Друиды (ЛП)

Обряд шел своим чередом. Маленькая заминка ни на что не повлияла. Нас мучили на протяжении всего долгого дня. Я изо всех сил старался не заснуть и не трогать проткнутую кожу. Кровь уже подсохла и образовала струпик, хотя чесался он неимоверно.
Солнце уже склонялось к горизонту, когда мы добрались до последнего испытания. За краем поляны, среди деревьев была вырыта большая яма. Аберт, Приносящий Жертву, развел в ней огонь, накидав сухих веток. Каждой тройке предложили выбрать самого тяжелого члена. У нас это явно был Верцингеторикс. Двоим следовало взять третьего, тяжелого, на руки и с ним перепрыгнуть высокое пламя над ямой. 
— Человек должен уметь при необходимости совершить невозможное, — сказал нам Менуа. — И еще важно уметь держать слово. Каждый из вас пообещает товарищам не подвести их.
Ширина ямы откровенно пугала. От тех, кто будет прыгать, понадобятся какие-то совершенно невозможные усилия, чтобы преодолеть пространство, заполненное гудящим пламенем. Если при разбеге сбиться с шага, если споткнется хоть один, то все трое рухнут прямо в огонь. 
Кром Дарал сломался. 
— Я не смогу, Айнвар, — прошептал он.
Верцингеторикс критически осмотрел его и скомандовал мне:
— Попроси заменить нам напарника.
С одной стороны, я не возражал, чтобы в этой сложной ситуации кто-нибудь взял командование на себя. Я даже почти согласился. Но Кром был моим кровным родичем, и еще, пусть давно, он был мне другом. Да, арверны тоже кельты, но все-таки не карнуты. Когда-то мы даже воевали с ними, и, наверное, будем еще воевать, как это случалось со всеми племенами. Поэтому я решил по-другому. 
— Мы прыгнем вместе, — твердо заявил я.
— Но ты же видишь, я совсем устал, — запротестовал Кром. — Я не смогу. 
— Мы все устали! — неожиданно для самого себя рявкнул я. — Никто не говорил, что испытание будет легким. Никого твоя усталость не интересует. Племени нужны новые мужчины.
Кром выпятил нижнюю губу. Его глаза отражали только пламя костра.
— Я не смогу, — тихо повторил он.
— Да что ты его уговариваешь! — вспылил Верцингеторикс.
Однако в голове у меня уже родился план. Главное — не упустить идею. 
— Я знаю, как мы сделаем. Верцингеторикс, помоги мне. Собери несколько камней, и побыстрее!
Арвернец изумленно уставился на меня. Он явно не привык, чтобы им командовали. Но как только воздух между нами начал сгущаться, грозя перейти в ссору, я почувствовал огромный прилив сил. Нам только что говорили об этом. Призвать дух камня! Я сосредоточился; я стал камнем. Сердце билось ровно и медленно. Прошла секунда, другая... Верцингеторикс улыбнулся, и я понял, что победил.
Мы нагрузили Крома камнями. Теперь он стал тяжелее нас обоих. Мы скрестили руки, сцепив их в замок. Кром уселся, пристроил камни поудобнее, и мы с Верцингеториксом перепрыгнули яму.
Начали мы разбег, словно обученные лошади для боевых колесниц, точно и одновременно. Несколько все ускоряющихся шагов, а затем — вверх и вперед! Огонь под нами трещал и выстреливал искры. На миг меня захлестнуло волнение, именно волнение, а не страх. Мы взлетели! Стоило нам взяться за руки, и из нас двоих возникло новое единое существо, объединившее наши возможности и добавившее к ним нечто большее. Нечто великолепное.
Мы даже не упали на другом конце ямы. Ссадили Крома и посмотрели друг на друга. Клянусь, он тоже в какой-то момент понял, что мы перепрыгнем яму, будь она еще шире, а пламя в ней вдвое выше. В наших глазах билось и плескалось ликование! 
Кром поочередно посмотрел на нас, потом на яму. Плечи его опустились, он сел на землю, скрестив ноги. 
Пять троек не допрыгнули. Двое ребят сильно обожглись.
Потом Диан Кет клал руки нам на головы. Я едва почувствовал прикосновение судьи друидов, но зато отчетливо услышал его голос: 
— Сегодня ты стал мужчиной, карнут Айнвар.
Меня никак не отпускало ощущение единства, возникшее, когда наши руки сцепились в замок. А потом было прекрасное чувство полета, когда мы парили над огнем как искры.
В поселок мы с Верцингеториксом возвращались бок о бок. Мы не разговаривали, но я с каждым шагом все отчетливее осознавал силу обаяния, исходившую от него. Подумав, я решил, что обряд умножил те качества, которыми он обладал и раньше. Еще немного подумав, я кивнул сам себе. Конечно. Ведь именно в этом и заключалась цель обряда. 
 
Нам, новым мужчинам, устроили небольшое застолье. Я сидел рядом с Верцингеториксом, и мы с ним сломали пополам несколько овсяных лепешек. Вина подавали, сколько хочешь. В какой-то момент я с удивлением заметил, что зову напарника просто Рикс.
Прошло еще немало замечательных солнечных дней, прежде чем Гобаннитио стал собираться домой. За это время я рассказал Риксу о своей семье, а он много рассказывал о своем амбициозном отце, Кельтилле, воевавшем с эдуями на юге. Кельтилл мечтал сделать арвернов верховным племенем Галлии. Рикс, как его наследник, не возражал, хотя его устраивало и нынешнее положение дел. 
— Мой дядя согласен с отцом, — говорил Рикс. — Он считает, что, подчинив все племена Галлии, мы в итоге потеряем меньше людей, чем потеряли бы в межплеменных войнах. 
— Ты тоже так думаешь? — осторожно спросил я.
Рикс улыбнулся. 
— Мне нравится такая смелая мечта.
— Вам никогда не победить карнутов, — подначил я его, но шутя, и он это сразу понял. Никаких обид, никакой враждебности между нами давно не осталось. Мы стали друзьями. Мы вместе рыбачили на реке, вместе глазели на женщин, и нам показалось, что время расставания настало слишком быстро. 
— Мне кажется, ты нашел душевного друга, — сказал однажды Менуа, когда мы оказались наедине. 
— Что значит «душевный друг»? — не понял я. 
— Так называют человека, с которым судьба сводила тебя и раньше... Давно. И ты его постепенно вспоминаешь. Человек, с которым ты связан особым образом. Если в такой паре один оказывается друидом, он должен стать для другого наставником и советчиком. 
— А как ты думаешь, — спросил я, — Верцингеторикс знает о душевных друзьях?
— Сомневаюсь, — усмехнулся друид. 
— Может, мне сказать ему? 
— Скорее всего, он посмеется над тобой или просто не поймет, о чем речь, — вздохнул Менуа. 
Он был совершенно прав, только понял я это намного позже. А тогда... Тогда я послушал себя и понял, что арвернец действительно стал мне душевным другом. Я узнавал дух человека, смотревшего на меня глазами Рикса. Я начал серьезнее относиться к своим обязанностям, частенько советуя ему то или иное. К моему удивлению, он принимал мои советы, или, по крайней мере, выслушивал. У Рикса была привычка, которая часто возникает у людей, живущих вне дома. Он всегда объявлял, что и как собирается делать, причем часто с ненужными деталями. Например, он говорил: «Я иду спать, я сонный, я хочу быть готовым к завтрашней охоте», или: «Я пойду на улицу, облегчусь, а то вино уже не помещается в живот». Я посоветовал Риксу: 
— Не стоит каждый раз заявлять о своих намерениях. Чем меньше другие будут знать о тебе, тем лучше.
— А-а, — отмахнулся он, — это друиды привыкли из всего делать секрет.
— Знаешь, — сказал я, — для воина скрытность — тоже неплохая стратегия.
Рикс задумался, а потом, прищурившись, посмотрел на меня.
— Ты и в самом деле умный, Айнвар, — признал он. 
— Я просто думаю, голову использую, — смущенно ответил я. 
— Если у тебя там заведется еще что-нибудь полезное для меня, ты уж мне скажи, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил Рикс. — Буду собирать твои изречения. Глядишь, пригодится.
— Царю воинов никак нельзя без советника, — подначил я его. В ответ он по-дружески стукнул меня в грудь. Я ответил. Мы немного потолкались, но смех заставил нас сесть на траву и успокоиться. 
Когда Гобаннитио пришел за Риксом, обоим нам стало неловко. Сначала мы чуть не стали врагами, потом стали друзьями. Были бы мы бардами, мы нашли бы слова, чтобы поведать друг другу наши чувства. Но мы не были бардами. Я просто помог Риксу собрать вещи в дорогу. Уже взвалив на плечо свою свернутую постель, Рикс сказал: