Первый. Бывший. Единственный (СИ)

Я даже ничего толком не успела понять, не то что среагировать.
Муж сгреб меня в охапку и шумно задышал в макушку.
– Жива, – с явным облегчением выдал он. – Я отыскал твою машину в одном из ремонт-сервисов, все больницы обзвонил… Где ты была, Вася?
«Потерялась, – вертелось у меня на языке. – И до сих пор не нашлась…»
Я позволила себе всего долю мгновения на слабость, когда замерла в его крепких объятьях, зажмурилась и представила, что это просто обычный день, которых у нас было множество. Раньше. До того самого момента, как мои розовые очки разлетелись вдребезги, а иллюзия счастливого брака оказалась тыквой.
Даже жаль, что мы не ценили обыкновенных радостей. Без них мне будет очень тошно.
Еще сильнее, чем уже сейчас.
– Где была, там меня больше нет, Дубравин, – подчеркнуто холодно выдала я, стараясь отодвинуться от мужа. – Отпусти меня.
Только вот Кеша не послушался.
– Нет.
Он держал меня настолько крепко, будто от этих объятий зависела чья-то жизнь.
Она и зависела, наверное. Когда-то.
Правда, сейчас смысла удерживать оболочку от той прежней Васи больше не было. Пациент больше мертв, как говорится…
Удивительно, что Дубравин этого еще не понял. Хотя, скорее, просто не хотел понимать, продолжал гнуть свою линию, как привык до этого.
Не знаю, сколько мы так простояли друг с другом. Друг в друге. Или каждый в своих мыслях.
Может, с полминуты, или несколько минут, или часов… Определить время не представлялось возможным. Я боролась с собой.
Мне хотелось влезть Дубравину под кожу, свернуться калачиком у сердца, наслаждаться убаюкивающим «тук-тук». Или же избить его хорошенько, разодрать физиономию в кровь и причинить хоть десятую долю той боли, что он заставил меня испытывать…
От этого внутреннего противостояния у меня разболелась голова, будто бы собиралась лопнуть, как перезревший арбуз. Поэтому я громко выдохнула и… расслабилась. Позволила течению нести меня в этом диком водовороте чувств. Позволила себе дышать мужчиной, любовь к которому сделала меня слабой и зависимой. А еще слепой и глупой.
Позволила себе чувствовать его тепло, проникаться им, обманываться дальше…
Всего-то на мгновение. На прощание. В последний раз.
Дубравин и сам не спешил нарушать этот странный момент. Он шумно дышал и, казалось, даже дрожал. А может быть, это была я. Ослабшая. Уставшая. Опустошенная.
– Господи, Вася, ты не представляешь, что я пережил за время, когда не знал, где ты…
– Даже и представлять не стану.
– Зачем ты так? – выдал он с укором. – Неужели я даже не заслужил того, чтобы знать, что с тобой все в порядке?
Я прикусила губу.
– Со мной все в порядке. Отпусти.
– А со мной нет. Веришь? – Дубравин проникновенно заглянул мне в глаза.
И это его «веришь» сейчас прозвучало настоящей издевкой. Он еще смеет заикаться о таком?
– Ты хочешь, чтобы меня вывернуло прямо на тебя? – в какой-то момент спросила я и сама поразилась спокойствию и безразличию в собственном голосе.
– Тебя тошнит? – тут же всполошился Кеша, отстраняясь только для того, чтобы заглянуть мне в лицо. – У тебя сотрясение? Этот синяк… Давай помогу тебе прилечь?
– Отойди от меня на безопасное расстояние, Дубравин, а лучше сгинь.
– Не понял, – нахмурился он. Хотя по глазам я прочитала, что все муж прекрасно понял и обо всем неозвученном догадался.
– Меня тошнит от тебя. В остальном я прекрасно себя чувствую, но только если между нами остается приличное расстояние. Так понятнее?
Я бы себе не поверила. Было фальшиво, грубо и совершенно неубедительно. Но судя по тому, как дернулся Кеша, точно от удара, моя тактика оказалась успешной.
– Более чем, – сказал он и отошел.
Мне тотчас же стало холодно. Без него.
– Правильное решение, – кивнула я. – Выход ты, я думаю, в состоянии отыскать самостоятельно.
Правда, из квартиры Дубравин не сунулся, наоборот, закрыл дверь и провернул замок.
– Нам нужно поговорить, – ответил он на мой вопросительный взгляд.
– Хорошо, – выдохнула я.
– Вот так просто? – опешил муж. – После стольких отказов ты взяла и согласилась?
 
– Лучше принять неизбежное зло, чем бороться с ним. Ты же все равно не отстанешь?
– Не отстану, – подтвердил Дубравин.
–  Поэтому я дам тебе возможность выговориться.
«В последний раз», – крутилась в моей голове фраза, которую я не стала озвучивать.
Я отправилась на кухню. Даже оборачиваться не стоило, чтобы знать: Дубравин шел следом.
Я слишком остро чувствовала его присутствие. Всегда так было, с самой первой встречи. А теперь придется отвыкать и учиться жить иначе. Без него. Без нас.
Под такие мысли я заполнила, а потом включила кофеварку.
И ведь прекрасно знала, как Дубравин зависим от этого ароматного напитка, но на него намеренно не собиралась готовить. Выдавливать из себя гостеприимство точно не получится.
– У тебя есть время, пока варится мой кофе, – сказала я Кеше. – Дальше я хочу насладиться напитком. В одиночестве.
Он будто бы даже растерялся на мгновение, но потом взял себя в руки и выпалил:
– Ты должна знать: я люблю тебя.
Раньше эти слова служили музыкой для моего сердца, а сейчас… Сейчас я не была уверена, что у меня оно осталось.
– Приму к сведению, – кивнула я. – Что-то еще?
Дубравин точно не ожидал такого моего ответа, нахмурился… Похоже, он не знал, как себя со мной вести, осторожничал, словно с бомбой замедленного действия.
– У меня с Ингой нет никаких отношений.
– Ты повторяешься, – спокойно заметила я.
Кто бы знал, сколько стоило мне это видимое спокойствие!
– Но это правда!
Этого разговора не должно было быть. Как и встречи.
Я не должна была включать видео, присланное доброжелателем, и показывать его Дубравину. Но сделала это.
– Вот твоя правда, – резюмировала я, когда короткий ролик завершился. – Нравится?
– Ловкий монтаж, – отметил заметно побледневший муж. – Но между мной и Ингой в тот раз ничего не было. Здесь просто так показано, что…
– В тот раз не было, а в другой было. Или хочешь сказать, что твой сын – итог непорочного зачатия? Не много ли ты на себя взял, Дубравин?
– Я вообще не помню, как оказался тогда с Ингой в постели. Слишком много выпил, – дернул он себя за волосы. – Ты же знаешь, что мне нельзя пить, а она…
– Опустим ненужные подробности. Все равно каждый из нас останется при своем мнении. Да и какая разница теперь, сколько раз у вас с ней было? – выдала я. Это проворачивание ножа в ране доставляло только большую боль. –  Было ведь. Не отрицай. Твой сын тому прямое подтверждение.
– То, что случилось, было один раз, по пьяни, ошибкой, – продолжал стоять на своем муж. – Инга забеременела, и я запретил ей делать аборт. Не хотел, чтобы из-за меня погиб еще один ребенок…
– Еще один? – склонила голову набок я. – Мне казалось, мы обсудили и ты решил, что в том первом выкидыше была только моя вина.
Я и сама так искренне считала, чего уж там, но формулировкой пожестче, чтобы уязвить сейчас Кешу, не побрезговала. На войне как на войне, раз уж на то пошло.
– Я не о нем сейчас, – отвел взгляд Дубравин.
– У тебя есть еще дети, о которых я не знаю? – затаила дыхание я. – В каждом городе по ребенку?
Он поморщился, но никак не прокомментировал мой сарказм.
– По молодости одна девушка забеременела от меня, а я ушел от ответственности. В итоге она не справилась сама и покончила с собой. Ребенок не родился, – глухим голосом признался Кеша. – Это было роковой, но знаковой ошибкой, больше я от ответственности не бегал.
– Не совсем так, – поправила его я. В горле стоял ком. Ту девушку мне, конечно, было жаль, но своя рубашка ближе к телу, как говорится… – Ты делал это все время, когда скрывал от меня сына.
– Я боялся тебя потерять!
– Чего боимся, то обязательно притягиваем, слышал о таком? – пожала плечами я.