Кокон (СИ)
Но хватит об этом. Сегодня случилось кое-что еще.
Я все же решил попробовать узнать больше о местной истории. Легенда, которую рассказал Брэндон, почему-то не выходит из головы. Я уже искал информацию в интернете, но ничего не нашел. Ни упоминаний об убийствах, ни намеков на "Мотылька". Как будто это просто выдумка, которую предпочли забыть. Или, наоборот, придумали, чтобы зазывать туристов. Знаю, что многие любят такие места с криминальной историей. Ну вот эти все люди, которые ищут дома, в которых жили серийные убийцы.
Решил, что нужно сходить в библиотеку. Там наверняка есть архивы старых газет. Может, оттуда удастся выудить что-то стоящее. Брэндон уже говорил, что люди не любят говорить об этом, но бумаги, думаю, молчать не будут.
А еще у меня появилась обновка. Это был совершенно спонтанный шаг. Я зашел в антикварную лавку просто из любопытства. Там было множество старых вещей, но взгляд сразу зацепился за коллекцию засушенных бабочек. Невероятно красивые. Тонкие крылья, словно нарисованные вручную, яркие цвета. Мне до такого еще долго практиковаться…
Продавец был немного странным, но не то чтобы подозрительным. Когда я выразил желание купить их, он только обрадовался. Даже предложил скидку.
Джи, разумеется, не в восторге. Мама, кстати, тоже. Они обе считают это "мерзостью". Но я не понимаю, что в этом может быть неприятного. Это же красиво. Просто невозможно оторвать глаз.
Я прикрепил стеллаж с бабочками на стену над кроватью. Джи только покачала головой и сказала, что спать под этим она точно не станет.
Но мне все равно. Мне кажется, это было правильное решение. Эти бабочки словно оживляют комнату. А может, что-то большее.
Не знаю. Может, мне стоит просто выкинуть все эти мысли из головы. Или, наоборот, углубиться в них?
Завтра схожу в библиотеку.»
Глава 9
Они не нашли ничего. Ни в машине, ни в квартире, ни в окрестностях Эджвуда. Разговоры с соседями также не дали ничего. Все отзывались о Гэри примерно в одном ключе — тихий, неприметный, работящий, необщительный…
Прошло четыре дня со дня ареста Миллера. Близость праздников значительно усложняла ситуацию: адвокат, которого молодой доктор себе нанял, был куда более заинтересован в защите своего клиента, чем тот, что был у Брукса. А часть полицейского управления, уже расслабившаяся после выпущенных в газетах и репортажах новостей, не слишком то торопили расследование. Это не только затрудняло взаимодействием между отделами, но и раздражало Джеймса. Казалось, будто он один продолжал корпеть над всей имеющейся информацией.
Казалось, он уже наизусть знал каждую строчку в отчетах, а жуткие фотографии увечий отпечатались в памяти так ярко, что детектив даже с закрытыми глазами мог припомнить каждую тошнотворную деталь… И вновь ему на ум пришло то неуместное сравнение ран с коллекцией, что красовалась на стенах в квартире Гэри.
Сэвидж вытащил очередную папку, еще раз пробежался глазами, но все было тщетно. Доказательства будто выстраивались в одну прямую, которая уходила куда-то за пределы его видимости, куда-то в темноту... Ощущение, что он упускает что-то, было острым как бритва. Это бессилие и собственная несобранность вызывали в нем гнев и раздражение. Детективу хотелось выплеснуть это все кому-то на голову, как обжигающе-горячий кофе, но в глубине души знал: единственный, на кого можно злится — это он сам.
— Эй, Джимми…
От неожиданности Сэвидж аж подпрыгнул, когда рука Билла легла ему на плечо, выводя из глубоких раздумий.
— Черт... — пробормотал он, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула. Как только он перевел дыхание, а сердце перестало отплясывать бешеный ритм, он хмуро уставился на напарника. — Тебя что, не учили, что нельзя людей пугать, Билл?
Резкость его слов ошарашила сержанта.
— Я до тебя вообще-то докричаться не мог, — Билл прищурился. — Подумал, что ты решил подремать с закрытыми глазами. Но ты, как обычно не в духе, так что все в порядке.
Джеймс не сразу заметил в руках Митчелла два стакана. Один из них явно предназначался ему, отчего гнев тут же сменился захлестнувшим чувством вины.
— Прости, я просто... Просто...
— Будешь пунш? — спросил Билл, игнорируя его попытки извиниться, будто не заметил срыва детектива.
— Пунш?.. — Джеймс заморгал, словно Митчелл предлагал ему не согревающий напиток, а отраву.
— Ага, — он сделал глоток из своего стакана. — Старина Тредсон сделал по своему семейному рецепту. Он, конечно, безалкогольный, но если Уилбера правильно попросить, то у него в запасах всегда найдется бутылочка…
— Ты серьезно собрался бухать на рабочем месте? — нахмурился Джеймс. — Уж прости, но, видимо, только меня волнует, что в камере сидит человек, а у нас на него ни одной улики…
— Черт возьми, Джим! — вспылил Билл. — Успокойся ты уже, дело не стоит на месте, но мы все люди. Никто не ждет от тебя чудес прямо сейчас. Отдохни хоть немного. Не Рождеством единым, но, черт побери, оно уже на носу.
Джеймс бросил на него уставший взгляд, но промолчал. Митчелл вздохнул, понимая, что слова вряд ли возымеют эффект.
— Хотя бы попробуй. Уилбер старался как никак. Если захочешь присоединиться, мы будем в кафетерии, — мягко произнес Билл, аккуратно примостив стакан на краю стола.
Когда он выходил из кабинета, вновь оставляя Сэвиджа наедине с расследованием, детективу показалось, что напарник выглядел расстроенным, если не обиженным. «Это дело меня точно доконает», — думал про себя Джеймс, поглядывая на оставленный напиток.
Комната постепенно наполнялась приторным запахом ягод, отвлекая и не давая сосредоточиться. Нужно было встать, проветриться, прогнать наползающую сонливость. Как раз можно было показать последние отчеты Чарли.
Участок успел преобразиться и наполнился праздничным гулом. На стенах висели елочные гирлянды, а кто-то даже поставил небольшой пластиковый снеговик у входа на этаж. Все казалось детективу таким неправильным, таким фальшивым и лишним… Будь его воля, он провел бы все праздничные дни за работой, но не мог винить тех, кто пытался расслабиться.
Комиссар поднял глаза на Сэвиджа, когда тот зашел в его кабинет. Он очень внимательно следил за ним, пока выслушивал доклад детектива, а затем осторожно поинтересовался о его самочувствии.
— Я в порядке, сэр, — коротко ответил Джеймс, положив отчет на стол.
— В порядке? — Бэннет откинулся на спинку кресла, не сводя взгляда с подчиненного. — Это ты называешь «в порядке»? Послушай, мы задержали Миллера. Он сидит в камере, адвокат суетится, но это уже не наша проблема до праздников. Ты сделал свою работу, и сделал ее хорошо. Теперь иди домой.
— Сэр, я не могу...
— Джеймс, — голос Бэннета стал мягче, но все еще твердым, — ты уже сделал все, что мог. Ты вымотан. Проблемы Миллера не исчезнут завтра или послезавтра. А вот твоя семья... Знаешь, сколько раз я слышал «потом все наладится», когда работал так же, как ты? Ты не поверишь. И знаешь что? Ничего не налаживается.
— Возьми пару дней. Твои точно не будут против, что ты с ними больше времени проведешь.
— Но Рождество только послезавтра…
— Это приказ, детектив.
Джеймс молча кивнул, чувствуя, что спорить бессмысленно. Он ощущал себя обессиленным, как сдувшийся гелиевый шар. Наверное, все вокруг были правы, и не только в плане его заметного выгорания. Нужно было оставить позади это чувство ответственности, которое грозилось разорвать его на куски.
Он не помнил, как спускался на парковку. Кажется, коллеги пытались его окликнуть, но он проигнорировал их радостные возгласы, и они не решились проявить настойчивость. За это он был благодарен. Он не помнил, как сел в машину и мчал по заснеженным улицам, наполненных яркими огнями гирлянд и празднично украшенных витрин. Что-то вдруг подсказало, что, наверное, стоило бы хоть чем-то порадовать близких. Джеймс припарковался у одного из магазинчиков, мимо которых проезжал, где купил дочерям кукол.