Судьбы местного значения (СИ)
Ливень был недолгий и быстро перешел в мелко крапающий дождь.
— Командир, — обратился Степаненко, когда перестали обильно капать. — Вечер уж, надо отдохнуть и обсушиться. Промокли насквозь.
— Не здесь только, — подумав, согласился Чичерин.
— Не здесь, — кивнул сержант. — Ручей бы, или родничок найти. И в ложбиночке встать.
Подняли уставших бойцов с трудом. Прошли еще несколько километров. Наткнулись на ручеек.
Запалили костры — сержант показал как без дыма. Развесили сушиться форму с обувкой на колышках. На подстилку нарезали еловых лап. Выставили дозорного на гребень. Перекусили галетами, запив трофейным шнапсом. А тушенку оставили на утро.
Не успели лечь, как на востоке загрохотала канонада. Бойцы переглядывались. Вопросительно посматривали на лейтенанта.
— Утром к нашим пойдем. А сейчас всем спать…
…танк полз к мосту…
«Взрывай Юрка! Взрывай!»
Вспышка и земля стала падать, и не только земля…
Чичерин проснулся тяжело дыша. Осмотрелся. В чаще темно. Костер давно прогорел. Угли еще тлеют. Тела спящих бойцов еле угадываются.
Спать хочется зверски. Но закрыть глаза боязно, опять приснится эта жуть. Чичерин дотянулся до котелка, вода еще оставалась, теплая, но немного взбодрила. И вновь мысли о Витьке. Нет, лучше о другом подумать. Но не выходит. Страшная смерть…
«Взрывай Юрка! Взрывай!»
Танк дополз уже до середины, в ключ подрывной машинки не поддается…
«Взрыва-а-ай!»
— Йы-ы-ы!
И лейтенант проснулся. Рядом заворочался сержант. Осмотрелся, сонно моргая, уставился на Чичерина.
— Не спите, товарищ лейтенант?
— Да вот… — пожал плечами Чичерин. Получилось виновато. Как-то по-детски.
Степаненко сел, потер лицо, затем глотнул воды из котелка.
— Этим нужно переболеть, командир, — жестко сказал сержант. — На войне убивают, и этого не никуда денешься. Ты командир. Бойцы на тебя как на знамя смотрят…
— Да, сержант. Ты прав.
— Так соответствуй!
Сержант поднялся и, прихватив котелок, ушел в чащу.
Чичерин посидел немного. Затем взял планшетку, и вынул было тетрадь, передумал — темно, букв не разберешь. Вернул тетрадь обратно. Вытряхнул на землю жетоны и документы. Рассортировал их. Зольдбухи отдельно, липовые удостоверения отдельно. И жетоны тоже.
Вернулся сержант. Поставил котелок с водой в угли. Обложил его сушняком. Покосился на лейтенанта.
— Ты прости, командир, за резкость. Ты все правильно делаешь. Я тоже не железный. Так погибнуть… Геройский у нас командир был… — вздохнул сержант. — Будь у меня сын, Виктором бы назвал. В честь командира… вот ты тетрадку ту, что лейтенант наш передал, хранишь. Небось, что-то важное там?
— Да, очень важное.
— Понятно. Значит нельзя нам в бои ввязываться.
— Вот именно, сержант, вот именно. Но смотреть на врага, топчущего нашу землю…
Лейтенант недоговорил, напала зевота.
— Ты поспи, командир, — сказал Степаненко. — Тебе надо отдохнуть. Это тоже важно…
*ПМ‑2 (подрывная машинка) — малогабаритная динамомашина постоянного тока.
*Отряд «Роланд» — подразделение «Бранденбурга-800».
Глава 7
Канонада разбудила спящих бойцов. Грохотало приглушенно, далеко, но интенсивно. Красноармейцы тревожно озирались. Где-то бой идет, а мы тут прохлаждаемся, читалось в их глазах.
- Чего уши развесили, — сказал Степаненко, появляясь со стороны ручья. — Делом займитесь.
Он подошел к лейтенанту.
- С едой швах. Надо бы у местных продуктами разжиться.
- Заглянем, сержант, — согласился Чичерин. — Хорошо бы лекарств каких раздобыть, а то не донесем бойца.
Маврищеву стало хуже. Еще по вечеру его перевязали. Больше бинтов нет. Те, что сняли, простирали в ручье и вывесили сушиться. Вот и вся медпомощь.
Бойцы умылись, оправились. Почистили оружие. Сержант скрупулезно проверил каждого и остался доволен.
Потом позавтракали. Тушенку разделили поровну, лишь раненому порция чуть больше досталась. Абадиев было начал отказываться от своей, мотивируя, что свинину не ест, но лейтенант с сержантом настояли, упирая на сознательность…
С час пробирались по чаще. Лес то густел, то меж стволов становилось просторнее, и подлесок пропадал. На тропу наткнулись неожиданно. На небольшом привале посовещались — в какую сторону идти — тропа петляла, но в основном шла с севера на юг. Если направо, то можно на дорогу выйти, а там могут быть немцы. Решили налево повернуть. По тропке идти легче. Впереди пара бойцов в дозоре на всякий. Мало ли…
Тропка вывела в сосновый бор, который граничил с полем, а вдалеке виднелись крыши домов.
Бойцы воодушевились. Там можно немного отдохнуть и продуктами пополниться. Конечно, помогут, советские люди же…
На поле колосилась рожь, а по краю проходила дорога. Судя по колее, кроме телег ничего не ездило. И шагать легче. Лейтенант критически осмотрел бойцов. Выглядят вполне прилично, хотя дыры имеются — не прошел даром кросс по чаще. На отдыхе бойцы чинились, но ниток не хватило. Ладно, дойдем — спросим шитья, и приведем себя в порядок.
Поле выгибалось небольшим холмом и пока видны лишь крыши. Еще немного и дорога пойдет под уклон. Еле слышно шумит ветер в кронах, птицы щебечут. На обочине попадаются переспелые ягоды земляники. Бойцы наклоняются и срывают на ходу. Земляники мало и аппетит она только усилила, и мало её. Но шагать красноармейцы стали бодрее. Впереди отдых и нормальная еда, вон уже видна околица…
- Немцы!
Все рухнули на землю, лишь носильщики немного замешкались. Чуть Маврищева не уронили.
- Тихо! — шепотом скомандовал Чичерин.
Ползком продвинулся вперед, снял фуражку и осторожно выглянул. У самых домов, стояло шесть мотоциклов и броневик. У пулемета торчал солдат и курил. В мотоколясках тоже кто-то сидел. Но видно не особо.
- Сержант, — тихо позвал лейтенант, Степаненко.
Тот подполз и по знаку командира тоже посмотрел на деревню.
- Что скажешь? — спросил Чичерин, когда сержант присел.
- Странно, — произнес сержант, — на бронетранспортере то ли масксеть, толи он покрашен так. Не видел пока таких.
- Я тоже. И пулеметчик тоже в маскхалате.
- Точно… — произнес сержант, выглянув.
- Что они тут делают? Почему в такой форме?
Сержант не ответил. Лицо у него стало задумчивым и очень усталым. А лейтенант подумал — не с батальона ли диверсантов эти солдаты? А может, какое особое подразделение? Судя по транспорту, их тут пара отделений. Почему так мало?
От деревни вдруг послышались крики и резкие команды. Чичерин разобрал только «Halt». Лейтенант с сержантом приподнялись и выглянули. На околице солдат прибавилось. Пулеметчик на броннике навет пулемет на противоположную сторону поля. Да и другие солдаты целились туда же. Что там такое — не видно. Рискнули еще привстать.
- Мать его так! — тихо выругался сержант. — Наши вроде…
Из-за кустов показались двое красноармейцев. Они шли, задрав руки, а следом пара немцев подталкивали их стволами карабинов.
Выведя красноармейцев немцы принялись их обыскивать. Из-за кустов показались еще солдаты. Один из них отрицательно покачал головой, при этом что-то сказав офицеру. Тот кивнул и что-то скомандовал. Обысканных бойцов отпихнули к кустам и подняли карабины. Залп.
— Твою ж мать! — выдохнули одновременно Степаненко с Чичериным.
Послышалось щелканье затворов. Скрипнул зубами сержант. Лейтенант вдруг обнаружил, что сжимает пистолет. Хотелось подняться в атаку и стрелять, стрелять, стрелять. Но тут включился разум.
— Не стрелять! — зашипел чуть обернувшись.
Сержант встрепенулся и скользнул к дороге. Послышался его злой шепот.
Надо что-то делать. Враги вот они. Только что расстреляли сдавшихся бойцов. Походя!
Это видели немногие, но узнали все. Даже Маврищев зубами скрипел и порывался встать. Ударить по немцам сейчас — безумие. До них более трехсот метров. Три 'Суоми и дюжина мосинок, к которым патронов кот наплакал, одна граната, плюс тяжелораненый боец. А у немцев только пулеметов семь единиц, три автомата, и это если карабины не считать. Но надо же что-то делать. Чичерин обернулся и сразу поймал пристальный взгляд Абадиева. Глаза его горели злостью. К гадалке не ходи — остальные тоже пылают яростью.