Янтарное сердце Амити (СИ)

— Ого! — подивилась я… всему: и чистоте, и количеству народа.
Шум и гам стоял невообразимый, отчего казалось, будто здесь собрались все старшекурсники Академии, а заодно и их фамильяры. Вон над головами с пронзительным воплем пронёсся сокол, недалеко от него прочирикала синица. Стайка бабочек петляла вокруг Гибривиуса, а под ногами тут и там бегали: зайцы, волки, лисы, белки и много-много других зверей. У меня чуть глаз не задёргался, потому что казалось, будто все здесь собрались в связи с каким-то… событием.
— Идём-идём, Лав. Нас уже ждут! — вновь поторопил меня Лекс, чем ещё сильнее сбил с толку. Кто это нас ждёт?
Мы заспешили по лестнице вниз, и я впервые смогла лучше разглядеть первый этаж. Стеклянная стена, открывающая прекрасный вид на внутренний двор — что примечательно стеклянной она выглядела только изнутри, а снаружи, когда я пробегала по обходному пути, казалась вполне каменной. Уютные бордовые диванчики вокруг Гибривиуса — длиннее, чем в гостиной нашего жилого корпуса. Столы, которые сейчас напоминали больше обеденные, нежели для книг, журналов и газет, потому что почти на каждом стояло несколько пустых тарелок. И три арочных прохода: два друг напротив друга возле стеклянной стены и один позади Гибривиуса. Именно туда повёл меня Лекс, где тоже было немало народу.
Я растерянно оглядывалась по сторонам, совсем не понимая, что же такое происходит и так зазевалась, что еле успела отпрыгнуть, когда передо мной запнулся и упал невысокий черноволосый паренёк с двумя тарелками, на которых лежали просто умопомрачительного вида пирожные. Со взбитыми сливками и одно с долькой засахаренного лимона наверху, а второе с вишенкой.
— Да чтоб меня! — с досадой выкрикнул парень, с печальным видом разглядывая размазанные по полу пирожные и битые тарелки.
В тот же миг на островке земли, где сидел Гибривиус, заскрипело и зашевелилось маленькое с виду декоративное, но всё-таки живое деревце высотой мне по колено, с корявыми ветками и единственным листочком на… голове.
Древень, о котором я раньше только читала, но ни разу не видела, открыл сплошняком жёлтые глаза, выдернул ноги-корни из земли, наколдовал в руки маленькую метёлку и с тяжким вздохом пошёл убирать учинённый бардак да скрипеть широким ртом под нос-ветку какое-то древеньчатое ругательство, похожее на треск дерева под напором сильного ветра. Только это было более складным и разумным, хоть и непонятным. Не многие решались выучить язык древней, больно он сложный. Но я слышала, что директор знал его на отлично.
— Неудачник. Ему повезёт, если к вечеру хоть что-то останется, — коварно хихикнул Лекс, проходя мимо расстроенного ученика, и принялся расталкивать столпившихся у входа учеников. — А ну, посторонитесь. Посторонитесь!
С трудом мы вышли в широкий дугообразный коридор, который повторял окружность зала с Гибривиусом и, по-видимому, соединял все три выхода из него.
— Путь почёта, — пояснил Лекс, заметив, как я приподнимаюсь на носочки, чтобы разглядеть статуи, картины и стенды, наполняющие этот коридор. — Здесь собраны все выдающиеся личности Академии. Если интересно, как-нибудь подойди и коснись чьей-нибудь статуи, — таинственно предложил он и продолжил вести меня в следующий коридор, а оттуда мы уже попали в буфет, о котором как-то упоминала профессор Чарлин.
Буфет оказался невероятно уютным местом. Белые стены. Ситцевые, светлые шторы в голубой цветочек, подвязанные синей атласной лентой. Дубовые столы и скамейки с пеньками вместо обычных ножек. Подпирающие потолок деревянные балки и декоративные перекрытия, увитые гибридом хедеры и розы, созданным любителем плюща и роз Донном Фаргусом и поэтому именующимся Фаргуским плющом. Кое-где плющ умудрился доползти до карниза со шторами, а где-то просто свисал сверху длинными цветущими лианами.
На столах стояли вазы с пучками полевых цветов, чью свежесть сохраняли магические руны — сестра тоже создавала похожие чары, чтобы наши травы хранились дольше. А справа вдоль стены толпились ученики в надежде поскорее подойти к г-образной линии раздачи с разными вкусностями, откуда тянулись соблазнительные ароматы.
 
— Два пирожных и я… — услышала я знакомый голос и посмотрела в сторону расчётной стойки.
— Никаких торгов, Тьёрс, — сложив руки на груди и держа в одной ладони блестящий половник, у стойки стояла худенькая женщина в сером платье с белым передником и орлиным взглядом испепеляла улыбающегося Ника. — Ты один — значит, пирожное одно.
Её кожа цветом напоминала молочный шоколад, а голову окружала копна кипенно-белых волос, чем-то напоминающая одуванчик и добавляющая ей одновременно мягкости и толику безумства. Дай ей белый халат и колбу в руки — я бы приняла её за чокнутого алхимика.
— А что это Ник там делает? — поинтересовалась я, усаживаясь за столик в самом углу буфетного зала, где нас ждал зажатый и напряжённый Хост.
Возле него стояло три тарелки с вишнёвыми пирожными.
— Как всегда — канючит, — коротко ответил он и с нашим появлением заметно расслабился: — Наконец-то вы пришли, а то от внимания ХОллера мне как-то не по себе.
Взглядом он указал на очередь возле линии раздачи, где среди всех учеников сильно выделялся высокий и широкоплечий парень с бритой головой и в форме боевого факультета. Он ещё некоторое время смотрел на нас пристальным и жутким взглядом, после чего дёрнул верхней губой, чуть обнажив верхние зубы, точно в омерзении или сильном разочаровании, и отвернулся.
— Мадам Сладос, вы же меня знаете, — тем временем Ник, облокотившись на стойку, продолжал уговаривать буфетчицу. — Я всегда возвращаю долги.
— Конечно, возвращаешь, — пожала плечами Сладос, раздражаясь не меньше других учеников, кто ждал своей очереди заполучить пирожное. — Это же я плачу тебе зарплату. Но в последнее время ты тратишь больше, чем зарабатываешь! — рявкнула он и замахнулась на него половником, отчего Ник резко отшатнулся. — Поэтому бери своё пирожное и улепётывай отсюда, пока я не передумала!
Впервые на моей памяти Ник поступил разумно — решил отступить. Под облегчённые выдохи учеников он забрал тарелку с пирожным и, чертыхаясь, устремился к нам. И пока я наблюдала за приближающимся Ником, заметила, как опять в толпе в нашу сторону смотрит лысый с боевого факультета.
— Твоя доля Лав, — отвлёк меня порозовевший Хост и подвинул одну из трёх тарелок с пирожными.
Вторую он отдал Лексу, который довольно потёр руки и потянулся к десертной ложке с длинной ручкой, а я недоумённо уставилась на своё пирожное:
— Моя доля?
— Уже забыла? — пихнул меня в бок Лекс. — Сладкая парочка «Никки-Хост» вчера всухую продули и теперь проставляются.
А ведь правда, я совсем забыла про гонку дельфинов, которую Октавия устроила на открытии учебного года. Вот только не припомню, чтобы спорила о чём-то с Хостом… Но прежде чем я успела об это сказать, Лекс произнёс:
— Ешь, Лав, и не стесняйся, — и подмигнул, а Хост добродушно улыбнулся, будто они оба прекрасно поняли, о чём я сейчас подумала. — От одной пироженки никто не обеднеет.
— Держи, ротан ты ненасытный, — вдруг звякнул тарелкой перед Лексом расстроенный Ник, и Лекс вполголоса заметил:
— Никто, кроме Ника… Умение проигрывать — тоже в своём роде победа! — уже громче заметил он и добавил: — А за ротана ты ещё ответишь.
— Конечно, отвечу, — фыркнул Ник, — ротан-то говорить не умеет. Только блам-блам… — изобразил он руками челюсти. — Рот бестолковый раскрывает и дрянь всякую жрёт.
— Ого! Ты посмел назвать пирожный мадам Сладос дрянью? Вот так номер, как думаешь, она расслышала? Мадам Сла-а-адос! — громко позвал её Лекс, а Ник стиснул кулаки и напрягся:
— Ещё слово, и я тебя…
— В чём дело, Лексэр? — с лучезарной улыбкой поинтересовалась Сладос.
Я удивлённо дёрнула бровью, не ожидая услышать полное имя Лекса, а Ник, мне показалось, вот-вот закипит.
— Ваши пирожные просто великолепны! — вопреки нашим ожиданиям произнёс Лекс. — Впрочем, как и вы сами.