Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)

Доставить детям радость — не такое уж трудное дело
Я посетил бухту Робинзона Крузо, отправившись туда на лодке, и с трудом высадился на линии прибоя возле пещеры. Войдя в пещеру, я нашел ее сухой и годной для жилья. Она расположена в чудесном месте, заслоненном высокими горами от суровых штормов, налетающих на остров. Правда, штормы немногочисленны, так как Хуан-Фернандес расположен на 35°5 южной широты, то есть на пределе, которого достигают
пассатные ветры. Протяженность острова с востока на запад — 14 миль при 8 милях в ширину. Высота над уровнем моря — около трех тысяч футов. Остров находится в трехстах сорока милях от берегов Чили, которому он принадлежит. Когда-то Хуан-Фернандес был местом заключения, о чем свидетельствуют пустующие сырые и не приспособленные к жилью пещеры. Сейчас уже никто не присылает сюда заключенных.
Самый приятный день, который я провел на острове; если только не считать его самым лучшим во всем моем путешествии, был последний день. Но он приятен вовсе не потому, что был прощальным, а потому, что вместе со здешними детьми я отправился собирать дикие фрукты в дорогу. Мы нашли айву, персики и инжир, и ребята набрали полные корзинки.
Доставить детям радость — не такое уж трудное дело, а тут никто из них не слышал иного языка, кроме испанского, и каждое мое английское слово заставляло окрестные вершины звенеть от радостного детского смеха. Дети спрашивали меня название буквально всего, что находилось на этом острове. Когда мы подошли к отяжеленной плодами дикой смоковнице и я назвал ее английским наименованием, совпадающим с испанским, дети подняли восторженный крик и набрали полную корзину плодов.
Когда же я сказал детям, что коза по-английски называется «goat», а не «cabra»*, они прыснули от хохота и принялись восторженно кататься по траве, изумляясь, что неведомый пришелец называет козу совсем не так, как следовало бы.
* Cabra — коза (исп.).
Первый ребенок, родившийся на острове Хуан-Фернандес, стал теперь красивой женщиной и матерью. Мануэль Кароцца и его спутница жизни, приехавшая сюда из Бразилии, похоронили свою единственную семилетнюю девочку на здешнем крошечном кладбище. На этом небольшом, всего в половину акра величиной участке земли, расположенном среди скал из застывшей лавы, виднелись еще могильные холмики, указывавшие на места упокоения. родившихся на острове детей, а также умерших от болезней моряков, оставленных здесь различными кораблями.
Самым большим недостатком, обнаруженным мною на острове, было отсутствие школы. Конечно, здешняя школа была бы маленькой, но для человека, любящего преподавание, безмятежная жизнь на острове Хуан-Фернандес показалась бы в течение некоторого времени замечательной.
Утром 5 мая 1896 года я покинул Хуан-Фернандес, насладившись многим, а особенно посещением пещеры Робинзона Крузо. Взяв курс на север, я миновал остров Сан-Фелис до того, как «Спрей» попал в полосу пассатов, которые здесь достигают предела дальности и дуют крайне неравномерно. Но когда пассаты все же достигают этих мест, они налетают с грохотом и наверстывают упущенное. Тогда «Спрей», взяв на парусах то один, то два рифа, летел, опережая шторм на запад к Маркизским островам, которых достиг через сорок три дня.
Ни один человек на свете не в состоянии в кругосветном путешествии постоянно сидеть или стоять у руля. Я нашел гораздо лучшее времяпрепровождение: сидел и читал книги, чинил одежду, готовил разнообразные блюда и не спеша их смаковал. А когда меня одолевало одиночество, я устанавливал дружеские отношения со всем меня окружавшим, иногда сразу со всей Вселенной, а порой и с собственной малозначащей персоной. Но при всех обстоятельствах книги оставались моими лучшими друзьями. А вообще нельзя представить себе ничего более легкого и спокойного, чем путешествие при пассатных ветрах.
 
День за днем я шел в бакштаг и стремился поточнее отмечать свое положение на карте. Делал я это больше по интуиции, чем на основании скрупулезных расчетов. На протяжении целого месяца мое судно удерживало правильный курс, несмотря на то что я не видел в бинокль ни одного ориентира. Созвездие Южного Креста появлялось еженощно на траверзе, а солнце каждое утро вставало за кормой и вечером заходило перед носом судна. У меня не было нужды ни в каких более точных ориентирах, и когда порой после длительного плавания я сомневался в правильности расчетов, то прибегал к этим же часам, созданным великим устроителем Вселенной. И все оказывалось точным.
Порой возникали курьезные ощущения, и я просыпался от солнечного света, проникавшего в мою каюту, слышал плеск воды за обшивкой — единственной преградой между мною и морскими глубинами — и задавал себе вопрос: «Как это может быть?» Но все было в порядке, и мой «Спрей» шел заданным курсом с такой точностью, с какой не ходило ни одно судно на свете, а плеск воды за обшивкой говорил мне, что «Спрей» идет полным ходом. Я знал, что за штурвалом никто не стоит, что с экипажем дело обстоит великолепно и на судне не произойдет бунта.
Любопытные явления океанической метеорологии представляли интерес даже здесь, в полосе пассатов. Я заметил, что каждые семь дней ветер крепчал и поворачивал на несколько румбов в сторону, а именно — от направления востоко-юго-во-сток к юго-юго-востоку, и в то же время с юго-запада шла сильная зыбь. Это показывало, что шторм подымается антипассатами. Потом ветер менялся, ослабевал и снова дул в обычном направлении востоко-юго-восток. Такое состояние более или менее обычно для зимних пассатов в районах 12° южной широты, по которой лежал мой путь на протяжении нескольких недель.
Мы все знаем, что Солнце является творцом пассатов и вообще всех ветров на земле, но, как мне кажется, океаническая метеорология очень интересна. На пути от Хуан-Фернандеса до Маркизских островов я был свидетелем шести изменений этих порывов морских ветров, а также влияний далеких штормов на поверхность океана. Если знать законы, управляющие ветрами, то вовсе нетрудно совершать кругосветные путешествия; в противном случае каждое вновь появившееся облако будет повергать вас в отчаяние. Правильное суждение о пассатных ветрах вполне применимо к областям переменных ветров, где всякие изменения протекают в более резкой форме.
Когда пересекаешь Тихий океан, особенно при благоприятных условиях, то на протяжении долгих дней остаешься наедине с природой и осознаешь величие океана. Медленно, но верно мое маленькое судно чертило на карте пройденный по океану путь, хотя едва касалось килем поверхности моря, по которому оно неслось полным ходом.
На сорок третий день пути, а это очень долгий срок для одиночного плавания в море, когда луна находилась на «должном расстоянии» от солнца, я достал свой секстан и принялся за вычисления. В результате троекратных проверок я определил долготу по лунным расстояниям, которая всего на пять миль расходилась со счислимой. Хотя исчисление могло и не быть абсолютно точным, оно все же было относительно правильным и показывало, что через несколько часов передо мной должен открыться берег. Так оно и случилось: вскоре я увидел очертания высокого острова Нукухива, самого южного из группы Маркизских островов: Проверив долготу, я установил, что, истинная точка лежала между двумя результатами моих расчетов. Это было просто изумительным, так как любой мореход скажет вам, что на протяжении суток всякое судно может отстать или уйти вперед миль на пять против исчисленного. А что касается вычисления долготы по лунным расстояниям, можно сказать, что каждый астроном, несмотря на всю хитроумность своего дела, будет утверждать, что ошибка в подсчете может быть на восемь миль.
Надеюсь, я дал ясно понять, что не претендую на особую хитрость моих подсчетов. Расчёт долготы я. производил более всего по интуиции. Хотя вращающийся лаг всегда был за кормой, надо учесть, что поправки на течения и сносы, не отмечаемые лагом, должны быть внесены на основании суждения, подкрепляемого опытом проделанных путешествий. Но все же, как бы ни был опытен капитан, он должен требовать, чтобы постоянно велись промеры и наблюдения.