Не говори, что любишь... (СИ)

Мать шевелится, оттягивает маску с глаз на лоб и недоуменно смотрит на меня.
— Чего тебе, дочь? — спрашивает хриплым спросонья голосом.
— Ключи отдай, — говорю без всякого приветствия.
— Какие ключи?
— От мотоцикла моего.
— С чего ты решила, что они у меня?
— У отца я все обыскала. Значит, отдал их тебе, — не отстаю, знаю, что именно так все и было.
— Отец запретил тебе их давать после аварии, — напускает на себя строгость мать, садясь на кровати.
— Хватит, — отвечаю непримиримо. — Или ключи, или вечером отец все будет знать про охранника и тренера.
— Что?! — восклицает мать, нервно подтягивая на себе одеяло. — Да как ты смеешь?! Ты меня что, шантажируешь?!
— Ключи, — протягиваю руку, сжимая ладонь. Вижу, как мать думает и принимает решение, что лучше: остаться без очередных бриллиантов или дать дочери ключи.
— В моем сейфе, в коробке с изумрудами, — произносит, наконец, сердито и я встаю, кивая, направляясь к сейфу на стене за картиной с персиками. Быстро набираю код, нахожу длинную бархатную коробочку с изумрудами и победно поворачиваюсь к матери, показывая ключ.
— Что я отцу скажу, — тихо произносит мать, до нее доходит, что она сделала.
— У меня день рождения скоро, скажешь, подарок сделала заранее, — направляюсь к выходу из комнаты. У порога оборачиваюсь:
— С тренером заканчивай, все знаю уже, до отца дойдет, сама виновата будешь, — и выхожу из комнаты, почти бегом направляясь в комнату. Моя «хонда» ждет меня.
(1) Листаграмм — несуществующая социальная сеть.
  
Глава 12. Никита
 
Лечу, чувствую, как улыбка шлем распирает. Газ на себя выжимаю, наслаждаюсь скоростью. От порта до города долетел за рекордное время, торможу в районе Мамайки. Съезжаю на дикий пляж, глушу движок и ставлю мотоцикл на подножку. Поглаживаю черное сиденье своего «Кавасаки», как же мне его не хватало эти две недели. В Мурманске пацаны шутили, мол «Никитос к седлу прирос», а мне плевать, я только что не спал на мотоцикле. В ухе ожил наушник, Дениска позвонил.
— Ник, ты просил узнать про одно место, — начинает друг, и я замираю, вглядываясь в пустой пляж и голубые волны, что лижут гальку.
— Да?
— Сегодня в восемь, адрес тебе скину.
— Ставки какие?
— Ник, там Коловрат заявлен, — как-то вяло отговаривает меня друг.
— Да хоть сам Молот, — ржу как конь. — Ставка с ним какая?
Друг называет цифру, и я присвистываю.
— Остальные кто?
— Да там мелочь, местные в основном.
— Зарегистрировать меня можешь?
— Ты точно этого хочешь? — все еще сомневается Денис. — У тебя чемпионат на носу, без травм давай.
— Регистрируй, мать Тереза. Еще бои будут?
— Да, в пятницу один и в субботу два.
— В пятницу пропускаем, а в субботу на любой после семи вечера. Добро, пиши.
— Ник… — начинает Денис, но дальше не идет. — Ладно, запишу. За тобой заехать?
— Нет, я на «коне» теперь, увидимся.
— До встречи, — друг отключается, и я сдергиваю с себя куртку, брюки с ботинками, бегу к морю и ныряю в него, делая несколько заплывов на глубину.
Выхожу на берег, падаю на горячий песок. Обдумываю, как сказать матери, что вечером меня не будет. Приехав в Сочи, я первым делом поинтересовался у Дениса про бои: когда и где проходят, какие ставки. Денис обещал узнать и вот, первый бой. Хорошая возможность пополнить мою копилку и заработать на жизнь. Только мать не должна узнать, никто не должен. Попов, если узнает, может и отстранить от чемпионата, хотя это вряд ли, под меня уже большие деньги завязаны. Но все же лучше ему не знать.
Немного повалявшись на песке, снова уплываю в море. Смываю с себя налипшие золотистые крупинки и стою, обсыхая на солнце. На пляже появляется какая-то компания и я, напялив свои шмотки, тороплюсь уехать. Пора домой, а затем на бой, адрес Денис прислал. Выезжая с пляжа, пропускаю встречного мотоциклиста на зачетной красной «Хонде» и в таком же красном шлеме. Что-то в мелком мотоциклисте кажется мне знакомым, но провожаю взглядом его недолго. Замечаю, что девчонка, из-под шлема торчит длинный хвост золотистых волос. Пожимаю плечами и газую, торопясь попасть домой.
 
К клубу подъезжаю за полчаса до начала, паркую свой мотоцикл у входа и направляюсь к дверям, стаскивая с головы шлем. Охранник долго ищет мою регистрацию в списке и наконец-то находит, ухмыляясь, пропускает меня внутрь, указывая налево.
— Джентльмен, мать его, — говорит он мне вслед, в ответ ему скалюсь во все тридцать два, кивая.
В клубе я спускаюсь в подвальное помещение, отделанное по высшему классу: ковры, красное дерево и бархат, на стенах и потолке хрустальные люстры, зеркала с позолотой. Слышу из глубин голос ведущего, направляюсь туда, но меня перехватывает мужик в черном костюме и провожает до раздевалки. Там уже обосновались шесть или семь бойцов, коротко здороваюсь и кидаю вещи в шкафчик.
Минут через десять я готов. Стою, слегка разминая ноги, когда в раздевалку входит один господин, сверкая золотым «Ролексом».
— Кто новенький? — оглядывает всех каким-то паучьим взглядом. Поднимаю руку в перчатке. Тот щурится, осматривает меня, оценивает, кивает. — Побольше крови, ребятки, — говорит и выходит. Что ж, хочешь кровь, будет тебе кровь.
Дальше, выходя на ринг, отключаюсь от всего: от беснующейся, брызгающей слюной толпы, от всего, что остается за границей толстых натянутых канатов. Сверху бьют софиты, под ногами пружинит пол. Выстраиваемся друг против друга, шесть на шесть. Ведущий выкрикивает позывные, становимся напротив своих соперников. Мой бой третий. Встаю, разглядывая местную знаменитость. Коловрат оказался коренастым, чуть ниже меня, значит, будет бить снизу. Те, кто меньше ростом, всегда отрабатывают нижний удар. Замечаю большой синий синяк на его правой голени, ниже белых боксеров — больное место, приметил.
Расходимся, спускаемся с ринга, усаживаемся на отведенные нам кресла. На ринг выскакивают девочки, развлекая публику своей гибкостью и позами. Примечаю одну, рыженькую — хороша, вон как скачет, трясет грудью в красном кожаном лифчике. Познакомиться с ней что ли после боя? Но тут же одергиваю себя — потом, все потом.
Первая пара сливается быстро, вышли каких-то два дохляка, попрыгали, рано выдохлись, но кровь друг другу пустили, ничья. Толпа недовольна, толпа требует жести. Второй бой зачетный, один из парней хорошо держится, не раскрывается, удары не пропускает. Уложил своего противника в начале третьего раунда, все честно, красиво. Объявляют меня и Коловрата, поднимаюсь на ринг, вставляя капу и натягивая шлем. Гонг. Бой — это жестокость. Здесь нет места слабым, а Коловрат слабый.
Сразу нащупываю брешь в его защите и бью туда короткими. Скачем по рингу, как гамадрилы, огрызаясь друг на друга белыми капами. Пропускаю один удар, сам не понял, как прилетело, бровь на хрен, кровь глаз заливает, но успеваю пробить Коловрату в скулу, чувствуя, как хрустнули его зубы. Тот валится на ринг, как куль с картошкой, лежит в нокауте. Десять. Моя рука летит вверх. Триумфально спускаюсь, под крики и аплодисменты, стягивая перчатки, выплевывая капу.
Принимаю быстро душ, цепляю на разбитую бровь специальный пластырь. Выхожу из душевой и встречаюсь глазами с рыжей, что сидит на лавке и вертит в руках свой красный кожаный лифчик. Коротким взглядом оцениваю впечатляющий бюст с коричневыми сосками и, ухмыляясь, направляюсь к ней. Наклоняюсь, сгребаю с лавки и усаживаю на стол, смахивая рукой с него свою сумку с перчатками.
Рыжая смотрит томно, ноги разводит, под короткой красной юбкой нет трусов. Провожу ладонью по мокрым губкам, приподнимая юбку, размазывая смазку по ним. Мокрая, течет.
— Любишь победителей? — спрашиваю, скидывая с себя мокрое полотенце и обхватывая ее зад ладонями. Слегка сжимаю, отчего она стонет, подвигается ближе.
— Обожаю, — отвечает с придыханием, достает из-под резинки юбки презерватив.