 
Захарьина со вздохом отложила вязание на столик. С такой егозой в доме спокойно не посидишь. Рано или поздно Мила начнет к ней приставать с вопросами. Женщине же и ответить пока нечего. 
— Мила! Хватит там с игрушками возиться. Положи своего Барсика. Все ушки ему уже, наверное, оборвала, — решительно хлопнула она в ладоши, привлекая внимание дочери. — Уточек покормить не хочешь? 
Кроха тут же вскочила на ноги и задорно тряхнула головой с кудряшками. Конечно, хотела покормить уточек. Кто в здравом уме, не захочет этого? Индоутки были практически ручные и сами едва не запрыгивали на ручки, едва увидев в них горбушку хлеба. Возня с ними у Милы всякий раз вызывала кучу радостных эмоций и превращалась в настоящий праздник: гремел звонкий смех, слышалось кряканье и хлопанье крыльев. 
— Возьми побольше хлебушка. И не забудь, что у утки-папы крылышко еще не зажило, — девочка, пританцовывая на месте, кивала на каждое материно слово. — Еще теплее оденься…
Последнее летело уже вслед. Превратившаяся в самый настоящий вихрь, девочка оказалась у стола с хлебницей, через мгновение у вешалки со своей шубейкой. Натянув одежду, она что-то прокричала матери и хлопнула входной дверью.
Захарьина же грустно улыбнулась в ответ. Поднялась с места и пошла к вделанному в стену бару, где у нее хранился алкоголь. Ей нужно было срочно выпить что-то крепкое. Поэтому и отправила Милу кормить уток на улицу. Незачем было ребенку видеть, как мама пьет.
 
— Что Барсик, думаешь, я злая стерва? — с бокалом в руке, Захарьина подняла с дивана многострадального плюшевого тигра. Ей нужно было выговорится. Слишком долго она все держала внутри себя. Сейчас и Барсик мог сгодится. А то, что он не мог говорить, было даже лучше. Пусть просто слушает, а то вдруг ругать бы ее начал. Женщина горько усмехнулась своим мыслям и продолжила. — Ошибаешься, никакая я не стерва. Н-е-с-т-е-р-в-а! Я боюсь снова ошибиться! Понимаешь меня, глупый ты тигр?! А если все случится, как тогда?
У нее ведь уже были ученики — целых двое, трагичная судьба которых, словно висевший над головой дамоклов меч, много лет тяготила ее. 
Первым учеником был ее собственный сын, решивший пойти по стопам мамы и стать целителем. Поначалу все шло хорошо. Подросток, а это самое лучший возраст для обучения, все премудрости на лету схватывал. Все у него получалось, как нельзя лучше: и силу быстро набирал, и легко отдавал ее. Одна беда слишком порывист был. Эмоции из него едва не фонтаном бились, что целителю большой вред может принести. Может не сдержаться и весь при лечении выложиться. Неспроста ведь в этом искусстве такое внимание придается самообладанию и контролю. Словом, не уследила она — «сгорел» он, как спичка. Тогда девочку одну к ним после аварии принесли. На вид чистый неземной ангелочек: волосы беленькие, фигурка хрупкая, глазки голубые. Голосок под стать. Говорить начинает, словно колокольчики звенят. В аварии поломало ее сильно. Считай, кончалась уже, когда на стол к ним в клинику положили. Сын увидел ее и словно в омут ухнул. Решил, во чтобы то ни стало вытянуть ее с того света. Всю свою силу одним махом отдал. Молодой, глупый, думал, наверное, что той силы у него немеряно, что снова прибавится. Только у всего есть начало и конец. 
Второго ученика, сиротку без отца и матери, взяла Захарьина через два или три года после гибели сына. Увидела его на вокзале, где тот бродил неприкаянным от одной булочной к другой, и поразилась, как сильно этот чумазый подросток был похож на ее умершего Митеньку. Буквально все напоминало о нем: подчеркнутые скулы, высокий лоб, жесткие короткие волосы и прямой нос. Конечно, пригрела она сиротку. Не смогла поступить иначе. Когда тот освоился, то попросился к ней в личные ученики. Захарьина тогда не долго думала. В облаках витала, не могла насмотреться на мальчишку, в котором все сын чудился. Новый ученик оказался чудо, как талантлив. Учился с особым упорством: с ненасытной жадностью тренировался, запоем читал специальную литературу. Сутками готов был помогать ей в клинике, в которой не раз и ночевать оставался. 
На второй год обучения стала целительница замечать за ним неладное. Гнильцу в ученике в виде корыстолюбия почувствовала, но долгое время старалась на него внимания не обращать. Думала, молодой еще, все играет в нем, перебесится и снова все в норму войдет. Паренек ведь так и говорил. Мол, хочу хорошо пожить: чтобы у меня был хороший костюм и дорогой мобиль, чтобы каждый день ходить в модные клубы. У пациентов стал выпрашивать дорогие подарки, затем откровенно вымогать крупные суммы. Естественно, ему все сходило с рук. Какой пациент, лежащий на операционном столе, откажет врачу? А целителю, от которого зависит твоя жизнь? У него появились дорогие часы, перстень с драгоценным камнем, начали водиться крупные суммы денег. Частенько начал пропадать в городе, откуда нередко приходил навеселе. 
Не раз и не два пыталась Захарьина с ним поговорить. Объясняла, что корыстолюбие — это гибель для целителя. Ведь истовое желание материального отравляет целителя, лишая его главного качества — эмпатии. Не умея сострадать и сопереживать страдающему, целитель не сможет лечить. У него просто не получится. Только не было толку от этих разговоров. На все ее слова ученик лишь кривился и махал рукой. После одного их разговора, вообще, вспылил. Вытащил из кармана пиджака толстое портмоне и стал кидать на стол крупные купюры — одну за другой, одну за другой. Снял с мизинца массивный перстень, чей-то дорого подарок, и тоже положил на стол. Мол, смотри, что он смог заработать за несколько месяцев. И у него будет еще больше и еще больше. Потому исцелять нужно лишь того, кто может за это заплатить. Что ей было на это ответить? Нечего. Выходит, сам должен был понять и осознать свою неправоту. К сожалению, не понял и не осознал.