Значит, я умерла

Тодд пожал плечами.
– Не знаю, может быть. В строке «имя» стоял крестик.
– В смысле, икс? – переспросила я. Насколько я помнила, своего мужа она звала либо Тео, либо Хитклифф.
Тодд снова пожал плечами.
– Я думал, ты знаешь… Я списал адрес, – он протянул мне другую бумажку, – и сообщение.
Дрожащими руками я развернула листок. На нем, черным по белому, было записано третье сообщение Каро:
«Если у меня не получится, сделай это за меня. На тебя вся моя надежда. От этого зависит будущее моего сына».
– Что за черт? – не удержавшись, выпалила я вслух.
– У меня самого волосы дыбом встали, – заметил Тодд. – Жуть какая, а?
Он был прав. Страх камнем сдавил мне желудок. Что затеяла сестра перед смертью?
Глава 8
Дейрдре
В тот вечер мне необходимо было выжечь избыток энергии, и я пошла в додзё, постучать по груше. Занятия уже закончились, но сэнсэй Хигаси держал зал открытым до одиннадцати, специально для тех, кто захочет прийти потренироваться самостоятельно. Он и сам был там – прыгал в углу через скакалку, вертя ее так быстро, что ее не было видно, только слышно, как она задевает за деревянный шершавый пол. Я трудилась над грушей, когда в зал вошла моя лучшая подруга Риган – ее отражение всплыло передо мной в зеркале.
– Как ты узнала, что я здесь? – спросила я.
– А где тебе еще быть в день похорон сестры? – ответила она вопросом на вопрос. – Предсказуемость – твое решающее свойство.
Давным-давно, когда мне и Риган было по семь лет, мы вместе пришли учиться карате именно сюда, в этот простой прямоугольный зал с зеркалами вдоль одной длинной стены. Над зеркалами висела фотография в рамке, с которой смотрел доктор Титоси, основатель школы карате тито-рю. Побелка как была, так и осталась грязно-серой – частично от старости, а частично из-за сигаретного дыма, который затягивало внутрь с первого этажа, из зала для пула. По стенам висели плакатики с изречениями вроде: «Лишь тот, кто достигает совершенства в простом, легко справится и со сложным». В семь лет я была цинична не по годам и считала такие высказывания заезженными банальностями. С тех пор мое мнение не переменилось.
– Составишь мне пару? – спросила я.
– Что? Драться против тебя, когда ты не в духе?.. Нет уж, уволь. – Риган опустила на пол спортивную сумку, которую до сих пор держала на плече. – Тигрица-мать думает, что ты опять живешь на одних протеиновых батончиках. Боится, что у тебя рахит от них будет. Вот, наготовила тебе всякого…
– Она – лучшая в мире, – сказала я.
– Легко тебе говорить, ты ведь с ней больше не живешь, – возразила Риган. – В прошлую субботу я проспала до восьми утра, так она прочитала мне целую лекцию о том, как я попусту растрачиваю свою жизнь. А когда я напомнила ей, что перед этим отпахала семидесятичасовую рабочую неделю, она толкнула речь на тему, сколько они с отцом вкалывали в моем возрасте.
– Это хорошо, что она такая крутая. – Маму Риган звали Вера, но для меня она всегда оставалась миссис Чен, даже в мыслях. Это была женщина редкостной доброты, но таких безапелляционных суждений, что у человека непривычного от них захватывало дух. Она и Риган уже давно стали моей второй семьей, а теперь, после смерти Каро, ближе них у меня вообще никого не осталось. Еще в детстве, когда нам с Риган едва исполнилось по десять лет, у ее отца обнаружилась опухоль головного мозга, и Риган практически переселилась к нам. Болезнь протекала мучительно, и два года, до самой его смерти, Риган жила у нас. А позже, когда я порвала с родителями, они с миссис Чен взяли к себе меня.
– Она беспокоится за тебя. – Риган сложила на груди руки. – Ждала, что ты зайдешь к нам после похорон или хотя бы позвонишь… Но я объяснила ей, что ты будешь прятаться от людей, как раненая волчица.
– Дело не только в похоронах. Дело в том, что… – Слова не шли у меня с языка. Риган, хорошо зная меня, даже не пыталась помочь. Она подождала, пока я сделаю пару глубоких вдохов и выдохов и успокоюсь – еще один навык, полученный мной в этом зале. – Как, по-твоему, смерть моей сестры была случайной?
  
Риган и глазом не моргнула.
– Она умерла скоропостижно, о том, что у нее были проблемы с сердцем, никто не знал. Такая смерть вполне может выглядеть подозрительной.
– Более чем подозрительной.
– Это твои догадки или у тебя есть факты? – Риган работала аналитиком данных, и я еще не встречала человека, чья личность до такой степени соответствовала бы выбранной профессии. Моя подруга обладала уникальной памятью и могла дословно воспроизвести любой разговор, участником или свидетелем которого она была. А еще у нее была склонность подвергать сомнению любую информацию, которую она добыла не сама, и это иногда раздражало.
Мой телефон лежал у стены, на зарядке.
– Сегодня я получила сообщение от сестры, – сказала я, беря телефон и заходя в почту. Найдя там нужное письмо, показала его Риган.
Она так долго вчитывалась в текст, что я едва не потеряла терпение, а когда подняла на меня глаза, ее брови были нахмурены.
– Судя по слогу, писала твоя сестра, – сказала подруга. – Но ты точно знаешь, что письмо – не розыгрыш?
– Она намекает на то, что случилось с нашей матерью, – раз. – Я загнула палец. – Кто знает об этом, кроме нас двоих? Она называет меня Додо: никто меня так не называл, только она, да и то в детстве, – два. Я выяснила, что ее муж был раньше женат, – три. Что из этого кажется тебе сомнительным?
– Начало письма – «Я часто думаю о маме и о том, как не хочется верить, что и тебя постигнет судьба одного из родителей, пока это не случится» – звучит вполне убедительно. Я прямо слышу голос Кэролайн, – ответила Риган. – Но вот дальше, когда она требует от тебя призвать ее мужа к ответу, – как, интересно, она себе это представляла? Что ты должна сделать?
Я и сама ломала над этим голову.
– Может, она хотела, чтобы я пошла в полицию… Или поступила с Тео так же, как тогда с отцом…
– Ну уж нет. – Риган даже голос повысила. – Каро любила тебя, Ди, и не могла хотеть, чтобы ты натворила такое, за что тебя потом упрячут в тюрьму. Даже думать не смей.
Я вздохнула. Подруга была права.
– Каро написала мне потому, что знала: с ней что-то случится, – сказала я. – Что-то плохое.
– Резонно, – ответила Риган. – Но тут есть другой момент, который заставляет меня сомневаться, что это писала Каро: если она знала, что Тео убил первую жену, то почему продолжала жить с ним? На нее это не похоже.
И с этим нельзя было поспорить. Риган всегда любила загадки: фрагмент за фрагментом она соединяла кусочки информации, и те складывались в картину раньше, чем я успевала хотя бы нащупать детали, вот как сейчас. А может, я просто еще не была готова увидеть картину в целом.
– Когда я прямо спросила Тео, что стало с его первой женой, он испугался. Видно, не ожидал, что я вообще о ней знаю. Может, и Каро только что узнала? Может быть, из-за этого она и оказалась в опасности?
– Погоди-ка, – перебила меня Риган. – Когда это ты успела расспросить Тео?
– Мы вместе ехали в Гринвуд, в одной машине. И я решила: сейчас или никогда. Мне просто необходимо было узнать, правда ли то, что написала мне Каро.
– Когда-нибудь ты пройдешь зефирный эксперимент [5], Ди. Но не сегодня. Ты сама лишила себя козыря в виде элемента неожиданности.
– Мне все равно.
– Ди, но если этот парень действительно разделался с женой, что он сделает с тобой, как ты думаешь?
– Мне все равно, – повторила я.
Риган отнесла сумку к стене и сходила за медболом. Этот тренировочный снаряд, некогда сферической формы, был сшит из кожи и набит свинцом, как мы всегда подозревали. Такие мячи есть в каждом спортзале, но наш, из додзё, был единственным в своем роде. Глядя на него, легко было поверить, что его держал в руках сам доктор Титоси, причем еще в те дни, когда жил в Кумамото. Это было настоящее чудище Франкенштейна среди мячей: угловатый, весь в шрамах, грубо зашитых через край суровой нитью, крепкой, как рыболовная леска. Таким я увидела его в свой первый день в додзё, и с тех пор он ничуть не изменился.