Кокон (СИ)
Митчелл понял все без лишних объяснений, потому короткий путь до участка они провели в напряженном молчании. Сэвиджу не терпелось изучить все бумаги и сравнить с имеющимися анализами, чтобы подтвердить предположение, однако на пути в кабинет его остановил Рэндалл.
— Митч, Джим, — с тревогой позвал детектив. — Бэннет хочет видеть вас обоих у себя. Сейчас.
— Он вернулся? — удивленно поинтересовался Билл.
— Ага, буквально пару часов назад. И он явно не в духе… Поэтому лучше не задерживайте его.
Это насторожило обоих офицеров. Едва сдерживая смутные предположения, они, ускорив шаг, дошли до кабинета Бэннета. Сам комиссар стоял у панорамного окна, с грузным видом наблюдая за вновь начавшимся снегопадом. Щелчок дверной ручки заставил его обернуться, и одно только мрачное выражение не предвещало ничего хорошего.
— Присаживайтесь, — коротко бросил он, даже не стараясь сгладить тон. — Я только что вернулся из Оканогана, встречался с окружным прокурором.
— И что? — осторожно спросил Джеймс, напрягшись от этой новости. Раз округ решил вмешаться, значит, по их мнению, местные силы не в состоянии справиться с ситуацией.
— Все паршиво, — Чарли скривился так, словно залпом опустошил стакан не самого качественного пойла. — Прокуратура и администрация хотят результатов как можно скорее, пока новости не распространились по всему штату.
— Как будто мы сидим сложа руки... — буркнул Митчелл.
— Ну, видимо, именно так они и считают, — чуть ли не прорычал Чарли, а затем сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Мне намекнули, что два ложных ареста за два месяца расследования достаточно говорит о халатности нашего департамента. Если так продолжится... полетят головы. Чисто чтобы умаслить публику.
Сэвиджа хоть и потрясли эти слова, однако он уже был готов к подобному исходу.
— Ну, в таком случае, мы надеемся на их помощь. Нам не хватает людей и специалистов, чтобы вести это дело...
— Да, Сэвидж, не беспокойся, они об этом позаботились... — темные глаза впились прямо в детектива, словно желая испепелить его прямо тут. — К этому делу подключили ФБР.
Запись от 04.08.хххх
«Вчера я посетил сеанс гипноза у миссис Тейлор. Ожидал получить ответы, но вместо этого появилось еще больше вопросов.
Все началось с того, что я рассказал ей о своих снах. Я постарался описать их максимально детально: женское лицо, лес, ощущение дежавю. Также упомянул фотографию из газеты, которая напомнила мне образы из сновидений. Доктор объяснила все особенностями работы мозга, сказав, что это всего лишь случайность и игра воображения. По ее словам, человеческий ум склонен видеть связи там, где их нет.
Хотелось верить ей, но ее объяснения показались мне чересчур упрощенными. Казалось, что она заранее подготовилась к ним.
Гипнотический сеанс начался довольно обыденно. Доктор Тейлор попросила меня расслабиться, сконцентрироваться на дыхании и дать возможность воспоминаниям всплыть. Сначала ничего не происходило, кроме ощущения тяжести в груди. Затем перед глазами возник лес: запах сырой земли, хруст ветвей под ногами, прохладный воздух. Я вновь увидел ее лицо, но на сей раз оно выглядело расплывчатым, словно я наблюдал его сквозь водную гладь.
После сеанса я надеялся обсудить увиденное, услышать какие-либо выводы. Однако Ребекка заметно изменилась. Ее обычное спокойное выражение лица на мгновение сменилось серьезной тревогой. Вскоре она вернулась к своей привычной улыбке, однако я уловил перемену в ее тоне.
Когда я напрямую спросил ее о том, что она заметила во время сеанса, она ответила уклончиво, даже несколько резко. Она заявила, что все это связано с особенностями моего подсознания, что со мной все в порядке. Но я почувствовал, что она лжет. Каждое ее движение, каждое слово говорили о том, что она что-то скрывает.
Эта мысль прочно засела у меня в голове. Возможно, со мной действительно что-то серьезно не так? Не исключено, что это шизофрения? Ведь симптомы схожи: галлюцинации, странные сны, вспышки гнева, шепот в голове... Но если дело обстоит именно так, почему она не сказала мне правду? Зачем притворяется, что все нормально?
Мисс Тейлор назначила мне новые лекарства. Она уверяла, что они помогут справиться с агрессией и беспокойством. Когда я спросил, для чего они нужны, она ушла от ответа, вернувшись к своему искусственному спокойствию. Я не доверяю ей. Думаю, стоит обратиться к другому врачу.
Однако визиты к специалистам на этом не завершились. Сегодня я встретился с доктором Джефферсоном. Он провел ряд стандартных анализов и сообщил, что процесс реабилитации идет успешно. Через пару месяцев я смогу вернуться к работе, но предупредил о необходимости избегать чрезмерной физической активности.
Я решил спросить его насчет смены лекарств. Его удивление было почти забавным. Он поинтересовался, почему я вообще поднимаю подобные темы, и не увлекаюсь ли я чтением медицинской литературы в интернете. Видимо, он подумал, что я сам себе поставил диагнозы, основываясь на прочитанном. Он посоветовал не зацикливаться на этих вопросах и полностью доверять своим врачам.
Этот разговор только усилил мое раздражение. Почему ко мне относятся как к недоразумению? Разве я не способен разобраться в подобных вещах? Почему они так упорно стараются скрыть от меня правду?
По дороге домой я едва избежал штрафа за превышение скорости. Полицейский автомобиль включил сирену, но мне повезло — он свернул на другой проспект. Последнее, что мне сейчас нужно, — дополнительные проблемы.
Дома никого не оказалось. Джи до сих пор не вернулась, а мама продолжает игнорировать меня после нашего последнего конфликта. Я полагал, что почувствую себя виноватым, но, напротив, испытал облегчение. Ее постоянное вмешательство утомляет. Возможно, теперь она наконец оставит меня в покое.
Сейчас я сижу в тишине, слыша лишь тикание часов. Такие моменты становятся все более невыносимыми. Кажется, что весь мир замер, оставив меня наедине с мыслями, которые все громче шепчут, что что-то идет не так.»
Глава 12
Система правосудия, несмотря на ее кажущуюся сложность, порой действовала с поразительной быстротой. Когда доказательства становились недостаточно вескими, обвинение не могло обосновать необходимость содержания под стражей. Так и произошло с Гэри Миллером, который в итоге не просидел в камере и трех недель.
Его адвокат, Маркус Мортон, был человеком, который вызывал одновременно раздражение и уважение. Высокий, подтянутый, с идеально выглаженным серым костюмом и уверенной манерой речи, он вел дело Миллера с холодной расчетливостью. На заседании суда Мортон указал на отсутствие прямых доказательств, неопределенные временные рамки убийств и слабые совпадения в отпечатках, ссылаясь на возможные ошибки в работе криминалистов. Кроме того, апелляция к репутации и собранному досье от коллег и соседей, которые в целом высказывались о Миллере как о хорошем человеке, который вряд ли способен на правонарушения, сыграли немалую роль. Надо было признать — наверняка услуги Маркуса обошлись в немалое состояние, но они того стоили.
Джеймс присутствовал в зале, выслушивая все доводы с напускным безразличием. Но каждое слово мистера Мортона шипами впивалось в кожу, желая оставить болезненную незаживающую рану. Однако, несмотря на формальность стороны обвинения, детектив знал, что результат слушания уже предрешен. Судья, после короткого обсуждения, постановил освободить Миллера под залог.
Толпа репортеров ожила, когда дверь полицейского участка открылась. Гэри Миллер вышел наружу в сопровождении своего адвоката, и вспышки камер ослепительно засверкали, точно по команде. Его лицо было спокойным, даже немного высокомерным, как будто он победил в соревновании, где никто не ожидал его участия.