Я бросаю тебе вызов (ЛП)

— Бьянке нужно было место, чтобы спрятаться, пока она была беременна. Да, кстати... отец ее ребенка - ее бойфренд. Сын водителя ее отца. Она влюбилась… но Дорогой Папочка отказался принять отношения. Он был парнем не на той стороне города, и большой и могучий Джонатан никак не мог принять его как отца своего внука. Он угрожал отречься от Бьянки, поэтому она солгала. Она сказала, что ребенок мой. Ей нужно было время. Родить, дождаться, пока ей исполнится двадцать один год, чтобы она могла получить полный доступ к своему трастовому фонду.
Блядь.
Я моргнула, глядя на Мэддокса, слишком потрясенная, чтобы сформулировать какие-либо другие слова. 
— Она тебе все это рассказала?
— Да.
— Когда?
Мэддокс выплюнул сигарету. 
— До того, как я узнал, что мой отец умирает.
— Почему ты мне не сказал? — Я не знала, была ли я просто зла или слишком подавлена, чтобы чувствовать что-то еще.
— Я собирался сказать тебе… но потом, — оборвал Мэддокс, качая головой. Он сунул руки в карманы.
Мышцы его челюсти напряглись. Преграда упала с его глаз, и Мэддокс показал мне, что он скрывал. Боль. Хаос в душе. Все.
— Ты не оставила меня ни разу, Лила. Ты уходила от меня три раза.
Я открыла рот, чтобы возразить, но потом увидела маску ярости на его лице, мудро заткнулась и позволила ему продолжать. 
— Один раз, когда ты узнала о Кристиане. Ты не дала мне шанса объяснить. Я был нужен тебе, но ты оттолкнула меня. Ты лишила меня шанса стать твоим рыцарем. Заботиться о тебе, пока тебе было больно. Когда ты ушла во второй раз, ты вырвала мое сердце из груди и забрала его с собой. А в третий раз?
Он сделал паузу, одарив меня болезненной улыбкой. 
— Третий раз был самым ужасным. Мой отец умирал, и ты была мне нужна. Но ты ушла, не оглянувшись.
Я, наконец, поняла… почему.
Мое сердце нырнуло в пустой желудок, где раньше порхали бабочки, оставив в груди пустоту… и боль.
Мои шрамы зудели, фантомное эхо настоящей боли. Мои шрамы яростно горели, напоминание о том, что Мэддокс успокаивал боль… но не больше.
Я сжала грудь над своим зимним пальто, слезы жгли мне глаза. 
— Ты злился на меня. За то, что я ушла. Это было твое наказание. Эта длительная разлука была моим наказанием за то, что я бросила тебя.
— За нарушение своих обещаний, — мрачно прохрипел он.
Небо разверзлось, и дождь обрушился на нас, намочив нас. Мэддокс едва вздрогнул, когда на нас обрушилась буря.
Мне было так холодно, я промерзла до костей… но мне было все равно. Я утонула в его голубых глазах и молилась, чтобы он спас меня.
— Я все еще влюбляюсь в тебя, Мэддокс, — прошептала я. Падение. Утопление. Дождь смыл мои слезы.
— Ложь, — прорычал он, нахмурив брови. Его выражение лица было бурным. Болезненным. Громогласным.
Мои губы дрогнули в горько-сладкой улыбке. 
— Что еще ты хочешь, чтобы я сделала? Я пыталась. Мэддокс. Я пытаюсь…
Для тебя. Для нас.
Моя рука потянулась к шее, чтобы схватиться за ожерелье, как я всегда делала. Мой якорь. Мои пальцы коснулись обнаженного горла, и мое дыхание сбилось от горького напоминания.
Нет ловца снов.
Его глаза потемнели, почти яростно. Его челюсть напряглась, и я услышала, как скрежещут его коренные зубы. 
— Ничего, — сказал он. — Точно так же, как ты ничего не сделала, когда я умолял тебя остаться. Ворота позади тебя, Лила. Ты можешь уйти сейчас. Ты больше мне не нужна.
ГЛАВА 25
Лила
Я сказала, что буду бороться за Мэддокса, но я не могла бороться за него, если я была прикована к постели с пневмонией. Итак, вопреки собственному желанию и потому, что я знала, что не выиграю драку под дождем, я поехала домой после того, как Мэддокс захлопнул дверь перед моим носом. Снова.
Я провела в ванне тридцать минут, пытаясь согреться. Затем я провела еще два часа перед камином, и после четырех чашек горячего какао я, наконец, снова согрелась.
 
Моя бабушка бормотала себе под нос, укутывая меня в одеяла, но не задавала никаких вопросов. Может быть, это было из-за моего взгляда, но у меня действительно не было сил, чтобы дать ей объяснение сегодня вечером.
Несколько часов спустя и поздняя ночь… Я, наконец, легла в постель, думая о своем следующем шаге. Была ли я зла, что Мэддокс играл со мной? Да. Я была справедливо зла, расстроена и… обижена. Мэддокс, которого я знала, никогда бы не стал намеренно таким… мстительным.
Но потом я поняла, что это из-за меня.
Я заставила его измениться. Я превратила его в этого яростного уродливого зверя.
Уходя от него… нарушая свои обещания… отворачиваясь от него, когда он больше всего во мне нуждался, я испортила нашу дружбу.
Я просто хотела, чтобы мы вернулись к старым Мэддоксу и Лиле. Команда МЭЛИ — непобедимая и неприкасаемая. Без всяких недоразумений и обид.
Моя миссия вернуться в команду МЭЛИ начнется завтра. Как долго Мэддокс сможет злиться на меня? Неделя? Месяц…?
Посмотрим…
Потому что на этот раз я буду бороться за него.
Я как раз засыпала, когда услышала это. Скрежет за моим окном. Удар. Более громкий звук. Больше царапин.
Кто-то пытался проникнуть? Дерьмо! Я лихорадочно оглядела свою комнату в поисках какого-нибудь оружия. Где, черт возьми, моя бейсбольная бита?
Стук в окно заставил меня остановиться.
Я сжала простыню ближе к телу и посмотрела в окно.
Больше царапин. Еще один стук, на этот раз громче. В нем больше отчаяния.
А потом…
Его голос.
— Лила.
Боже мой!
— Лила, — позвал он громче.
Я слезла с кровати и бросилась к окну, в спешке практически сорвав шторы. Вот он. Мэддокс.
Выглядит совершенно красивым и захватывающим дух под лунным светом.
Он балансировал на крыше и схватился за край окна, глядя на меня взглядом, которого я никогда раньше не видела.
Мэддокс был здесь. За моим окном. Требовал, чтобы я открыла и впустила его… через несколько часов после того, как выгнал меня из его дома. О, ирония. Почему мы были в таком беспорядке вместе?
Не говоря ни слова, я приоткрыла окно и отступила в сторону, чтобы впустить его внутрь. Мэддокс споткнулся внутри, а затем выпрямился во весь рост.
Я забыла, какой маленькой из-за него казалась моя комната, когда он был здесь.
Его присутствие было внушительным, словно бушующая буря. Мэддокс возвышался надо мной, и я смотрела на свои голые руки. Моя кожа покрылась мурашками.
Его взгляд скользнул по мне, охватывая все вокруг. На мне была майка и шорты для сна. Это была самая грубая кожа, которую он видел с момента нашего разрыва.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила я.
Он склонил голову набок. 
— Я задаю себе тот же вопрос.
Когда ворвался холодный воздух, я закрыла окно и прислонилась к подоконнику. Он осмотрел мою комнату, его внимание упало на нашу фотографию на моей тумбочке. Наша выпускная фотография. В тот день, когда он подарил мне нашего ловца снов. Мы оба очень долго молчали, напряжение в комнате нарастало.
Мне больше не было холодно. Моя кожа покраснела под его восторженным вниманием, и я не могла отвести взгляд от его лица. Густые брови. Голубые глаза. Сильный нос. Полные губы. Квадратная челюсть и трехдневная щетина. Его красивое суровое лицо.
Наши взгляды снова встретились.
Мое сердце забилось.
А потом я почувствовала это… бабочки в животе. Бабочки, которых, как мне казалось, я потеряла раньше. Они никогда не исчезали. Просто затихли. Ждали, когда я, наконец, вырвусь из этого. В ожидании его…
Он скользнул ближе, сделав один шаг ко мне. Я схватилась за подоконник, чтобы не сделать какую-нибудь глупость, например, потянуться к нему, умоляя поцеловать меня.
Он наклонился вперед, его грудь слегка коснулась моей. Мои соски торчали из-под майки, а грудь становилась все туже и тяжелее.