Вор вне закона
Особо упрямых, в исключительных случаях, ожидала старая печь котельной, для которой время от времени администрация тюрьмы подвозила машину-другую угля.
И если на других зонах кумовья и их прихвостни редко осмеливались пойти на крайнее средство — "опустить" законного вора, поскольку это неизбежно означало бы общий бунт всех заключенных, то здесь беспредельщики широко практиковали и такой метод.
Но Лях был уверен — его не опустят и не сломают. Во всяком случае пока он жив. Он был готов умереть, но не уступить мрази, будь она в погонах вертухая или в черной робе тюремного подкумка.
* * *Помещение котельной было превращено в мастерскую. Вертухаи пристегнули Ляха наручниками к водопроводной трубе и поволокли Корейца на пресс.
— Делаем бутерброд, — распорядился Мыловар. Двое подручных из тех, кого называют "поперек себя шире", ухватили его за руки — за ноги и уложили на толстый лист металла. Двое других с напряженными лицами приподняли тяжелую, покрытую то ли ржавчиной, то ли потеками крови, стальную плиту и опустили на вора. Мыловар сделал знак. Из темноты с массивной кувалдой в руках появился Сильвер. Его Лях меньше всего ожидал здесь увидеть.
Неожиданно в дверь снаружи заколотили. Послышался раскатистый бас Канариса.
— Эй, Мыловар! Срочно отправь несколько человек в девятую камеру. Сегодня же надо Бобра расколоть!
Все подручные Мыловара, кроме него самого и Сильвера, поспешно выбежали из котельной. Канариса здесь боялись как огня.
По знаку Мыловара Сильвер обрушил свой молот на верхнюю железную плиту. Из-под нее послышались глухие сдавленные стоны.
Лях рванулся было, но прочный наручник впился в руку и удержал его. Сильвер оглянулся на шум и увидел Ляха. Взгляды их встретились на секунду и разошлись, словно Сильвер не узнал его. Он нанес еще несколько ударов, отозвавшихся гулким глухим звоном, и отбросил кувалду в сторону.
— Хватит для первого раза, — прохрипел он.
Кувалда при падении сбила ящик с инструментами. Под ноги Ляху покатилась россыпь тонких гвоздей. Открыть замок наручника не составило для него труда. Сильвер стоял и спокойно смотрел как он это делает, словно его это вообще не касалось.
Лях провел рукой по верстаку и укололся. Это была зубчатая фреза. Что или кого ей тут резали, можно было только догадываться. Лях схватил острый диск и запустил в голову Мыловару. Тот так и не понял, что произошло. Фреза вошла ему чуть выше лба. Зубья пробили череп аккурат по границе с волосами. Беспредельщик рухнул на пол, не издав ни звука.
Сильвер поглядел на него, констатировал вполголоса.
— Полчерепа снесло, мозг не задет.
И, не глядя на Ляха, вышел. В дверях бросил ему.
— Не забудь пристегнуться.
Сильвер вышел в коридор. Со стороны девятой камеры грохотал бас Канариса. Сильвер неслышно приоткрыл хорошо смазанную дверь камеры и вошел.
Здесь в полном составе собралась вся шерстяная братия пресс-хаты. Стояли они, понуро опустив головы и переминаясь с ноги на ногу. На полу лежало тело. Из спины мертвеца торчал электрод с ручкой, игриво обмотанной цветными нитками. Такие заточенные электроды часто использовались зеками в качестве оружия.
Посиневшее лицо убитого показалось Сильверу знакомым. Он вспомнил, где его видел. На малолетке в следственном изоляторе барыга Бобер сидел с ними в качестве старшего.
Канарис стоял спиной к Сильверу и орал на своих помощников.
— Вы, мать вашу, слушаете ушами или жопой? Вам было приказано его расколоть, а не заколоть.
— Мы пытались, но он на нас прыгать стал, — вяло оправдывался стоявший впереди здоровяк. — Кто же думал, что он таким крутым окажется? Хотели его опустить для начала, а он, сука, у Лысого заточку вырвал и по шнифтам его. А потом на меня. Ну и на электрод накололся. Мы и не поняли как…
— Сейчас поймете, — грозно пообещал Канарис. — Через час всех раскидаю по общим камерам. Там вам и уши прочистят, и другие отверстия. А не хватит, так новых дырок добавят.
Всех шерстяных сковал ужас. Насилие, бывшее до этого их оружием, грозило обрушиться на них самих.
Сильвер шагнул к Канарису и врезал ему крюк по почкам. У майора сразу пропало желание говорить и спорить. Сильвер воспользовался его малоподвижностью и провел ему старый как мир "загиб руки за спину". Свободной рукой он приставил к горлу майора заточку, имевшуюся у каждого обитателя пресс-хаты.
— Меня тоже отправишь в общую? — небрежно поинтересовался Сильвер. — А сам-то ты понял куда попал? Мы ведь беспредельщики. Нам терять нечего.
Канарис побледнел. Как часто бывает с грубыми и недалекими, но физически сильными людьми, утратив свое превосходство, он совершенно растерялся.
— От-отпусти, — прохрипел он. — Соображаешь, на кого прыгаешь?
— На пидора, — просветил его Сильвер. — Ты же такой же козел как и мы, а корчишь из себя полководца. Ты вошь, а не Чапаев. Сейчас мы с тобой выходим наружу. Не дергайся, твоя жизнь сейчас в моих руках и в твоих ногах. Лучше, чтобы они не дергались.
Сильвер поглядел на товарищей-отморозков.
— Вы со мной или на убой останетесь?
— Все выходим! — дружно поддержали его. — Ломимся! На рывок!
— Тогда пошли.
Котельная имела отдельный выход, через который в нее иногда завозили уголь. Отсюда до ворот тюрьмы было рукой подать. Беглецы стремительно пересекли узкий дворик и ворвались в дверь КПП. Здесь находились дежурный и два контролера. При виде грозного, но совершенно беспомощного майора они впали в оцепенение.
— Открывай калитку! — крикнул Сильвер и сильнее нажал на острие. По шее майора потекла кровь. Он вдруг закатил глаза и стал оседать на пол.
— Зарезали Канариса!
Один из контролеров уже нажал кнопку и автоматическая дверь на свободу стала понемногу приоткрываться. Но тут другой с вытаращенными остекленевшими глазами рванул автомат и дал из него длинную очередь, щедро осыпав пулями всех присутствующих. По чистой случайности он не задел майора и своих сослуживцев.
Укрывшийся за майором Сильвер тоже не пострадал. Дав на прощанье пинка теряющему сознание Канарису, Сильвер протиснулся сквозь образовавшуюся щель и выскользнул на волю. Рванувший было за ним здоровяк-отморозок поймал спиной свою пулю и рухнул прямо в дверях, прочно заклинив их. Остальные беглецы оказались в ловушке. Пули косили их одного за другим. Кроме Сильвера не вырвался никто. Он был объявлен в федеральный розыск.
По факту побега в тюрьму прибыла комиссия. Работала она долго. Майора Жука с грозной кличкой Канарис с позором уволили. Пресс-хату на время прикрыли. Корейца сактировали по инвалидности. Сильвера так и не поймали.
Лях сидел в одиночной камере, перестукивался с соседями и читал книги. В газетах он часто встречал статьи старого знакомого, журналиста Лени. Тот писал на криминальные темы. Одна из статей касалась его самого. Леня писал, что дело Ляха было сфабриковано спецслужбами и что сейчас его дело вновь рассматривается судом. Лях усмехнулся. Сам он про пересуд ничего не знал. Но он ошибался.
* * *Однажды лях получил маляву, в которой его просили подтянуться на больничку. Он пожаловался на боль в животе и в тот же день был переведен в тюремную санчасть. Ляха поместили в отдельную палату.
К его удивлению вечером того же дня в палату вошли известные воры — Коля Старый, Якут и Витя Коркия. Сопровождал их знакомый Ляху правильный пацан Кот. Пока воры обнимались, Кот раскрыл принесенную спортивную сумку, извлек из нее портативную рацию и стал выгружать бутылки с водкой и провизию.
Они выпили и закусили. Разговор сначала коснулся общих тем. Наконец пустили по кругу кружку чифиря. Якут укололся. Коркия перешел к сути.
— Плохие времена наступили, Лях. Кореец с Цирюльником довоевались — один уже в Америке на киче парится, другой в Лефортово ласты склеил. А куда общак заныкал — забыл сказать. Есть у нас подозрение, что Фома тут лапу приложил.