Невеста против (СИ)

— Простите меня, Риана! — шепчет он севшим голосом.
Я устало опускаю веки и с трудом разлепляю их.
— Пожалуйста, не подпускайте ко мне этого человека, Эрик! — смотрю умоляюще и не сдерживаю слез.
— Оливера? — не сомневаясь в своей правоте, спрашивает он.
— Нет, доктора! Этьен Робер — нехороший человек! Пожалуйста! — я готова умолять и унижаться, только бы не видеть лица врачевателя снова.
— Я не позволю обидеть вас, вы ведь это понимаете, Риана? Посмотрите на меня! Никто не причинит вам вреда! Вы ужасно напугали нас, и вы точно нуждаетесь в немедленной помощи!
Я всхлипываю и зажмуриваюсь — я слишком устала, чтобы сопротивляться.
Часть 2. Глава 18
Я был уверен в том, что ничего серьезного с ней не случилось, но бледное, как мел, лицо и кровь, которая вдруг хлынула носом, действительно напугали меня. «Что это, черт возьми, такое!?» — стремительно распахивая дверь в собственный кабинет, спрашивал я самого себя.
Этьен Робер сидел в кресле, задумчиво разглядывая картину над камином. При виде меня он тут же подобрался, взгляд его стал более сосредоточенным и… виноватым? Это меня удивило, но копаться в догадках было некогда.
— Благодарю за терпение и понимание, Господин Робер, и приношу извинения за свою несколько беспокойную гостью! Я бы хотел, чтобы вы немедленно осмотрели графиню: кажется, ее состояние ухудшилось!
Пожилой француз изменился в лице и с неожиданным проворством поднялся на ноги. Мне еще не приходилось прибегать к услугам этого человека, однако я не раз слышал положительные отзывы о его практике. Робер был уважаемым и опытным лекарем.
— Постойте, герцог, вы должны знать, что графиня Риана Николаевна не будет мне рада: я боюсь, что она не позволит мне обследовать и лечить ее, — несколько взволнованно сообщил Этьен.
— Неужели! — картинно вздохнул я. — Да будет вам известно, что графиня Риана и мне не слишком-то рада, но ей придется потерпеть, а при необходимости, я готов удерживать ее силой. Вы проведете осмотр и скажете, что же все-таки не так с этой девушкой! — я действительно был настроен решительно и не собирался медлить.
— Что ж, в таком случае я постараюсь помочь всем, чем смогу, — вздохнув, ответил Этьен.
Я распахнул дверь, намереваясь пропустить светило медицины вперед, но он снова остановился и с беспокойством посмотрел мне в глаза.
— Вы хорошо знакомы с графиней, герцог? — спросил он.
— Достаточно близко, — сдерживая раздражение, отозвался я.
— Что ж, тогда я рискну признаться вам! Вероятнее всего, что графиня презирает меня и опасается, но я не представляю для нее никакой угрозы, никогда не желал ей зла и очень хочу искупить свою вину! — наконец выпалил он и поспешно направился вон.
«Не представляет угрозы, но хочет искупить вину? Что он несет?» — я злюсь, и, схватив Робера за руку, разворачиваю лицом к себе.
— Объяснитесь! — требую, прорычав сквозь зубы всего одно слово. Этот день кажется мне по-настоящему долгим и невыносимым.
— Понимаете, я многие годы был семейным врачом князя Строгонова… — помявшись, заговорил Робер.
Перед моим мысленным взором снова возник жуткий образ белоснежной бархатной кожи, изуродованной старыми и совсем свежими шрамами. Я снова почувствовал тошнотворное чувство раскаяния, а руки сами собой сжались в кулаки.
— Ее отец всегда был очень жесток к своим детям, особенно к Риане: уж больно упрямой и смелой она была, не умела уступать и не терпела несправедливости, слишком рьяно защищала сестру… — он тяжело вздохнул и опустил глаза. — Я так много раз исправлял последствия его чудовищной грубости, что они стали преследовать меня в кошмарах. — Раньше она умоляла меня помочь, рассказать о том, что он делает, спасти их с сестрой… Но я не мог, я был уверен, что мое вмешательство ничего не изменит, но потопит меня, а девочки окажутся в еще большей беде! — он замолчал, хотя я по глазам видел, как много ему хочется рассказать, выливая свое раскаяние и вину на меня.
Злость так знакомо и привычно затопила мое сердце, я ненавидел этого слабака-докторишку, ее отца-изверга и саму Риану, потому что она, как заноза, все глубже забиралась под кожу, вызывала неприятное жжение и воспаление. Это все не должно было зайти так далеко!
 
— Довольно россказней! Мы теряем время! Я обязательно выслушаю вас, мисье, но после… — награждаю его тяжелым взглядом и позволяю следовать за мной.
Я вытрясу душу из этого труса и узнаю все, что ему известно, и только после этого отпущу! Знать бы еще …зачем мне это? Какое мне дело до судьбы этой девчонки? Почему мне так важно узнать больше и докопаться до истины? На самом деле я знаю, в чем дело, но не желаю признавать этого! Увы, но я все еще помню каждый раз, когда отвергал грязные сплетни о своей жене и верил ее словам. Каждый гребанный раз, когда мне пытались раскрыть глаза, я предпочитал наступить на собственную гордость и доверять любимой женщине. А потом она превратила меня в посмешище, и все, сказанное о ней прежде, оказалось правдой!
С такой же легкостью, с какой когда-то я отринул правду об истинной сущности Амалии, я принял за чистую монету все, что говорили о Риане… и, кажется, в очередной раз ошибся…
Супруга снова напомнила о себе скверным заливистым смехом. Ее рука, как и прежде, доверчиво покоилась в моей, а веселые, искрящиеся задором глаза смотрели на меня неотрывно.
«Ты ведь любишь меня, Олли, не правда ли? Скажи, что любишь, и я буду знать, что я самая счастливая женщина на свете!» — ласково просит она, вдруг становясь серьезной и чуточку взволнованной.
«Люблю!» — не слишком многословно отзываюсь в ответ, но она и без этого знает, как сильно я околдован и порабощен ею.
Она касается ладонью моей щеки, встает на носочки и тянется к моим губам. Я склоняюсь к ее лицу, мне не терпится почувствовать ее вкус, сжать тонкий стан и притянуть к себе настолько близко, насколько это вообще возможно.
«Какое убожество!» — восхищенно говорит Амалия мне в губы и с упоением смеется, еще громче и задорнее.
«Может, полюбишь кого-нибудь еще?» — сумасшедший смех эхом отзывается в мыслях, но яд не проникает так глубоко, как прежде…
«Как жаль, что ты мертва! Клянусь, что смог бы задушить тебя, утопить или пристрелить, все также любя и обожая, дорогая! Но… даже смерть ты предпочла принять из рук другого…»
Я освобождаюсь от темных мыслей, лишь завидев дверь собственных покоев, хватаюсь за ручку и оборачиваюсь:
— Я рассчитываю на вас, мисье Робер! — строго напоминаю ему перед тем, как войти в спальню.
Риана по-прежнему была в постели, она снова пыталась подавить приступ кашля, лицо ее было бледно, а губы казались синими, она тяжело и часто дышала и жмурилась от боли. Эрик сидел с краю — держал ее ладонь в своих руках. Я с трудом подавил желание вырвать племяннику руки и вышвырнуть его за дверь: он не делает ничего предосудительного, а графиня Богданова вовсе не моя собственность!
Робер тут же поспешил к пациентке. Стоило доктору приблизиться, и несколько растерянное и затуманенное недомоганием выражение лица девушки изменилось. Страх и гнев, отчаяние и нежелание сдаваться отчетливо читались в ее глазах. Я следил взглядом за графиней и поведением лекаря, наблюдал за его лицом, за каждым движением и сказанным словом. Отчего-то мне казалось, что есть еще что-то, чего Робер пока не решился мне сказать и до чего я непременно докопаюсь!
— Не прикасайтесь ко мне, мисье Робер! — хрипло произнесла Риана, крепче — прижимая к груди одеяло.
— Графиня, прошу Вас! Я никогда не желал вам зла! Я хочу лишь помочь! — печально ответил доктор.
— Нет! — качая головой, твердила Риана.
— Черт возьми, Оливер! Почему ты не привел кого-нибудь еще, вместо этого…? — решился высказаться дорогой племянничек.
— Потому что прямо сейчас у нас нет на это времени и потому что никто не посмеет навредить графине в моем доме! Разве ты еще не знаешь, что со мной лучше иметь дружбу, чем быть врагами, Эрик? Думаю, господин Робер ни за что не стал бы рисковать собственной карьерой или свободой! Он производит впечатление разумного человека, в отличие от тебя! — внешне я совершенно спокоен, но внутри меня бушует неукротимая стихия, грозящая вот-вот вырваться на волю. Но я лишь отворачиваюсь от него и приближаюсь к собственной постели.