Молчание и покорность (СИ)

Я вышел в холл и встретился взглядом с вахтершей, которая как раз поливала цветы на высоких подоконниках.
Она поставила бутылку с водой на пол и сложила руки на груди, глядя на меня испытывающе, и я решил, что должен…
Глубоко вздохнув, я шагнул вперед.
— Доброе утро, — произнес я миролюбиво.
— Доброе! — буркнула она. — И?..
— Извините, — начал я, — я просто простыл и мне было некуда идти, а Мур… ну, он сожалеет.
— Угу, — промычала женщина и вернулась к прерванному занятию.
Теперь у меня появилась важная миссия: добраться домой раньше, чем мама уйдет на работу.
Я едва успел — пришлось бежать. Мы столкнулись с ней на пороге.
— Артур! — всплеснула она руками. — Ты где был?! Никому ничего не сообщил, исчез! Папа сказал, ты заболел, а…
Папа. Ага, как же. Она упрямо продолжала лепить из этого куска дерьма моего отца, но если раньше я пытался с ней спорить, то теперь перестал. Не важно, пусть называет как хочет, хоть господом богом, раз он у нее такой славный.
— Мам, я был у друга, — я улыбнулся и протиснулся мимо нее в квартиру, — все хорошо, отлежусь сегодня, на работе возьму за свой счет.
— Артур!
— Все хорошо, правда! Пока, хорошего дня! — я закрыл дверь в свою комнату и привалился к ней спиной. Все нормально. Спокойно. Я дома. Сейчас нужно достать деньги из заначки, переодеться в более теплую одежду, взять ключи и вернуться к общаге. План надежный, как швейцарские часы.
Сколько Мур заплатил вахтерше, я не знал, но мог предположить, что немало, если судить по той стопке купюр.
Я аккуратно замотал деньги в вырванный из тетради лист и перехватил все это дело канцелярской резинкой, а потом сунул в карман еще пару хрустящих бумажек — гарантию того, что вахтерша впустит меня, чтобы я смог отдать деньги.
Последнее, что я сделал, прежде чем покинуть комнату, это наконец-то посмотрел на кровать. Отчим ее перестелил, бардак убрал, ну надо же какой заботливый. Хотя, он сделал это только ради того, чтобы мамка не подняла кипиш, почему я, такой весь чистюля, исчез, не прибравшись.
Скривившись, я вышел из комнаты, а потом и из квартиры.
Осознание важности того, что я делаю, придавало мне сил, и я был будто на стелсе, бесшумный, как ниндзя. Положив деньги на столик, я придавил их своей чашкой и вышел из комнаты. Кивнув напоследок удовлетворенной вахтерше, я покинул унылое здание общежития №7 и облегченно выдохнул. С этим покончено.
========== 4. Папа ==========
Прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет. З. Фрейд
Настоящее
— Вернусь в среду, если повезет закончить с этими столичными крысами пораньше. Хотя, зная их, то не особо надеюсь что и к выходным успею, — уныло тянет Мур, закрывая замок на два поворота ключа. — Ты главное не забудь тачку на СТО загнать завтра. Пусть Михалыч глянет, а то что-то мне не нравится…
— Боже, Каримов, успокойся, — я пальцем вжимаю кнопку лифта и перекидываю его дорожную сумку на другое плечо. Прижимаюсь спиной к крашеной стене, с улыбкой глядя в глаза обеспокоенному другу. — У меня башка не дырявая, я все помню.
Он ведет плечами, разминает шею, наконец-то устало улыбается и коротко кивает:
— Хорошо, извини. Я просто переживаю. Нам с Катей ехать долго, вдруг чего…
— Прекрати, все будет хорошо.
Задерживаю на секунду взгляд на его крепкой шее, короткой щетине, сбегающей вниз по подбородку до кадыка, и торопливо отворачиваюсь. Слушаю через слово, не вникая в суть.
— Не могу поверить, что ее отец все еще верит, будто мы… — начинает Мур, удобнее перехватывая сумку с ноутом и документами, и входит в кабину лифта. — Она ведь уже давно не…
— Хочу четвертовать дизайнера, который придумал выкрасить стены лифта в кислотный оранжевый цвет! — перебиваю я, не желая ничего знать про его отношения с женой, на что Мур только глаза закатывает, но замолкает. Знает, что я терпеть не могу его жену за то, что она его предала. Сучка.
Мы наконец-то доезжаем до первого этажа, проходим мимо молчаливой консьержки и…
 
— Блять, когда дождь успел пойти?! — рычит Мур, придерживая дверь подъезда бедром, но не выходя на улицу.
— Да весь день хмарило, — вздыхаю я, выуживая ключи от машины из кармана, — стой здесь со своими бумажками. Я машину подгоню.
Я кидаю дорожную сумку на пол и, подняв воротник, выскакиваю под дождь. Ледяной ветер швыряет в лицо холодные капли, но я только жмурюсь и упрямо иду к парковке, пытаясь сквозь сизую муть рассмотреть Хонду Мура. Среди серо-бело-черного разнообразия ярким пятном выделялась одна незнакомая машина. Низкая, спортивная и до омерзения апельсиновая. Настолько апельсиновая, что у меня аллергия начинается от одного ее вида. И припаркована, зараза, прямо возле тачки Мура, да еще и так криво, что я едва смог забраться на водительское сиденье, не зацепив ее.
Рассматривать, есть ли водила в салоне, у меня нет ни времени, ни желания, потому что там явно или какая-то барышня, которая просто не нашла «розовенькую машинку», или смесь бульдога с носорогом, названая представителем современного бизнеса, или мажор. Поэтому я просто торопливо завожу двигатель, сразу же включая «дворники» и обогрев, и подруливаю к подъезду.
— Карета подана, шеф, — ухмыляюсь я, когда Мур наконец-то забирается на пассажирское, кинув вещи назад.
— Кучер, езжайте уже, — не шибко весело отвечает он, выглядывая в окно, видимо, рассматривая апельсиновый спорткар.
— Что, понравился?
Мужчина резко разворачивается, вскинув бровь.
— Кто?
Я в его сторону даже не смотрю, произношу достаточно ровным голосом:
— Альфа Ромео, дурень.
— Не в моем вкусе.
Я выруливаю со двора и поддаю газку, все-таки стоит учитывать дерьмовую погоду, пробки и непредвиденные обстоятельства. Но в аэропорт мы прибываем вовремя.
— Ладно, мужик, давай, удачи! — я кидаю сумку Мура на свободное сиденье и протягиваю ему руку. — Порви их!
Он только улыбается, сжимая мою ладонь, и притягивает к себе, дружески похлопав по плечу.
— Приеду как можно скорее, — обещает он, сжимая в руке билет и паспорт. — Ты точно не против пожить в моей квартире? Я просто…
— Вали, я буду ждать, — отмахиваюсь я, шутливо толкая в плечо. Он многообещающе скалится и, подхватив сумку, направляется к стойке.
Я ненавижу долгие прощания, тем более, когда расставание предвидится не длительное, а потому поспешно покидаю здание аэропорта и прячусь от непогоды в прогретом за время пути салоне.
Заезжаю еще по дороге в супермаркет, чтобы захватить бутылку пива, пару пачек пельменей и коробочку с готовыми котлетами из отдела «Кулинария», потому что готовить что-то сложное одному откровенно не хочется, я наконец-то возвращаюсь к его дому, уже предвкушая вечер с пивом, жаренными пельменями и сериальчиком. Завтра вполне могут прийти ремонтники, чтобы перекрасить стену в прихожей, но сегодня…
Я уже хочу зарулить на прежнее место, но еще с дальнего конца двора замечаю оранжевый спорткар на прежнем месте. Ничего такого, разумеется, я спокойно заезжаю на парковочное место, но стараюсь встать как можно дальше от залетного. Тачка стоит так, будто водила, когда парковался, был пьян или обдолбан. Он занял полтора места, наехал на бордюр, да еще и окно до конца не закрыл.
Я выбираюсь из машины, мельком заглядывая в салон «заводного апельсина». На пассажирском сиденье валяется кошелек, пачка крепких сигарет, обертки от шоколадных батончиков, а под сиденьем — пустая бутылка вискаря.
Дождь, конечно, нешуточный, тянет в тепло, поэтому я на свой страх и риск оставляю тачку Мура на том же месте, рядом со спорткаром, только на всякий пожарный фоткаю номера этого придурка. Мне, конечно, меньше всего хотелось бы бегать за всякими мажорами, пытаясь вытрясти с них деньги за царапины и сорванные зеркала, но переставлять машину хочется еще меньше.
Я уже направляюсь к подъезду, как и тут меня ждет сюрприз. Прижавшись к металлической двери спиной, стоит высокий стройный парень в добротном теплом пальто…