Восемь оборотов (СИ)
— Мы не знаем, чего ждать. Те, кто внутри — тоже не знают. Чего ждать от нас, я имею в виду. Если большая часть систем в шаттле исправна, они нас видят.
— Но игнорируют, — усмехнулся Альбин. — Да ты мастер констатировать очевидное. Ладно, нам в любом случае терять нечего, придется быть незваными гостями.
— Вероятно.
Они секунду помолчали, глядя на задраенный люк, затем быстро переглянулись и практически одновременно шагнули вперед. Чтобы преодолеть оставшееся расстояние, хватило нескольких секунд; подойдя к люку, Альбин осмотрел его и вдруг коротко хмыкнул. Первое впечатление далеко не всегда бывает верным — оказалось, шаттл отнюдь не был закрыт наглухо. На самом деле люк был всего лишь прикрыт, причем неплотно — словно экипаж челнока покинул его и забыл закрыть за собой дверь.
Альбин второй раз за несколько минут выразительно присвистнул.
— А ларчик-то открыт.
Он дернул люк на себя и на всякий случай сделал шаг в сторону, уходя с возможной линии огня. Несколько секунд он и неруанец стояли молча, не двигаясь и напряженно глядя в открытый шлюз. Ничего не происходило; тогда Террас, слегка отодвинув Альбина в сторону, медленно шагнул внутрь.
Альбин вошел следом, но не смог сразу оценить всю эстетику чужого челнока изнутри — спина неруанца, который был почти на голову выше и заметно шире в плечах, слегка мешала обзору, — и лишь спустя несколько секунд заметил тело пилота, лежащее рядом с чуть завалившимся набок креслом. Точнее, он увидел не все тело, а только голову, запрокинутую под неестественным углом — во всяком случае, неестественным по его представлениям.
Террас медленно приблизился к чужаку, наклонился и перевернул его на спину. Это был гуманоид, немного более крупный, чем сам неуранец, с большими четырехпалыми руками и сильно вытянутым черепом. Его маленькие, широко расставленные миндалевидные глаза были широко открыты и остекленевшим взглядом упирались в потолок. Чем дольше Альбин смотрел на него, тем очевиднее становилось — чужак мертв.
— Я же говорил — кому-то могло повезти еще меньше, чем нам, — констатировал Террас, отпуская безжизненное тело.
— Бедняга, — пробормотал Альбин, подходя ближе. — Но тогда…
— Должен быть второй пилот, или пассажир, который открыл люк, — договорил за него неруанец. — Вероятно. Здесь два кресла, и шаттл не выглядит настолько поврежденным, чтобы запорные системы могли выйти из строя.
— И куда этот пилот или пассажир мог пойти?
— Хороший вопрос. Понятия не имею.
Альбин покачал головой:
— Странно все это. Здесь идти-то некуда.
Неруанец ничего не ответил — он молча склонился над приборной панелью, такой же изящной, как и все в шаттле, пытаясь определить, насколько она пострадала. На первый взгляд, серьезных повреждений не было, но, чтобы в этом убедиться, требовалось изучить начинку челнока гораздо более детально. Террас уселся в ближайшее к нему кресло и начал внимательно разглядывать темные мониторы и безжизненные индикаторы.
— Судя по всему, все освещение накрылось, включая аварийное, — несколько раз пробежавшись пальцами по сенсорным клавишам, он задумчиво потер ладонью подбородок.
Альбин обошел его и тоже наклонился над приборной панелью. К счастью, света, проникавшего в кабину из открытого настежь люка, хватало, чтобы рассмотреть основные детали. Наметанным глазом он выхватил несколько приборов, чье назначение казалось приблизительно понятным. Попытался включить обзорный экран, систему сканеров — никакого результата.
— Мониторы тоже не работают. Вся приборная часть выглядит целой, но ни на что не реагирует.
Террас нахмурился и молча занялся той частью панели, которая, по его предположениям, должна была отвечать за связь. Было уже ясно, что оторваться от этой планеты шаттл вряд ли способен, но маленькая надежда использовать его для отправки сообщения все еще оставалась. Несколько минут неруанец с каменным лицом пытался оживить систему передачи данных, но безуспешно — казалось, вся начинка панели управления просто отключилась, словно отказываясь работать в неподходящих условиях. Разумеется, повреждения, невидимые глазу, были, и, вероятно, они оказались фатальными. Возможно, именно они стали причиной аварийной посадки. Террас, провозившись еще какое-то время, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза.
— Это бессмысленно. Но, во всяком случае, мы попытались.
Альбин скользнул мрачным взглядом по безжизненным приборам.
— Давай я попробую.
Террас скептично глянул на него, но спустя несколько секунд встал и пошел к выходу из кабины, бросив через плечо:
— Пробуй.
Альбин присоединился к нему спустя полчаса. Перепробовав все, что пришло в голову, и не добившись абсолютно никакого результата, кассианин вышел из оказавшегося бесполезным шаттла и молча опустился на песок рядом с Террасом, который сидел, скрестив ноги и задумчиво глядя на темный силуэт «охотника».
— Как успехи? — с ноткой сарказма поинтересовался он.
— Никак, — проворчал Альбин. — И засунь свои комментарии в задницу.
— Это несложно, особенно если учесть, что мы оба в ней находимся.
Альбин апатично усмехнулся.
— Я бы даже сказал, что ты приукрашиваешь.
***
На пятые сутки по местному времени — а сутки здесь были раза в полтора длиннее, чем Альбин привык — нехватка пищи и особенно воды начала заметно сказываться на физическом состоянии. Террас казался выносливее, но даже он старался не делать лишних движений и не пытался поддерживать иллюзию разговора. Молча сидя в углу кабины, он отрешенно наблюдал за крохотным солнечным зайчиком, который отбрасывала на стену полированная окантовка приоткрытого люка. Альбин какое-то время безучастно сидел напротив, а потом не выдержал тягостного молчания и решил выйти наружу. Зачем? Он и сам точно не знал. Он уже не ждал чудес, но там, снаружи, все-таки хоть что-то еще могло измениться.
Тяжело спрыгнув на песок, он сделал несколько шагов и окинул взглядом унылый пейзаж. Со вчерашнего дня никаких перемен не было — неподалеку все так же стоял чужой шаттл с зияющей черной раной распахнутого настежь люка, а вокруг, насколько хватало глаз, простиралось неподвижное ржаво-красное песчаное море. Размяв затекшие плечи, Альбин немного прошел вдоль борта и уселся, прислонившись к нагретой солнцем обшивке. Им снова овладело какое-то усталое безразличие. Он не знал, что чувствовал Террас, оставались ли у него еще какие-то планы или надежды, но ему самому было абсолютно все равно. Хотелось только пить и спать. И если первое он не мог себе позволить — воды осталось слишком мало, а с утра он уже сделал несколько глотков — то предаваться второму можно было сколько угодно. Веки начали медленно опускаться, голова отяжелела, а все тело налилось успокаивающим теплом.
Сквозь ресницы он еще смутно видел солнечные лучи, причудливо разбивающиеся о бок чужого шаттла, рваный край облаков, чуть размытый ржаво-красный горизонт. Боковым зрением равнодушно уловил, как Террас в какой-то момент появился рядом, тоже опустился на песок и тяжело привалился спиной к обшивке. Так они сидели некоторое время — молча созерцая окружающую пустоту. А потом… Террас зачем-то наклонился, потянулся к нему, и вдруг коснулся губами уголка его рта. Прохладные, сухие губы, которые ничем не пахли. Секунду они помедлили, словно ожидая реакции, а потом неспешно смяли его губы — так неспешно, словно у них было все время мира.
Альбин ошеломленно замер, не мешая, но и не отвечая на этот странный поцелуй. Это было настолько неожиданно и абсурдно, что сознание не находило подходящей реакции. Возможно, на неруанца так действовала нехватка воды? Наверное, надо было что-то сказать или сделать, чтобы прекратить это, но… отталкивать Терраса почему-то не хотелось. Альбин с отстраненным удивлением осознавал, что его тело отвечает на ласку. Это было странно и сюрреалистично, но голову вело, а низ живота наливался приятной тяжестью.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Террас неспешно отстранился, секунду помедлил, а потом лениво поднялся и пошел вдоль борта к открытому люку. Альбин сморгнул с ресниц сонную дымку, потер кулаком глаза, а когда снова открыл их — неруанца в пределах видимости уже не было. Был ли это мираж? Альбин не знал, но от фантомного ощущения чужих губ на коже сердце нервно трепыхалось, словно подраненная птица.