Балтийская трагедия: Агония
Первая серия бомб упала метрах в 50 по правому борту «Свирепого». Вторая серия — ещё дальше. Метрах в ста. Но особенно отличился последний бомбардировщик. Одна из его бомб упала прямо за кормой «Свирепого», но, к счастью, не взорвалась, окатив холодным душем поднятой воды расчеты кормовых орудий. Находившийся на кормовом мостике старпом лейтенант Стрельцов снял фуражку и вытер платком мокрое лицо. Могло быть значительно хуже, взорвись эта последняя бомба. Руль и винты наверняка бы повредила и комендоров кормовых орудий выкосила осколками.
Вернувшись на свое прежнее место, «Свирепый» возобновил огонь по берегу.
18:20
Адмирал Трибуц находился на флагманском узле связи, ожидая сообщений из Кронштадта. Вчера он направил приказ командиру Кронштадтской военно-морской базы контр-адмиралу Иванову сформировать «для помощи боевым кораблям и судам, прорывающимся из Таллинна, и их встречи» специальную группу кораблей и вспомогательных средств. Эта группа должна была базироваться на острове Гогланд, а командовать ей должен был начальник штаба ОЛС знаменитый капитан 2-го ранга Иван Святов — человек лихой доблести и вулканической энергии.
Кронштадт молчал, но зато с позиций сухопутной обороны сыпались сообщения одно хуже другого. С 16:00 немцы начали наступление на Таллинн по всему фронту. Бои шли в предместьях города и в парке Кадриорг. Стоило на минуту кораблям артиллерийской поддержки прекратить огонь, как немцы бросались в атаку, сминали оборону и откатывались обратно, засыпаемые корабельными снарядами. Тогда в контратаку поднимались морские пехотинцы полковника Парафило, усиленные двумя ротами курсантов училища им. Фрунзе, и отбрасывали противника ещё дальше. Но в бригаде полковника Парафило оставалось не более четверти бойцов от её первоначального состава, а необученные сухопутному бою курсанты несли чудовищные потери.
В распоряжении Трибуца в качестве последнего резерва оставались ещё две роты курсантов училища им. Фрунзе, но адмирал всячески оттягивал их посылку на передовую. То есть на верную смерть. Это были курсанты четвёртого курса — почти готовые офицеры флота, впитавшие в себя за годы учёбы все те огромные знания, без которых невозможна служба флотского офицера. Расходовать их в сухопутных боях было обидно до слёз. Как топить печку сторублевыми ассигнациями. Четвёртую войну подряд происходит одно и то же. Между войнами моряков учат океанской стратегии, блокадам, рейдам в открытом море, лихим торпедным атакам, а в войнах снимают с кораблей и расходуют в пехотном строю и в штыковых атаках.
Однако, деваться было некуда. Чтобы обеспечить погрузку войск, раненых и учреждений флота на транспорты, необходимо было провести серию контратак при поддержке огня с кораблей. Особенно на флангах. А резервов никаких нет кроме курсантов Военно-морского училища имени Фрунзе...
Размышления командующего прервал дежурный по узлу связи, доложивший о радиограмме из штаба Северо- западного направления. Адмирал прочел бланк.
Это была новая директива за подписью маршала Ворошилова.
«В настоящее время, — говорилось в ней, — основной задачей флота является усиление минных заграждений Гогланда и тыловых позиций по намеченному плану. Дополнительно заградить район Выборгского залива, Нарвский залив, Лужскую губу...»
Первой реакцией Трибуца было смять этот бланк и бросить его в иллюминатор. Он пересилил себя и положил радиограмму на стол.
Все-таки интересно, как в штабе маршала Ворошилова представляют себе ситуацию, в которой сейчас находятся главные силы Балтийского флота? Видимо, всех в штабе направления раздражает, что столько боевых кораблей укрылись на своей главной базе и бездельничают, чем намерены заниматься и впредь. Иначе как объяснить все эти директивы: послать отряд эсминцев для бомбардировки Хельсинки, совершить во главе с крейсером «Киров» набег на Данцигскую бухту и тому подобное. И все эти директивы неизменно упоминают «по намеченному плану». Наверное, поднимают предвоенные документы, когда планировались и более лихие действия флота. Там же находится адмирал Исаков. Мог бы и объяснить что к чему.
Адмирал приказал составить ответ, в котором подчеркнуть, что в настоящее время, по мнению Военного совета КБФ, главной задачей флота является прорыв из Таллинна в Кронштадт.
А из Кронштадта все ещё не было никаких известий.
19:00
Начальника штаба ОЛС капитана 2-го ранга Святова знал весь флот. До войны он носил прозвище «морской Чапаев», полученное не только за большие пушистые усы, но и за поведение, очень похожее на поведение легендарного героя гражданской войны в трактовке киноактера Бабочкина, создавшего образ Чапаева в одноименном фильме. На этом образе воспитывалось несколько поколений командиров армии и флота в предвоенные годы. Лихость, безумная смелость, простота и грубость в обращении как с начальниками, так и с подчинёнными и, конечно, беспредельная преданность вождю и его партии.
Непосредственным начальником Святова был контр-адмирал Дрозд. Оба они друг друга, мягко говоря, недолюбливали. Святов считал Дрозда некомпетентным перестраховщиком, а тот его — просто хулиганом, предложив однажды даже написать рапорт о переводе в кавалерию или погранвойска, где Святов в молодости и начинал свою службу.
С началом войны, когда лихой кавалерийский выход Святова в море привёл к полному разгрому вверенного ему отряда, образ Чапаева как-то сразу поблек, когда лихой кавалерийский выход Святова в море привел к полному разгрому вверенного ему отряда. Погибли эсминец и тральщик, а новейший красавец-крейсер «Максим Горький» лишился носовой оконечности по первую башню и с огромными трудностями был отбуксирован в Кронштадт. Ещё несколько подобных эпизодов, в ходе которых Святов с какой-то беспощадностью приказывал добивать поврежденные минами корабли, принесло ему не менее почетное, но очень характерное новое прозвище — «Иван Топитель» (или «Топихин», как говорили некоторые). Однако никто не мог отказать ему в личной храбрости, кипучей энергии, работоспособности и в несомненном таланте командира-организатора.
Все последние дни капитан 2-го ранга Святов занимался подготовительными работами по постановке в док подорвавшегося турбоэлектрохода «Молотов» и поврежденного при его конвоировании своего любимого эсминца «Стерегущий». Затем он собирался на «попутном тральщике» вернуться в Таллинн, но тут из Таллинна пришел приказ об организации группы прикрытия прорывающихся из Таллинна кораблей.
Получив назначение командовать этой группой, капитан 2-го ранга Святов со свойственной ему энергией принялся за дело, хотя сил и средств для развёртывания в районе Гогланда специальной спасательной группы было до смешного мало. Из состава сил Кронштадтской военно-морской базы в группу Святова удалось выделить 12 тихоходных тральщиков («Краб», «Киров», «Сом», «Ляпидевский», «Орджоникидзе», «Озерный», «Безымянный», а также Т-121, Т-42, Т-43, Т-44, и Т-47), четыре переоборудованных из гражданских судов сторожевых корабля («Коралл», «Степан Разин», «Чапаев» и ЛК-1), ледокол «Тасуя», буксир «Шквал», пять торпедных катеров, восемь катеров МО, два катера типа «Рыбинец», четыре мотобота и несколько барж.
Святов ещё раз перечитал переданный ему приказ.
«На сформированный вами отряд, — говорилось в приказе адмирала Трибуца, — возлагается задача оказания помощи повреждённым кораблям, проводка их за тралами, снятие людей с гибнущих судов и кораблей, спасение людей, оказавшихся в воде...»
Как было ясно из сформированного в приказе задания, переход боевых кораблей и транспортов из Таллинна в Кронштадт мыслился командованием как прорыв с боем, в котором неизбежно будут потери. Святов вздохнул. Ему самому страстно хотелось поучаствовать в грядущем бою, стоя на мостике какого-нибудь лидера или эсминца, а не работать спасателем. Но приказ — есть приказ.