Неукротимая Сюзи

Именно во время одной из таких тайных прогулок она впервые встретилась взглядом с красивым шевалье де Лере. Этот мужчина отличался сдержанной элегантностью: его камзол, короткие штаны и накидка были черного цвета, а жабо [23] – очень скромным. На нем были шелковые чулки и башмаки с застежками. Парика он не носил, однако волосы у него на затылке были завязаны в «конский хвост». Увидев Сюзанну, он с весьма учтивым видом снял перед ней свою треугольную шляпу. Его физиономия была симпатичной, а глаза лукаво поблескивали. Сюзи почувствовала неловкость, осознав, что она предстала перед взором этого кавалера в довольно невзрачном и неряшливом наряде.
Она запомнила, что этот красивый мужчина вышел из недавно построенного здания, о котором говорили, что оно является собственностью господина Жозефа Бонье де ла Моссон, главного казначея провинциальных штатов [24] Лангедока. Однако, судя по возрасту, манере поведения и одежде, этот красавец явно не мог быть казначеем.
Сюзи сталкивалась с ним на улице и во время своих последующих прогулок. При каждой их новой встрече он снимал шляпу и опускал ее все ниже и ниже, а его взгляд становился все более настойчивым. По всей видимости, шевалье де Лере удивляло, что у служанки (а он был уверен, что эта девушка – именно служанка) может быть такой проницательный, умный взгляд, которым обычно отнюдь не отличаются девушки ее положения. Сюзи не опускала глаз и отвечала на лукавый взгляд не менее лукавым.
Вот так и началось общение этих двух молодых людей.
Антуан Карро, шевалье де Лере – именно такими были имя и титул этого таинственного персонажа – принадлежал к лотарингскому мелкопоместному дворянству. У его отца имелось кое-какое состояние, но зато и немало детей – целых девять. Антуан был среди них предпоследним. Ему предстояло стать солдатом или священником, потому что старшие братья не выделили ему из отцовского наследства ровным счетом ничего. Однако суровая жизнь военнослужащего была ему не по душе. Что касается веры, то она была подорвана в нем той литературой, которую ему довелось прочесть, общением с иезуитами, учебой в университете в городе Понт-а-Муссон и дружбой с некоторыми вольнодумцами. Поговаривали, что кое-кто из этих вольнодумцев доходил даже до того, что ел мясо в страстную пятницу! Шевалье был безбожником и скорее всего не смог бы носить облачение священника, соблюдать религиозные обряды и придерживаться целомудрия (что, в общем-то, было не так уж обязательно, но все же поневоле сдерживаться пришлось бы).
Поэтому он занялся изучением искусства и беллетристики. Его эрудиция была огромной, однако в первую очередь благодаря своей приятной внешности, непринужденной элегантности и острому уму ему то и дело удавалось добиваться благосклонного отношения к себе со стороны влиятельных особ. В течение уже нескольких лет он жил на подачки своих знатных покровителей, проявлявших о нем заботу. Последним из них и был господин Бонье де ла Моссон, который, должным образом оценив его ум и умение общаться с людьми, сделал его своим секретарем. Антуан поэтому, как и его хозяин, пребывал то на улице Сен-Доминик, то в замке Моссон, расположенном возле города Монпелье. Антуан Карро, шевалье де Лере, безусловно, не был слугой, но хозяин у него тем не менее имелся! Такую цену он платил за возможность наслаждаться жизнью в Париже, посещать столичные салоны, примазываться к славе этого города (и заслуженной, и нет) и надеяться когда-нибудь стать писателем (на это он очень даже надеялся).
Ему удалось очень быстро проникнуть во все слои общества, где блистали интеллектом. Король-Солнце [25] был уже мертв. Французским королевством теперь правил регент Филипп II Орлеанский [26], и в стране задул ветер свободы.
И хотя красивый Антуан пользовался благосклонностью некоторых знатных дам, не очень заботившихся о своей добродетели и весьма привлекательных, его все же впечатлила дикая грациозность Сюзанны Флавии Эрмантруды Трюшо – дочери торговца, живущей в данное время неподалеку от него. Он теперь видел ее каждый день, поджидая, когда же она появится в окне своего родительского дома, провожая ее взглядом, когда она шла куда-то по улице сквозь толпу, ведя за руку карапуза с ангельским лицом и не обращая внимания ни на мужчин, невольно засматривающихся на ее красоту, ни на бросающих на нее завистливые взгляды женщин. Однако ему все никак не доводилось услышать звучание ее голоса.
 
Как-то раз он наконец услышал его: кучеру, грубо потребовавшему от Сюзанны, чтобы та отошла в сторону с проезжей части, она ответила таким изощренным ругательством, что шевалье безмерно удивился, как это подобные грубые слова могли сорваться со столь прекрасных губ. Однако данный инцидент дал ему повод заговорить с девушкой.
– Этот грубиян, пожалуй, искалечил бы вас, если бы вы не сумели так ловко увернуться…
– Мне кажется, мсье, что я не имею чести быть с вами знакомой, – ответила Сюзи, тут же припомнив занятие в монастыре урсулинок, на котором ее учили, каким образом следует отвечать на реплики незнакомцев.
– Именно так, мадемуазель, и я – поверьте мне – очень об этом жалею! Антуан Карро, шевалье де Лере, к вашим услугам…
– У меня, мсье, нет привычки ввязываться в разговоры посреди улицы!
– Не соизволили бы вы все-таки поговорить с тем, кому всего лишь хочется еще немного послушать, как звучит ваш голос?
– Соизволила бы, если бы не опасалась, что вы примете меня за какую-нибудь шлюху!
– Шлюху! И как вам такое пришло в голову! Если бы вы были той, кого вы сейчас упомянули, вы в данное время суток находились бы в том месте Парижа, где живет его высочество регент! Я по вашему ангельскому выражению лица вижу, что вы самая что ни на есть порядочная девушка. Вы ведь дочь славного господина Трюшо, который торгует тканями дальше по этой улице, да?
– Это верно, я его дочь.
– Если быть откровенным, то я должен вам признаться, что интерес к вам возник у меня еще тогда, когда я увидел вас впервые. Мне, кстати, показалось, что и вы не всегда смотрели на меня с пренебрежением…
Сюзи снова двинулась вдоль по улице, стараясь не смотреть на этого мужчину, который шагал с ней рядом, слегка наклонившись в ее сторону, чтобы можно было и любоваться ее милым личиком, и слышать, что она говорит, ибо разговаривала она едва ли не шепотом. Она показалась ему довольно странной, эта девушка, потому что всего минутку-другую назад она очень грязно выругалась, а теперь вела себя как барышня, только что закончившая свое обучение в монастыре.
Они продолжали разговаривать, шагая по улице Бельшас, однако инициатива в этом разговоре всецело принадлежала шевалье. Девушка удержалась от того, чтобы признаться ему, что и она с интересом наблюдала за ним, когда видела, как он заходит в особняк Жозефа Бонье де ла Моссон или же выходит из него.
Шевалье де Лере шел рядом с Сюзанной Трюшо до улицы Иллерен-Бертен – а точнее, до порога лавочки господина Тале, в которую Сюзи направлялась, чтобы подвести в ней баланс доходов и расходов.
Таким был их первый разговор, который стал началом их отношений и после которого они периодически встречались друг с другом на улице в течение нескольких месяцев, не осмеливаясь при этом заговорить. Для Сюзанны этот человек был третьим мужчиной, с которым она в своей жизни общалась, после ее отца и монастырского садовника Тротиньона (монастырского исповедника она к числу мужчин не относила). Если первый из них вызывал у нее презрение, второй – уважение и дружеские чувства, то этот третий сначала вызвал у нее интерес, а затем – после того как он пообщался с ней, – и некоторое волнение. Счетам продавца золотых и серебряных изделий и аптекаря в этот день пришлось пострадать от охватившей ее задумчивости: она сделала меньше операций сложения, чем было необходимо, и допустила множество ошибок при вычислениях. Оба лавочника впоследствии выразили ей по этому поводу свое неудовольствие.